Джентльмены женятся на брюнетках (пер. Лихачева)

Итак, помощник шерифа появился на ярмарочной площади в Санта-Барбаре рано утром, пока там не собрались еще толпы народа, и сразу же заметил Дороти, сидевшую у входа в палатку Ле Вино и наблюдавшую, как миссис Ле Вино вышивает ночной чепчик. Ну и он подошел к миссис Ле Вино, чтобы порасспросить о Доке, но взгляд его, казалось, не отрывался от Дороти. И с этого момента стало очевидным, что, в то время как его официальное положение требовало от него арестовать Дока по закону и отдать его в руки правосудия, ум его был занят исключительно Дороти.

Шло время, и помощник шерифа практически закрыл глаза на поведение Дока, и Док так осмелел, что превратился в еще большего дамского угодника и рекламировал свой «пятновыводитель» направо и налево.

А главная идея помощника шерифа, похоже, состояла в том, чтобы затащить Дороти в какой-нибудь угол и сообщить ей, что наступило время, когда кто-то из людей высокоморальных вроде самого помощника шерифа должен помочь ей перейти от девичества к женственности.

И что действительно необычно, так это то, что Дороти дожила в Карнавал-компани до 16 лет и до сих пор никто не обратил ее внимания на Жизнь. Потому что когда мне, например, было всего 13 лет и я пела в нашем церковном хоре, то практически каждый мальчик из нашего хора тайком говорил на эту тему, а некоторые так даже кое-что и делали.

Но обстановка в Карнавал-компани, оказывается, не очень-то напоминала церковный хор, потому что для Карнавал-компани нет ничего святого, и все они шутили на свой лад про эту самую «любовь», так что Дороти только смеялась. Но для церковного хора любовь — это нечто святое, о чем можно было говорить лишь шепотом. И тогда любовь превращается в нечто таинственное.

А всякая тайна всегда интригует. Так что в нашем тихом церковном хоре было намного больше «любви», чем в Карнавал-компани, где не было ничего святого. Вот почему как раз тогда, когда Дороти следовало бы задумываться о проблемах, волнующих каждую молодую девушку, и подумать о Жизни, и захотеть все узнать, ее отношение к этому Делу было совершенно непочтительным.

Глава четвертая

Я всегда считала, что, когда молодая шестнадцатилетняя девушка так беспечна и не задумывается над тем, что может с ней произойти в Карнавал-компани, она рано или поздно начинает ходить по лезвию ножа.

Ну и оказалось, что Дороти уже завела себе приятеля из концессии «Пожиратель змей», и у этого приятеля было прозвище Кьюли. Так что когда Дороти пришлось выбирать между вниманием богатого помощника шерифа и обществом приятеля, все состояние которого — ящик со змеями, которых он «съедал», Дороти, не колеблясь, сделала неверный выбор. Ну и в конце концов помощника шерифа стала очень беспокоить судьба Дороти, и он отправился к Кьюли, и сказал, что ему должно быть стыдно, что его постоянно видят в обществе молодой девушки, которая только начинает расцветать, потому что это вызывает дурные мысли у всякого, кто их увидит.

Ну и тут Кьюли слишком сильно для «пожирателя змей» покраснел, но сказал помощнику шерифа, что им с Дороти очень весело, когда они бывают вместе, и что никаких греховных мыслей у него не возникает. Но он поблагодарил помощника шерифа за то, что тот заставил его задуматься над этим и обещал исправиться. Ну и закончилось все это дело тем, что, когда в следующий раз Кьюли встретился с Дороти, он на нее смотрел, смотрел, как будто видел ее впервые. И наконец заметил: «Итак, дурочка, я полагаю, что ты выросла».

Одной из обязанностей Кьюли в Карнавал-компани было расклеивать по всему городу афиши, извещающие о проведении уличной ярмарки. И так случилось, что была весна, и погода была просто восхитительной, ну и Кьюли предложил Дороти пойти с ним вместе расклеивать афиши. Но когда они дошли до жилых кварталов, он выбросил афиши в мусорный ящик и предложил Дороти поехать за город.

