Вдоль по памяти. Шрамы на памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства (СИ)

- Нет! Это Женя Ткачук расписал. Нравится?

Он еще спрашивает! А в голове моей уже мельтешил рой вопросов:

- Чем он рисовал? Какими красками? Где он взял такие маленькие щеточки?

Мы долго называли кисточки для рисования щеточками.

- Это масляные краски. Кисточки Женя делает сам. Но больше всего он рисует иголкой.

На следующее лето Алеша привез с целины часы "Кама". "Победа" с морем, островом и пальмой перекочевала на мою руку. Часы я снимал, только когда надо было мыться. Смею заверить: часы со своей руки в те годы я снимал редко.

Из песни слова не выкинешь. После окончания Сорокского техникума механизации и электрификации сельского хозяйства, Женю в числе нескольких сверстников вызвали для прохождения контрольного медицинского обследования в Окницком райвоенкомате. После прохождения медицинской комиссии, группа Елизаветовских призывников построилась в шеренгу в кабинете военкома, который после уточнения документальных данных, образования и состояния здоровья распределял будущих воинов по родам войск.

Во время собеседования военком куда-то отлучился. Кто-то из ребят стащил со стола военкома несколько бланков повесток для призыва в ряды вооруженных сил. Но это событие не было единственным приключением "группы товарищей" из Елизаветовки.

Франц Чайковский, падавший в школе в глубокий обморок во время профилактических прививок и других уколов боялся вида крови. Однажды, когда в школе проводили прививки то ли против оспы, то ли против туберкулеза, Франц упал в тяжелый обморок, шок. В течение получаса Франц лежал в классе на полу мертвенно-бледный, со струящимся по лицу обильным потом.

Вновь назначенного в наше село фельдшера Дюню успокаивало только то, что Франц в состоянии шока старательно жмурил глаза и держал сильно сжатыми кулаки так, что косточки на суставах пальцев были совершенно белыми. При всем этом Дюня, как ни старался, не мог открыть Францу рот, чтобы влить лекарство.

Из опасения выкрошить зубы, фельдшер прекратил попытки открыть рот Франца с помощью металлической ложки. Ограничились долгим держанием у носа ваты, обильно смоченной нашатырным спиртом. Но даже нашатырный спирт не мог помочь Францу открыть глаза. Глаза Франц открыл лишь после того, как в классе появились, жившие по соседству через забор от школы, родители. Но глаза Франц открыл тогда тоже по особому. Сначала открыл один глаз, осмотрелся и, увидев маму, открыл второй глаз и сел.

Но ещё больше Франц боялся армии. Сейчас, в военкомате, Франца волновали два вопроса: когда возьмут в армию и как избежать призыва. Жук (Ваня Горин), двоюродный племянник Жени Ткачука сказал, что знакомый офицер ему по секрету сообщил: в армию всех берут на следующей неделе.

Франц Чайковский медленно осел на длинную скамейку в коридоре медицинской комиссии и побледнел. Заметивщий его бледность, Ваня с присущей ему серьезностью, поделился спасительной информацией:

- Чтобы не взяли в армию, надо проглотить двадцать копеек и пожаловаться хирургу, что часто и очень сильно болит живот. Возьмут на рентген и освободят от армии вообще.

Все стали шарить по карманам. Двадцати-копеечная монета нашлась быстро. Франц спешно сунул монету в рот и попытался проглотить. Монета не шла. Франца одолела рвота, глаза покраснели, казалось, готовы были выскочить из орбит. Помогла кружка воды. Франц с облегчением почувствовал, что монета пошла по пищеводу. Через несколько минут елизаветовским призывникам было приказано раздеться и пройти в другой коридор для медицинского контроля.

Благополучно прошли всех врачей. Последним был Егор Захарович Черкашин, осматривавший призывников как хирург. Как только Франц приблизился к нему, почувствовал головокружение и приступ тошноты.

- Подойди ближе! Еще! Опусти трусы! Ниже! Ещё ниже! Так! Кашляй! Повернись! Наклонись и раздвинь ягодицы!.. Ты что, нагнуться не в состоянии? Что с тобой?

Франц повернул к врачу белое, как стенка, лицо:

- Живот очень сильно болит. Желудок. Язва...

- Рвоты кровью не было? Стул черный?

