Том 12. Лорд Дройтвич и другие

Сид издал те звуки, какие издала бы рыба, если бы ее душили.

— Тогда, — спросил он, сразу схватывая суть, — чего они меня морочат?

— Чтобы вы сделали именно то, что собирались сейчас сделать.

Наступила тишина. Неприглядная истина проникала в сознание Сида. Когда он заговорил, голос у него был именно тот, который взывает из глубин.

— Ну, гады!

— Удивляюсь, — продолжал Тони, — что вы так долго терпели. Можно было сразу догадаться. Посмотрите на меня! Ходил я на лекции? А на концерты? Верхом ездил, ничего не скажу, но мне это нравится. Что-то вы, Сид, одурели.

Сид снова бросил на него подозрительный взгляд.

— Чего вы мне все это говорите?

— Прайсы, знаете ли, славятся честностью. Сид задрожал от гнева.

— Да? А вот эти Бессинджеры… Нет, таких гадов! Помочь они хотят, хо!

За недостатком слов он выкрикнул «Хо!» еще раз. Тони его убедил, хотя следующая фраза ему не понравилась.

— Вы уж их простите!

— Эт как?

— Они меня очень любят.

— А меня, собственного родственника! Это надо же!

— Они не чувствуют, что вы их родственник. И леди Лидия, и сэр Герберт, и Фредди думают, что я — настоящий Дройтвич.

Сид горько фыркнул.

— Думают они, э?

— Нельзя их за это винить.

Судя по новому звуку, Сид полагал, что можно. Он быстро шагал по комнате. Глаза у него сверкали, уши пламенели.

— Может, они думают, что я не тяну на графа?

— Боюсь, у них есть такая мысль.

— Да? Ну, я им покажу! Я им всем покажу!

— Надо понимать, предложение отменяется?

— Еще как! — пылко заверил Сид. — Это же надо, так заморочили! А я-то думал, у меня кочан варит.

Он фыркнул снова, и секунду казалось, что в салоне есть эхо. Потом стало ясно, что кто-то громко сопит.

Сопела мамаша Прайс, только что вошедшая в комнату.

Глава XIX

Посещение церкви почти не принесло ей покоя. Она явственно страдала, словно ее томило бремя. Сопела она тоже горестно.

Сид с неудовольствием на нее смотрел. Много раз за протекшее время он хотел ее повидать, но сейчас ей не обрадовался. Он был поглощен досадой.

— Приветец, ма! — рассеянно бросил он.

Мамашу Прайс переполняли совсем не материнские чувства. Если бы Сид к ней пригляделся, он бы заметил растерянность. Она плюхнулась в кресло и отвела взгляд.

— Здравствуй, Сид.

— Тебе что, худо?

— Голова разболелась.

— А у меня… м-м… задняя часть.

— Сэр Герберт и леди Лидия пошли за вами, миссис Прайс, — сказала Полли.

Мамаша кивнула.

— Я их видела. Поговорили… Сид вскипел.

— Да? Я бы уж с ними поговорил! Мамаша поднесла руку ко лбу.

— Я бы им сказал, будь здоров! Я этому Эрберту!..

— Не кричи, дорогой, — взмолилась мамаша. — Голове хуже. Полли, доченька, дай-ка мне чаю.

— Сейчас пойду наверх, поставлю.

— Полли поставит чайник, — подтвердил Тони. — А я ей помогу. Согреем булочки… Тони и Полли!

Она взяла его за руку, и они удалились. Сид услышал, как Тони поет в женском зале и на лестнице. Ему это не понравилось. В такие минуты не до песен.

— Чего им от тебя надо? — спросил он мамашу. — Чертову Эрберту и этой самой Лидии?

— Уговаривали меня, — объяснила мамаша Прайс— Чтоб я, значит, в суде не выступала.

— Ничего себе, гады! — Голос у Сида дрогнул. — Это главного свидетеля перед самым судом! Змеюки высший сорт. Засадить бы их как следует…

— Сырырбырт очень переживает!

— Он еще не так запереживает! Я ему покажу!

— Он думает, ты на графа не потянешь.

— Да? — Сид пронзил ее взглядом. — Ты вот скажи, какие эти графы?

Мамаша Прайс растерялась.

— А Бог их знает… — беспомощно сказала она.

— В концерты ходят, да? Танцуют, гарцуют прямо на мустангах? Еще чего! Семьдесят концерта не видели, восемь с половиной… то есть два… на лошади не ездят…

— Тебе виднее, — не очень уверенно согласилась мамаша.

