Да, господин министр

Они действовали заодно, это было видно невооруженным глазом. И все же они предлагали единственный реальный выход из тупика: сохранение городской фермы в обмен на разрешение строить банк-небоскреб.

Невероятно, и как только мне в голову могло прийти, что Хамфри способен принять мою сторону против своего старого дружка Глейзбрука! Хотя такая привязанность совсем не в духе сэра Хамфри. Похоже, Глейзбрук чем-то его держит… Интересно, чем?

Однако догадки догадками, а разрешению на строительство высотного банка надо было придумать веское оправдание – и побыстрей. Официальное прошение будет подано лишь через несколько дней, но я считал себя морально обязанным «спасти лицо» и найти достойные аргументы именно сейчас, в присутствии Бернарда. К счастью, все с готовностью помогли мне в этом.

– Понимаете, Хамфри, – как бы размышляя вслух, сказал я, – по-моему, правительство не должно оставаться равнодушным к судьбе мелких предприятий.

– Вообще-то, банк трудно назвать мелким предприятием, – заметил Бернард.

– Значит, он станет таковым, если мы лишим его простора, – отрезал я. – Кстати, Бернард, как вы полагаете, изменит ли еще один небоскреб общую картину, раз их и без того хватает?

– Естественно, нет, – поддержал меня сэр Хамфри.

– Тогда надо немедленно объявить о нашем решении, – подытожил я.

Мы все пришли к единодушному выводу, что новое высотное здание выгодно во всех отношениях: оно загородит школу от ветра, увеличит доход общественного транспорта… Что же касается вмешательства в личную жизнь свободных граждан, то владельцам окрестных домов наверняка приятно будет выйти во двор, поднять голову и… посмотреть, что там происходит за окнами банка. Не так ли?

– Ведь ни для кого не секрет, – со значением добавил я, – что время от времени там действительно случаются необычайные вещи, верно, Хамфри?

Мой постоянный заместитель нашел в себе силы улыбнуться.

– Да, господин министр, – согласился он.

14

Проблема лояльности

Завтра отбываю с официальным визитом в Вашингтон. Честно говоря, мне совсем не улыбается отсутствовать целую неделю. Кроме того, не вижу в этом особой необходимости. Однако сэр Хамфри убежден в обратном: чем дольше продлится мой визит, тем ощутимее будут дипломатические результаты.

Мне предстоит выступить на международной конференции по проблемам администрации и управления. Питер Уилкинсон, один из помощников Бернарда, подготовил для меня блестящую речь, в которой немало ярких, впечатляющих фраз, таких, например, как: «Британская модель управления может служить образцом эффективности, лояльности и бескорыстного служения долгу… Объявлена непримиримая война бесхозяйственности и расточительству… Мы безжалостно искореняем волокиту, очковтирательство и тому подобные явления – бюрократам пощады нет!… Англия показывает пример всему миру!» Мощный, динамичный материал.

Тем не менее, я на всякий случай спросил у Хамфри, сможем ли мы доказать, что все это правда. Мой постоянный заместитель ответил: «Хорошей речь считается не тогда, когда оратор может доказать, что говорит правду, а тогда, когда невозможно доказать, что он лжет».

Разумно!

Надеюсь, моя речь получит широкое освещение и в лондонской прессе.

«Я прекрасно помню, как сэр Хамфри старался спровадить Хэкера в какой-нибудь заграничный вояж. В какой угодно – лишь бы подальше и подольше.

По его мнению, Хэкер стал слишком хорошо разбираться в делах министерства. Лично меня это только радовало, но у сэра Хамфри вызывало сильное беспокойство.

Честно говоря, я тоже был не прочь съездить в Вашингтон, однако по настоянию сэра Хамфри министр взял с собой одного из моих помощников, чтобы он «поднабрался опыта и чувства ответственности».

Дней через пять-шесть после отъезда Хэкера сэр Хамфри пригласил меня к себе в кабинет и поинтересовался, как мне работается без министра. «Довольно трудно», – простодушно ответил я. Тут, как говорят, и поскользнулся на ровном месте – сэр Хамфри не преминул мне на это указать. В конце дня я получил от него записку, содержание которой он рекомендовал мне вызубрить наизусть.

(Продолжение воспоминаний сэра Бернарда Вули. – Ред.)

Для 70-80-х годов вообще характерно значительное увеличение количества совещаний в верхах. Это полностью соответствовало целенаправленной политике Уайтхолла: сконцентрировать всю власть на Даунинг-стрит,10 и… почаще отправлять премьер-министра на встречи с высшими руководителями ЕЭС, НАТО – куда угодно! – чтобы в его отсутствие секретарь кабинета мог управлять страной, как положено.

Мы также обсудили вашингтонскую речь Хэкера, которую написал для него мой помощник Питер.

Я высказал опасение, что речь несколько скучновата, хотя Питер – отличный парень и, безусловно, проделал большую работу.

Сэр Хамфри полностью со мной согласился («От нее даже мухи сдохнут со скуки».) и добавил, что заранее сочувствует тем, кому придется выслушать ее до конца. «И все же Питер написал отличную речь!» – неожиданно заключил он.

Из дальнейших его слов я понял, что по-настоящему хорошие речи вообще никогда не пишутся для тех, перед кем их произносят. Выступление перед аудиторией – всего лишь формальность, необходимая для сообщения в прессе. «Развлекать людей не входит в нашу задачу, – пояснил он. – Мы не сценарии пишем для комедиантов… во всяком случае, не для профессиональных комедиантов».

По его глубочайшему убеждению, ценность речи в том, что в ней публично высказываются правильные, нужные мысли. Соответственно, как только отклики на нее появились в прессе, министр просто вынужден защищать государственную службу во всех инстанциях, включая межпартийный парламентский комитет.

Тут я встал на защиту господина министра, сказав, что он и так всегда на нашей стороне. Сэр Хамфри сочувственно посмотрел на меня. «О да, все они на нашей стороне… пока дела идут нормально, – заметил он. – Но чуть что не так, первые отдают свои министерства на заклание».

Вот почему, готовя для министра речь, государственные служащие всегда стремятся пригвоздить к мачте его штаны – не знамя, а штаны, чтобы ему некуда было деваться!

Рассуждения сэра Хамфри, как всегда, оказались верны, однако он не принял в расчет коварства Хэкера».

Сегодня вернулся из Вашингтона. В целом визит прошел вполне успешно, хотя мое выступление, следует признать, не произвело особого впечатления. Вывод: подготовку важных речей нельзя доверять аппарату. Они пишут правильные, нужные веши, но звучит все это, черт побери, так занудно!

На работе полнейший завал: ряды красных кейсов, гора всевозможнейшей документации, сотни стенограмм, докладных, распоряжений…

Сомневаюсь, что мне удастся когда-нибудь его разобрать. Уже завтра я должен предстать перед межпартийным парламентским комитетом на слушании по вопросу об эффективности работы министерства. А это означает, что мне в срочном порядке необходимо прочитать массу материалов. Причем не просто прочитать, но и осмыслить. Мало того – не только осмыслить, но и удержать в памяти. А поскольку их готовил один из моих помощников, значит, и написаны они, скорее всего, не по-английски, а по-уайтхоллски.