Православие. Тома I и II

   Итак, Боговоплощение стало поворотным пунктом в судьбе человечества: по своему значению оно, как считает Григорий, превосходит даже сотворение человека. Говоря о Боговоплощении, Григорий пользуется терминологией «обнищания» и «истощания», или «уничижения». Эта терминология восходит к словам апостола Павла, ставшим классическим выражением восточной христологии, о том, что Сын Божий уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человеку и по виду став как человек (Флп 2:7). Цитируя апостола Павла, Григорий пишет:

    Ибо поистине для нашего освобождения послужил Он плоти, рождению, немощам нашим и всему, чем спас содержимых под грехом. А что может быть больше для смиренного человеческого естества, чем соединиться с Богом и через такое смешение стать Богом и быть настолько посещенным Востоком свыше (см.: Лк 1:78), чтобы и рождаемое Святое нареклось Сыном Всевышнего (Лк 1:35) и даровано было Ему имя выше всякого имени… и чтобы всякое колено преклонилось Истощившему Себя за нас и образ Божий растворившему с образом раба (см.: Флп 2:9–10)?

   Учение об истощании Божества — лейтмотив христологии святителя Григория Богослова:

    …Бог сошел с небесного Престола, в смертной утробе истощив Свою славу и смешавшись со смертными, соединенный воедино Бог и человек.

    Христос… обнищал до грубости плоти, будучи высочайшим умом и первой природой ума.

    …Бог, став человеком, страждет, как человек, и нищает до принятия на Себя плоти, чтобы мы обогатились Его нишетой.

   Будучи путем смиренного снисхождения и истощания Божества, воплощение Слова в то же время стало путем восхождения человечества к вершинам обожения. Божественное Слово, совечное и единосущное Отцу, в воплощении осталось тем, чем было, восприняв на Себя то, чем Оно не было, — человеческую природу. Сохранив всецелое Божество, Слово приняло на себя всецелое человечество; оставшись единосущным Отцу по Божеству, Сын Божий стал единосущным нам по человечеству; будучи Богом и Владыкой, Христос стал нашим братом. Таким образом, в момент Боговоплощения не произошло никакой перемены в Боге: Его естество осталось тем же. чем было. Перемена произошла в нас, ибо в нашем естестве и в нашей судьбе все изменилось кардинальным образом. Обращаясь к своему оппоненту–арианину, Григорий говорит:

    Ибо было, когда Тот, Кто ныне тобою презираем, был выше тебя; Тот, Кто ныне человек, был несложен. Он остался Тем, Кем был, но и воспринял то, чем не был. В начале Он был без причины, ибо кто может быть причиной Бога? Но потом Он родился благодаря Причине; а причиной было — спасти тебя, оскорбителя, который презираешь Божество за то, что твою же грубость Оно восприняло, посредством ума вступив в общение с плотью, и дольний человек стал Богом, потому что слился с Богом, и стал одно с Ним, потому что победило лучшее, чтобы я стал богом настолько же, насколько Он стал человеком. Он родился, но и был рожден; родился от женщины, но и от Девы. Родился — по–человечески, а рожден — Божественно. Без Отца здесь, без матери там: и все это принадлежит Божеству.

   В учении греческих отцов о Боговоплощении широко используется термин οικονομια, который буквально переводится как «домостроительство» (управление домом) или иногда как «снисхождение». Этот термин традиционно указывает на спасительное дело Сына Божия по отношению к роду человеческому, то есть на рождение, земную жизнь, страдание и смерть Христа. Григорий Богослов противопоставляет «природу» Божию Божественному «домостроительству», когда говорит о том, как надо понимать те многочисленные тексты Нового Завета, которые как будто бы говорят о неравенстве между Отцом и Сыном. По мнению Григория, в Писании есть выражения, которые указывают на Божество Христа, а есть те, что относятся к Его домостроительству:

    Главный принцип: более возвышенные (выражения) относи к Божеству и природе, которая выше страданий и тела, а более унизительные — к Сложному, Истощившему Себя ради тебя и Воплотившемуся, а не хуже сказать — к Вочеловечившемуся, а потом и Вознесенному для того, чтобы ты… научился… совосходить с Божеством, а не останавливался на видимых предметах, и чтобы знал, какое выражение относится к природе, а какое — к домостроительству.

