Большой треугольник! или За поребриком реальности! Книга первая

— Ходатайство отклоняется, — сказала Лясковская и посмотрела на участников процесса.

Владимир Тимофеевич сказал, что он ходатайствует о приобщении к делу копий решений Высшего арбитражного суда о законности возмещения НДС ООО «Топ-Сервис Восток», а также ООО «Топ-Сервис» и ООО «Топ-Сервис Трейдинг», полученных им по адвокатскому запросу в реестре судебных решений. Лясковская удовлетворила ходатайство.

— Судебное заседание закрыто, — сказала она. — После праздников подготовьтесь к прениям сторон, — и отпустила участников процесса.

Участники процесса выходили из зала. Прокурор всё ещё листал документы.

Перед Новым годом меня посетила адвокат — поздравить с новогодними праздниками и выразить уверенность, что в будущем году уже наконец-то закончится, как она говорила, весь этот кошмар.

Оля передала праздничные передачи на меня, Тайсона и нескольких сокамерников. А через корпусного Сергея 31 числа — пластиковую ёлку с мерцающими огнями, несколько килограммов чёрной и красной икры, оливки, маслины, креветки, мидии и две дюжины бутылок спиртного: коньяк «Хеннесси», водку «Абсолют» и шампанское «Дом Периньон». Фужеры, рюмки, столовый сервиз и две белые скатерти, которыми был застелен по всей длине стол, — позиция была та же. И два пакета серпантина, хлопушек и бенгальских огней. А за пять минут до полуночи открылась дверь, и в камеру завели Трофимова. Он не скрывал радости и удивления.

— Кто это? — посмотрел он на Саида и Аслана, немного двинувшихся вперёд.

— Мои друзья, — сказал я.

Мы с Леонидом и Тайсоном отправились в купе. Аслан со своей компанией — в купе с другой стороны.

— Ещьте, пейте, не стесняйтесь, — сказал Аслан с той же то ли улыбкой, то ли оскалом.

И люди — то ли с недоверием, то ли с любопытством — стали слезать с верхних нар.

Я, Леонид и Тайсон проводили старый год и встретили ещё один новый год в тюрьме. На память «Кодаком»-мыльницей сделали несколько десятков фотографий: я в смокинге, Леонид — в тапочках, спортивных штанах и футболке. На фоне железной двери, решёток и белой скатерти контраст казался впечатляющим.

Через два часа за Леонидом пришли.

— Ну, ты делаешь! — сказал Леонид. — Меня за пять минут заказали, и я не знал, куда ведут.

Делал не я. Делал Скоробогач. У него тоже была своя позиция. Возможно, к объявленной и неподдержанной голодовке. Возможно, к делу «Топ-Сервиса». А, возможно, к тому, кто борется и ждёт.

Тайсон до такой степени напился и, вооружившись петардами, как гранатами, под звуки уже знакомой канонады за окном устроил в камере фейерверк, что некоторые на него поглядывали с опаской. У него, видимо, тоже была своя позиция.

На первом заседании в новом году начались прения сторон.

Первым, согласно судебно-процессуальному порядку, позицию обвинения озвучил прокурор. Он зачитал, что вина каждого из подсудимых по каждому из вменяемых преступлений доказана. И на этом окончил свою речь.

Прения шли весь день, и каждый из адвокатов и их подзащитные излагали своё итоговое мнение по обстоятельствам дела. Адвокаты — все, за исключением адвоката Геринкова, который признавал вину, — настаивали на невиновности своих подзащитных, указывая на то, что первичные показания подсудимых, от которых они отказались в начале следствия и которые они не поддерживают, помимо того, что противоречивы и меняются с каждым допросом, получены с применением психологического и физического воздействия, о чём есть заключения медэкспертов при снятии побоев, и не могут по закону быть признаны доказательствами. А так как они добыты следствием во время административного ареста и в статусе свидетелей, с предупреждением задержанных об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и отказ от дачи показаний, в то время как подозреваемый в преступлении не несёт ответственности за неправдивые сведения и может не свидетельствовать в отношении себя, посему также являются полученными незаконным путём доказательствами.

И что каких-либо других доказательств вины подсудимых по делу не установлено. Подсудимые говорили мало — в основном говорили их адвокаты, которые старались быть краткими. Владимир Тимофеевич также был лаконичным. Он сказал, что, в соответствии с нормами УПК при вынесении обвинения должны быть установлены место, время и мотив совершённого преступления, что в случае Шагина отсутствует, сказал он. И в качестве подтверждения вкратце привёл выдержки из обвинительного заключения: «…примерно в середине апреля…», «…был осведомлён не установленным следствием лицом…» и такое прочее. И выдержки из показаний потерпевших и свидетелей об отсутствии у меня мотивов на совершение преступления — того или другого. И надуманности мотивов обвинением. А также — что первичные показания подсудимых о моей причастности, которые они не подтвердили ни на следствии, ни в суде, объясняя причины их происхождения, согласно постановлению Пленума Верховного суда о недопустимости доказательств, не могут быть признаны законными, так как получены во время содержания задержанных под административным арестом и положены в основу обвинительного приговора. А также — что по нормам УПК все сомнения должны трактоваться в пользу подсудимого.

