Географическое (Сиамка - 7)

Бахарев Игорь

Cиамка. (Часть 7)

ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ.

(Лирическое отступление N2)

Всем жителям города Хайфа,

деревень на Валдае и обита

телям таких же глушей пос

вящается...

"Человек, после всех этих лет,

после страдания и радости,

после первого ребенка и пос

ле пятого стакана вина, живя

даже последнюю секунду, меч

тает лишь об одном. И неп

равду говорят эти философы и

газеты и прочие, считающие

себя пророками истины. Чело

век мечтает только об одном.

Он хочет хоть немного, но

пожить спокойной и скучной

жизнью..."

(Лоп.)

Жизнь маленьких деревенек воистину интересна и удивительна. Жизнь деревни Зеленогорбск, о которой я изредка вспоминаю, тому не исключение. Всякое разумное существо, что попадало ненароком или пересекало это место, обязательно думало: "Интересно и удивительно, как это люди могут жить в такой дыре?" Вечный сосед и соперник Зеленогорбска - село Тьмутарокань могло хотя-бы похвастаться тем, что о нем много раз упоминалось в мировой литературе, и вообще, его жители как-то более образованнее, культурнее и каждый из них как минимум дважды перечитал все нетленные труды Макаренко и Маркиза де Сада, что были в районной библиотеке. Hа долю Зеленогорбцев выпадало просматривать карикатуры в газете "Боевой листок", которая привозилась из города, вечерами гулять вдоль реки и каждую субботу танцевать в сельском рок-клубе под звуки, исторгаемые местной рок-командой "Вершки и корешки". Хотя, надо признаться, было в истории Зеленогорбска несколько событий, которыми можно было если не гордится, то хотя бы похвастаться. Когда-то тут останавливался проездом знаменитый и известный буквально всем художник - абстракционист, член союза художников, заслуженный деятель мировой культуры и искусства и.т.д. В его честь Зеленогорбский колхоз назвали "Зеленый Кузьмич". (Фамилии художника не помнил никто, даже бабки, хотя, по их утверждениям, каждая из них в свое время покорила сердце Кузьмича, и если не была с ним уж совсем в интимных отношениях то хотя бы позировала ему для очередного шедевра живописи.) Колхоз, как и все в Зеленогорбске был маленьким, но имел в своем распоряжении посевную площадь размером аж где - то с пол-гектара полем и гектар холмами под пастбища. А когда наступал вечер, все абориогены деревни собирались у реки, разжигали костер и по кругу шла губная гармошка, на которой умели играть почти все местные жители.

Сиамка приехала в эту деревню летом. Один из двух местных пастухов пригласил Хозяина Сиамки к себе погостить. Признаться, не думала она, что когда - нибудь Хозяин воспользуется этим предложением, но лето уходило, а поехать тогда было некуда, на юге начались конфликты, в Прибалтике тем более, поэтому пришлось потащиться в этот живописный уголок... Hо не смейтесь, там действительно здорово! Хозяин, само собой балдел от свежего молока, а Сиамка любила посидеть в тени ивы, глядя на реку. В голову лезли какие - то стихи, мурлыкалось, а вдали слышалось пение женского хора. Это колхозницы готовились к очередному фестивалю народной песни. Hо на самом деле, пели они далеко не народные песни, а что-то типа: "У тебя гранитный камень на груди... А-а... А-а..." А днем, когда начинало припекать, Хозяин, искупавшись... (Б-р-р-р!!! Какое глупое занятие!), ложился на траву рядом с Сиамкой. И они начинали наблюдать облака. Особенно было приятно, когда облачка, напоминающие внешне какую-нибудь из знакомых собак расползались в небе, и от морд отделялись уши, усы, куски шерсти, хвосты... Сиамка представляла, что настоящие ее враги из собчьего племени переживают ту же метаморфозу, и настроение повышалось, если оно только могло быть еще более высоким. Хозяин же наверняка видел в облаках что-нибудь съестное, хотя он утверждал, что ничего особенного ему не видеться. Знает она его, небось гамбургер какой представляет... О чем еще могут мечтать эти люди?!!

Зеленогорбск не был маленькой деревней. Он имел размер средний между крошечным и совсем крошечным. Hесмотря на то, что гостей, вроде как пригласил любезный Илья Ильич, тот самый пастух, жили Сиамка с Хозяином в пустом доме. Местные жильцы съехали отсюда пару лет назад, и дом перешел в полное владение приезжих гостей, коих, впрочем, было не много. Перед тем, как войти в комнату Хозяин, естественно, запустил туда Сиамку, чтобы выяснить, где же лучше всего спать, все как говорится в приметах. Сиамка легла на подоконник, она тоже верила в свои приметы и знала: куда Хозяин ляжет, там удобнее всего, и она уж потом туда переберется... Кошки издревле так использовали людей.

В первый же день своего пребывания на новом месте, Сиамка познакомилась с очень полезным существом - колхозной коровой. Корову никак не звали, просто начальству не пришла в голову мысль как-нибудь ее назвать. Вообще, в каждой семье Зеленогорбска непременно было несколько коров, но эта была особенная. Она принадлежала колхозу, была в нем единственной, и к ней по штату были приставлены два пастуха и целых четыре доярки. Столько персонала осталось в колхозе со времен, когда в нем было целое коровье стадо, но те времена давно минули, и сейчас единственная корова кормила и давала зарплату семи людям. Седьмым был начальник коровника. За это, Илья Ильич, поскольку он был одним из пастухов Коровы, время от времени посещал ее, и даже приносил ей травы. А так, коровник посещали, в основном, доярки, чтобы укрыться и поболтать вдали от руководства, а также парочки, которые тоже не хотели быть на виду...

Сиамка была рада новому и очень полезному знакомству. Корова знала о всем в деревне. Она давно жила тут, и каждый день слышала, о чем говорят сплетницы - доярки, а также сама порой была свидетельницей многочисленных таинств и скандалов. Многое она могла бы рассказать людям, если они бы удосужились с ней поговорить. И Сиамка ежедневно проводила много часов с Коровой, размышляя о мире, траве на лугу и солнечных затмениях.

Еще Сиамка любила погреться вечером у костра и послушать звуки губной гармошки. Эти звуки сливались для Сиамки в огромные музыкальные картины, переливающиеся и искрящиеся, как пламя в костре. Время от времени из пламя вылетали угольки, и тогда Сиамка жмурилась, чтобы не обжечь усы, она считала, что когда она зажмуриться, огонь перестает ее видеть и может промахнуться.