   Тот же герменевтический принцип может быть применен к именам Христа, встречающимся в Новом Завете. Эти имена, согласно Григорию, разделяются на две категории — принадлежащие «тому, что выше нас и что ради нас» и принадлежащие «нам и воспринятому от нас». В первом ряду находятся имена Сын, Единородный, Слово, Премудрость, Сила, Истина, Образ, Свет, Жизнь, Правда, Освящение, Избавление, Воскресение. Во втором ряду имен находятся те, что относятся к домостроительству спасения и указывают на человеческое естество Христа: Человек, Сын Человеческий, Христос, Путь, Дверь, Пастырь, Овца, Агнец, Архиерей, Мелхиседек. Все эти имена представляют собой лестницу, восходя по которой, человек может достичь обожения:

    Таковы наименования Сына. Восходи через них: божественным образом — через те, что высоки; домостроительным способом — через те, что телесны; лучше же сказать, восходи совершенно божественно, чтобы стать тебе богом, восшедшим снизу благодаря Сошедшему ради нас свыше. Соблюдай это больше всего и прежде всего — и не ошибешься ни в отношении возвышенных, ни в отношении более смиренных имен.

   Об именах Христа пишет и Исаак Сирин, живший на три столетия позже Григория. Как и Григорий, Исаак относит одни имена к Божеству Христа, другие к Его человечеству:

    Господь Христос есть и Первородный и Единородный. Одно и другое не сосуществует в едином естестве, ибо «первородный» предполагает многих братьев, тогда как «единородный» не предполагает какого–либо иного бытия, рожденного перед Ним или после Него. Два эти имени подтверждаются в Боге и Человеке, объединенных в одно Лицо, причем свойства обоих естеств не смешиваются благодаря этому соединению.

   Исаак Сирин развивает также тему Божественного домостроительства, подчеркивая, что домостроительство спасения есть тайна, выходящая за пределы человеческого разума: «Велика тайна, сокрытая в домостроительстве Господа нашего: она выше, чем оставление грехов и уничтожение смерти».

   В богословском видении Исаака Сирина Божественная любовь занимает настолько центральное место, что в его трактовке Боговоплощения на второй план отходят другие традиционные христианские темы, такие как искупление от греха и победа над смертью. Исаак, например, считает, что Сын Божий воплотился не ради оставления грехов и уничтожения смерти и даже не для искупления людей от греха, а ради явления любви Божией к человеку:

    Если для исправления людей было достаточно ревности, почему Бог Слово облекся в плоть, чтобы привести мир обратно к Отцу Своему при помощи кротости и смирения? И почему был Он повешен на Кресте ради грешников, предав Свое святое тело за мир? Я говорю, что Бог сделал все это не по какой иной причине, кроме как для того, чтобы явить миру любовь, которой Он обладает. Его целью было, чтобы, когда мы осознаем это, любовь наша возросла в нас и мы были пленены любовью Его…

   Воплощение Бога произошло, как подчеркивает Исаак, без всякой просьбы со стороны людей. Оно было инициативой Бога и следствием Его безмерного снисхождения к роду человеческому:

    Когда вся совокупность творения оставила и забыла Бога, усовершенствовавшись во всяком лукавстве, по Своей собственной воле и без просьбы сошел Он до их жилищ и жил среди них в их теле, как один из них, и с любовью, которая превыше знания и слова всех тварей, Он умолял их обратиться к Нему… Он простил им все грехи, которые они раньше сотворили, и подтвердил истину этого примирения посредством убедительных знаков и чудес и откровений им о Его тайнах; после всего этого Он снисходит до такого снисхождения, что хочет, чтобы Отцом называло Его грешное естество — прах от земли, презренные люди, плоть и кровь. Без великой любви могло ли это произойти?