Я поддержал сказанное моим адвокатом и добавил, что никогда не признавал вину, не имел каких-либо отношений с потерпевшими, как и мотивов на совершение против них каких-либо противоправных действий, что подтверждено показаниями самих потерпевших и свидетелями по делу. И что я изначально давал показания, что сам являюсь потерпевшим, — и это также нашло подтверждение в суде.

Самой красноречивой оказалась адвокат Рудько. Она рассказала о его болезнях, о его бедственном положении — что на следствии ему некому было нанять адвоката. И хотя, продолжала она, по тяжести статьи допрос не мог проводиться без защитника и ему должен был назначен государственный адвокат, адвокат ему так и не был предоставлен. И все показания у него были получены под психическим и физическим давлением, без адвоката. И они не могут являться доказательством его вины. И в то время, как других доказательств нет, она попросила Рудько оправдать. И добавила, что, поскольку после покушения на Пацюка было без решения суда изъято в пользу государства 200 тонн мяса, она считает, что деньги за мясо должны быть возвращены Шагину.

Это было настолько неожиданно, так как адвокат Рудько была назначена государством, вела себя обособленно и не вступала в контакт ни с подсудимыми, ни с защитниками, что все участники процесса сразу посмотрели на меня.

Слово высказать реплику было дано прокурору. Он снова был несогласен. Сказал, что не согласен с мнением адвоката Рудько о нарушениях его прав на защиту, поскольку тот давал показания добровольно. А по поводу возвращения мне денег за мясо он сказал, что с этим не согласен потому, что в судебном заседании было доказано, как сказал он, что Шагин не имеет никакого отношения ни к мясу, ни к фирме «Кремень», завозившей его. И Лясковская, поправляя очки, чуть было не уронила их на стол. Маркун начал хлопать в ладоши, а Трофимов выставил вперёд кулак с большим пальцем вверх. Остальной зал замер в ожидании: что же ещё прокурор может сказать? Но прокурор, смутившись под взглядами Лясковской и других участников процесса, сел на место. Лясковская спросила, есть ли у кого что добавить, и объявила прения закрытыми.

На следующий день прокурор сделал запрос — огласил о требуемом, желаемом прокуратурой наказании каждому подсудимому.

Он зачитал: «…Сторона обвинения считает, что вина каждого подсудимого доказана, и просит суд назначить наказание…» Новикову за подстрекательство (заказ) к покушению на убийство и к убийству Князева — 10 и 12 лет лишения свободы. Котенко за покушение на убийство Князева в качестве исполнителя — 12 лет лишения свободы. Трофимову за подстрекательство к убийству Князева — 12 лет лишения свободы. Далее он запросил Ляшенко за подстрекательство к убийству Хвацкого 15 лет лишения свободы. Всем (за исключением Трофимова, Котенко, Новикова, Ляшенко и Геринкова) по обвинительному заключению членам моей банды, в том числе мне, по ст. 69 «Бандитизм» — 15 лет лишения свободы. А Лазаренко за соучастие в покушении и в убийстве Князева — 10 и 12 лет лишения свободы соответственно. За покушение на убийство Пацюка и приготовление к убийству Склярова — два пожизненных заключения. Ружину так же, за исключением покушения на убийство Князева. Рудько за убийство Князева, покушение на убийство Пацюка и приготовление к убийству Склярова — три пожизненных заключения. Вишневскому за покушение на убийство Подмогильного — пожизненное заключение. Гандрабуре за соучастие в убийстве Хвацкого, за соучастие в покушении на убийство Кучерова и в покушении на убийство Подмогильного — три пожизненных заключения. Столько же Старикову. Маркуну за соучастие в убийстве Князева, Хвацкого, а также за соучастие в покушении на убийство Пацюка, Кучерова и приготовление к убийству Склярова — пять пожизненных заключений. Середенко за соучастие в убийстве Хвацкого и соучастие в покушении на убийство Кучерова — два пожизненных заключения. Моисеенко за убийство Хвацкого и покушение на убийство Кучерова — два пожизненных заключения. И мне за подстрекательство к покушению (попытка) на убийство Подмогильного, Пацюка, Кучерова и за подстрекательство к приготовлению (попытка) убийства Склярова — четыре пожизненных заключения. И по 10 лет мне, Старикову, Гандрабуре, Маркуну, Геринкову за причинение телесных повреждений Калиушко, повлёкших её смерть. Остальные преступления были квалифицированы как «бандитизм» и входили в срок 15 лет.