Франц согласно кивал головой, не очень понимая, который стул черный.

Черкашин вызвал старого, еще довоенного терапевта Недопаку. Тот уложил Франца на кушетку. Сосредоточенно щупал живот, заставил показать язык, зажмурить глаза.

- Похоже на статус истерикус. Давайте сделаем на всякий случай рентген желудка. Ты сегодня завтракал?

Франц отрицательно замотал головой.

Рентгенкабинет был рядом, через дорогу. Франца отправили туда с направлением, на котором вверху крупными буквами было написано: Cito! (Немедленно!). Минут через пятнадцать в кабинете хирурга появился врач рентгенолог с большим листом мокрой пленки. Приблизившись к уху Черкашина, рентгенолог вполголоса что-то объяснял. До уха Франца донеслись слова: на выходе из желудка, двенадцатиперстная кишка...

- Подойди поближе! Стань смирно! Что ты проглотил? Какую монету?

Франц чуть слышно прошептал:

- Двадцать копеек.

Все ребята наблюдали захватывающее зрелище. Такое и в кино не часто увидишь! Глаза Вани Жука поблескивали из под густых ткачуковских бровей. Лицо его было самым серьезным.

- Та-ак! Не хватает, что ты симулируешь, так ты еще и занимаешься членовредительством, чтобы не отдать долг Родине? Сегодня же на операцию. Если найдем монету, сядешь в тюрьму надолго, больше чем служба в армии! Понял?!

- Понял... В армию...

Где-то внутри Франца что-то громко заурчало. Он схватился за живот. Согнувшись в три погибели, едва успев одеться, без спроса и разрешения вылетел из кабинета. Черкашин вытащил папиросу и, откинувшись на спинку стула, закурил.

- Антракт пятнадцать минут. - серьезно сказал Егор Захарович, выпуская густой табачный дым.

Черкашин оказался неправ. Не прошло и десяти минут, как дверь в кабинет хирурга открылась. Вошел Франц, неся на вытянутой руке, как драгоценность, злополучную монету.

- Что ты мне копейку даешь? У меня свои есть! Будем резать и вытаскивать ту, что в желудке!

- Это та самая... Я её хорошо отмыл.

Лицо Черкашина стало наливаться густой краснотой. Сохраняя серьезный вид, написал повторное направление на рентген. Франц исчез.

Через минут пятнадцать снова появился рентгенолог с мокрой пленкой. Выглядел он растерянно:

- Ничего не понимаю, Егор Захарович! Я крутил его и так, и этак. Даю голову на отсечение, что монета была в желудке, самое большее, она могла пройти в луковицу двенадцатиперстной кишки. Непонятно...

Подошедший терапевт Недопака, мельком посмотрев на пленку, тихо и серьезно сказал:

- Вот это вегетатика! Урсус морбо (медвежья болезнь).

- Такое не часто бывает в медицине. - через много лет сказал Егор Захарович Черкашин, главный врач, повествуя эту историю своему заместителю, моему брату Алеше, узнав что он родом из Елизаветовки.

Довольные, кроме Франца Чайковского, своей выдумкой и приключениями, будущие ратники вернулись в тихую Елизаветовку. Примерно через неделю, не зная, что в тот злополучный день Женя Ткачук был в отъезде, ребята решили пошутить. В расщелину кола возле калитки вложили повестку. Писарским каллиграфичеcким почерком в повестке было предписано: призывнику Ткачуку Евгению Марковичу надлежит явиться в Окницкий военный комиссариат для призыва в ряды вооруженных сил СССР.

Повестку обнаружила соседка Ткачуков, пришедшая к Анне Тимофеевне по другим делам. Она-то и прочитала повестку вслух. Первой реакцией на повестку стали причитания Анны Тимофеевны. С тяжелыми думами опустил седую голову старый Марко Ткачук. До сегодняшнего дня у родителей теплилась надежда, что военкомат учтет пожилой возраст родителей и Женя будет освобожден от службы в армии.

Уточнили дату призыва в повестке. Ехать в армию сыну надлежит уже завтра, на закате. Надо спешить! Помогли соседи. Примчались на мотоциклах зять Ткачуков, муж старшей сестры Саши, Павло Навроцкий и, живший ранее у Ткачуков на квартире, колхозный механик Иван Демянович Венгер. За ними потянулись остальные родственники.