Четвертое сословие

Она быстро допила кофе.

— Вчера был потрясающий ужин, и вы были очень внимательны, — сказала она, вставая. — Но если я хочу приехать туда раньше мистера Армстронга, я должна уйти прямо сейчас.

— Конечно. — Таунсенд поднялся и помог ей надеть пальто.

У дверей она повернулась и посмотрела на него.

— Если я вчера не совершила никакой глупости, то, наверняка сказала что-нибудь, о чем могу пожалеть?

— Нет, не думаю. Вы просто рассказывали о своей работе в фонде, — он открыл перед ней дверь.

— Спасибо, что выслушали. Надеюсь, мы еще встретимся.

— Почему-то я в этом не сомневаюсь, — сказал Таунсенд.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Кстати, вы так и не сказали мне, как вас зовут.

— Кит Таунсенд.

— Вот черт! — выдохнула она. Дверь за ней закрылась.

Когда Армстронг утром приехал к дому 147 по Западному Бродвею, Ллойд Саммерс уже ждал его на верхней ступеньке лестницы. Рядом с ним стояла худощавая, похожая на преподавательницу университета женщина, которая либо очень устала, либо ей было просто скучно.

— Доброе утро, мистер Армстронг, — приветствовал его Саммерс, когда он вышел из машины.

— Доброе утро, — Армстронг выдавил из себя улыбку, пожимая руку директору.

— Это Анжела Хамфрис, мой заместитель, — представил женщину Саммерс. — Вы, вероятно, видели ее вчера на открытии.

Армстронг помнил ее лицо, но не помнил, чтобы разговаривал с ней. Он коротко кивнул.

— Специальность Анжелы — период Возрождения, — Саммерс открыл дверь и пропустил Армстронга вперед.

— Как интересно, — без всякой заинтересованности произнес Армстронг.

— Позвольте, я вам все покажу, — сказал директор, когда они вошли в просторный пустой зал на первом этаже. Армстронг сунул руку в карман; щелкнул выключатель.

— Столько чудесных стен для размещения картин, — восторгался директор.

Армстронг всем своим видом демонстрировал восхищение зданием, которое даже не думал покупать. Но он знал, что не может об этом сказать, пока его не утвердят председателем правления «Стар» в понедельник, а этого не произойдет без пяти процентов акций Саммерса. Каким-то образом ему удавалось вставлять в экспансивный монолог директора редкие восклицания: «Чудесно!», «Восхитительно!», «Превосходно!», «Я с вами согласен», и даже «Как вы мудро поступили», пока Саммерс водил его по комнатам.

Когда Саммерс взял его за руку и повел обратно на первый этаж, Армстронг показал на лестницу, ведущую наверх.

— А там что? — подозрительно поинтересовался он.

— А, это просто чердак, — махнул рукой Саммерс. — Может, будем использовать его в качестве хранилища, ни на что другое он не годен.

Анжела промолчала и попыталась вспомнить, говорила ли она мистеру Таунсенду, что находится на верхнем этаже.

Когда они наконец спустились вниз, Армстронг думал только об одном — как бы поскорее сбежать. На улице Саммерс сказал:

— Теперь вы понимаете, председатель, почему я считаю это место идеальным? Здесь наш фонд сможет продолжить свою работу и в следующем столетии.

— Не могу с вами не согласиться, — ответил Армстронг. — Место просто идеальное. — Он с облегчением улыбнулся, увидев, кто ждет его на заднем сиденье лимузина. — Я разберусь со всеми документами, как только вернусь в контору.

— Я буду в галерее до конца дня, — сообщил Саммерс.

— В таком случае, я пришлю вам документы на подпись сегодня днем.

— В любое время, — Саммерс протянул ему руку.

Армстронг пожал ее и, не удосужившись даже попрощаться с Анжелой, сел в машину. Рассел ждал его — желтый блокнот на коленях, ручка наготове.

— У тебя есть все ответы? — спросил он, не успел водитель включить зажигание. Машина отъехала от обочины, и он помахал Саммерсу на прощание.

— Да, все, — Рассел заглянул в свой блокнот. — Первое: в настоящее время фондом управляет миссис Саммерс, шесть лет назад она назначила своего сына директором. — Армстронг кивнул. — Второе: в прошлом году они потратили чуть больше миллиона долларов из прибылей «Стар».