— А то! Я уж их знаю. Изучил вопрос. Морочат меня, мне экспер сказал.

Мамаша Прайс что-то искала на полке.

— Ой, батюшки! Одеколончику нету?

— Такой буду граф, что держись! Мамаша печально на него посмотрела.

— А что хорошего, сынок?

— То есть как это, что? Мамаша вздохнула.

— Так ты распрекрасно жил… Тут, на этом самом месте. Две недели прошло, а как сто лет. Где ж эта бутылочка?

— Посмотри на верхней полке.

— Как мы чай пили! Сосиски ели с картошкой… — Она опять посопела. — Будешь граф, кто тебе даст сосисочку?

Сид на мгновение заколебался, но быстро с собой справился.

— Жизнь, — значительно сказал он, — это вам не сосиска. Такая уж моя планида.

— Ой, батюшки, батюшки, батюшки!

— Чего теперь охать? Одно слово, судьба.

— Хорошо так жил, не жаловался!..

— Эй! — предостерегающе крикнул Сид, завидев Вайолет Уоддингтон. Холодная и спокойная с виду, она кипела гневом, почти таким же праведным, как у него самого.

— Я бы хотела поговорить… с мистером Прайсом.

Сиду это понравилось. Кто мистер Прайс, тот мистер Прайс. Он ткнул пальцем наверх.

— Чай они варют. С Полли Браун. Вайолет поджала губы.

— Как мило! Нехорошо мешать в такую минуту, правда? Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне написал. Он поймет.

— Слава тебе, Господи! — заметила мамаша, найдя наконец флакон.

— Мне бы хотелось узнать, что он решил, — объяснила Вайолет.

— Пойду, скажу.

— О, не беспокойтесь!

— Да ничего.

— Спасибо.

— Не за что, — ответил учтивый Сид. — Пока. То есть до свидания.

Когда он ушел, мамаше казалось, что надо попросить прощения.

— Я тут одеколончик взяла, мисс. Голова раскалывается.

— Сегодня она у всех болит. Надеюсь, я не помешала?

— Ой, нет, мисс! Мы так, говорили. Сиду дался этот титул, а я думаю, одни хлопоты.

Вайолет насторожилась.

— Как странно!

— Странно, мисс?

— Вы же главный свидетель. Мамаша печально задрожала.

— Ой, мисс! — простонала она. — Не знаю, хорошо ли я сделала?

— Если вы спрашиваете меня, — сказала Вайолет, — нет. Он будет несчастен.

— Вот я и говорю. Так что Сырырбырт меня отыскал, а я и согласилась.

— Я не совсем понимаю, — заметила Вайолет. — На что вы согласились?

Мамаша робко посмотрела на дверь.

— Ой, мисс! — тихо ответила она. — Не могу я Сиду сказать, а я бумагу подписала, Сырырбырт составил, что я от всего отказываюсь.

Глава XX

Услышав эти слова, Вайолет лишилась речи. Потом глотнула и вскрикнула:

— Что?!

— Подписала, мисс, — отвечала мамаша, с надеждой глядя на нее. — Значит, это ничего?

Вайолет опять что-то проглотила.

— Это очень хорошо, — медленно сказала она, и ничего не прибавила, потому что вошел ее жених.

— Чай готов, няня, — сказал он и кивнул гостье. — Привет, Ви.

— Выпейте чаю, миссис Прайс, — сказала та. — Вам очень нужно.

— Золотые слова, милочка. Пойду попью.

Тони проводил ее до дверей, а заодно и закрыл их. Он был немного растерян. Вайолет как-то странно смотрела. Совсем не сердито, не обиженно, а нежно, что ли. Он решил, что она хочет его уговорить, и сразу перешел к делу.

— Ну, вот. Я ему сказал, — начал он.

— Всю правду?

Она странно улыбалась.

— Да.

— Как это хорошо!

Теперь она улыбалась, как дама былых времен, которой довелось узнать, что ее рыцарь — без единого пятна и порока. Кроме того, она подошла и положила ладонь ему на руку.

— Ты думал, я и впрямь тебя брошу? Я тебя испытывала. Я проверяла твое мужество и твое чувство чести.

Он тупо на нее глядел. Ему казалось, что это сон — что-то слышишь, а знаешь, что неправда. Так не говорят. Во всяком случае, Вайолет так не говорит. Какие-то титры из немого фильма. И потом, где она прятала такое бескорыстие и благородство?

Вайолет быстро его поцеловала.

— Мне пора, — шепнула она. — Столько дел! Завтра кончишь работать, зайди ко мне.