Армстронг сжал подлокотник.

— Как, черт возьми, им это удалось?

— Ну, для начала, Саммерсу назначено жалованье — сто пятьдесят тысяч долларов в год. Но самое интересное, — продолжал Рассел, сверившись со своими записями, — он каким-то образом ухитрился протаскивать по двести сорок тысяч долларов в год по статье общих расходов — за каждый из последних четырех лет.

Армстронг чувствовал, как у него учащается пульс.

— Как ему это сходит с рук? — спросил он и вдруг заметил белый «БМВ». Он мог бы поклясться, что уже где-то его видел. Он повернулся и уставился на машину.

— Я подозреваю, его мать не задает слишком много вопросов.

— Что?

— Я подозреваю, его мать не задает слишком много вопросов, — повторил Рассел.

— А правление? Они-то должны быть более бдительными. Не говоря уж об акционерах.

— Кто-то поднял этот вопрос на прошлогоднем общем собрании, — сверился со своими записями Рассел. — Но председатель заверил их — цитирую, — что «читатели „Стар“ полностью одобряют участие газеты в деле развития культуры в нашем великом городе».

— Развития чего? — переспросил Армстронг.

— Культуры, — ответил Рассел.

— А что насчет здания? — Армстронг махнул рукой назад.

— Будущее руководство не несет никаких обязательств относительно покупки другого здания после истечения срока аренды старого — а этот срок истекает в конце декабря.

Впервые за это утро Армстронг улыбнулся.

— Хотя должен тебя предупредить, — сказал Рассел, — Саммерс захочет убедиться, что ты купил здание, до собрания в понедельник. В противном случае он как директор в последний момент может отказаться от сделки и не отдать тебе свои пять процентов.

— Пошли ему на подпись два экземпляра договора аренды. Это успокоит его до понедельника.

Лицо Рассела выражало сомнение.

Когда «БМВ» вернулся к «Карлайлу», Таунсенд уже стоял на улице. Он сел рядом с водителем и спросил:

— Где вы высадили девушку?

— В Сохо, на Западном Бродвее.

— Значит, туда и поедем, — сказал Таунсенд.

Водитель влился в поток автомобилей на Пятой авеню, по-прежнему ломая голову над вопросом, что мистер Таунсенд нашел в этой бабе. Видимо, есть тут какой-то момент, который от него ускользнул. Может, она чья-то наследница?

Они свернули на Западный Бродвей, и Таунсенд сразу увидел вытянутый лимузин, припаркованный около здания с табличкой «Продается» в окне первого этажа.

— Остановитесь на этой стороне дороги, метрах в пятидесяти от того здания, где вы сегодня утром высадили девушку, — велел он.

Водитель поставил машину на ручной тормоз, и Таунсенд украдкой взглянул через его плечо.

— Вы можете прочитать номера телефонов на тех вывесках?

— Там две вывески, сэр, с разными телефонами.

— Мне нужны оба, — сказал Таунсенд.

Водитель продиктовал номера, и Таунсенд записал их на пятидолларовой банкноте. Потом снял трубку телефона в машине и набрал первый номер.

Услышав ответ: «Доброе утро. Вуд, Найт энд Ливай. Чем могу помочь?», Таунсенд сказал, что его интересует здание номер 147 по Западному Бродвею.

— Я сейчас соединю вас, сэр, — ответили ему. После щелчка в трубке раздался другой голос: — Чем могу помочь?

Таунсенд повторил свой вопрос.

— Номер 147 по Бродвею? Ах да, боюсь, у нас уже есть потенциальный покупатель, сэр. Нам поручили составить договор аренды, который предположительно будет подписан в понедельник. Однако мы можем предложить вам другую собственность в этом же районе.

Таунсенд без единого слова положил трубку — в Нью-Йорке никого не удивишь плохими манерами — и тотчас набрал второй номер. Дожидаясь, пока его соединят с нужным человеком, он обратил внимание на такси, подъехавшее к зданию. Из него вышел высокий, элегантно одетый мужчина средних лет и направился к лимузину. Он что-то сказал водителю, потом сел на заднее сиденье, и в этот момент в трубке раздался голос.