Они сели на трамвай и доехали до конца маршрута — и это был уже «загород». Светило солнце, в небе было полно птиц, а в траве — красивых фиалок, и такая обстановка могла любого заставить думать о любви. Но только не такую девушку, как Дороти. Ну, то есть я хочу сказать, что она — полная противоположность такой девушке, как я. Потому что когда я оказываюсь наедине с джентльменом, то я в любой обстановке не перестаю думать о том, что сейчас что-нибудь должно произойти.

Ну и в конце концов Кьюли сразу стал бесцеремонно спрашивать Дороти, что она думает о семейной жизни мистера и миссис Ле Вино? Потому что, похоже, Кьюли считал, что это — идеал, даже если и в палатке. Но Дороти сказала, что и она бы так считала, если бы ей не приходилось жить с ними в одной палатке. И что касается ее, то ее терпение на пределе, и как-то раз, когда Аль Ле Вино двадцать девять раз за день назвал Перл Ле Вино «пончик мой», Дороти захотелось взять камень и сделать что-нибудь ужасное.

Ну и тогда Кьюли попытался объяснить Дороти, что почти все хотя бы раз в жизни испытывают такие же чувства, как Ле Вино, и что просто Ле Вино так их выражает.

Но Дороти ответила, что если он когда-нибудь уличит ЕЕ в чем-то подобном, то она надеется, что он науськает на нее одну из своих змей.

Ну и тогда Кьюли надолго замолчал. А потом сказал, что, наверное, Дороти еще слишком молода, чтобы говорить о таких вещах, и что они вполне могут вернуться на ярмарку.

Но всю обратную дорогу Кьюли, казалось, был очень расстроен, потому что не сказал ни слова. И тогда Дороти принялась думать. И вот тут-то, говорит Дороти, ей стало интересно, неужели и она могла бы дойти до того, чтобы в кого-нибудь влюбиться и стать такой же противной, как Перл Ле Вино?

Ну и, в конце концов, была весна, и дикие фиалки так сильно пахли, что Дороти говорит, ей стало любопытно, на что это похоже, когда какой-то здоровенный детина сцапает тебя и влепит поцелуй? И то, как она об этом говорит, только лишний раз показывает, как вульгарно она мыслит, даже когда мыслит о любви!

Итак, Дороти продолжала думать, пока в конце концов не пришла к выводу, что вокруг всей этой «любви» столько шума, что пора и ей принять участие в этой суматохе и посмотреть самой, стоит ли любовь всех этих разговоров. И я полагаю, что нельзя винить Дороти за ее скепсис, потому что всю жизнь она провела среди людей, которые призывали других есть змей или дарить складные ножи, но никогда не делали этого сами.

А когда Дороти решилась, то, по ее словам, единственный, кто мог бы заинтриговать ее, был помощник шерифа, потому что она и представить себе не могла, к примеру, Кьюли в роли своего «возлюбленного».

Когда они вернулись на ярмарку, помощник шерифа, как обычно, был уже там, сидя за палаткой Ле Вино и делая вид, что помогает миссис Ле Вино чистить горох, хотя на самом деле глядя по сторонам, высматривая Дороти. Ну и поскольку Дороти решила все выяснить наконец об «этом», она отделалась от Кьюли и сказала помощнику шерифа что-то приятное, впервые с тех пор, как он начал следовать за Карнавал-компани. Но Дороти пошла еще дальше, предложив помощнику шерифа сходить сегодня вечером в кино.

Ну и, когда наступил вечер, Дороти, как обычно, бросила свою вафельную машину и отправилась в город с помощником шерифа. И это и в самом деле было настоящим совпадением, потому что фильм был про любовь, на электропианино играли песню «Поцелуй меня еще раз», и Дороти в конце концов дошла до того, что позволила помощнику шерифа взять ее за руку. И Дороти говорит, что отдала бы доллар, только чтобы узнать, что он находил в этом приятного, потому что ей казалось, что она просто держит в руке одну из своих собственных вафель, побывавшую под дождем. Но все-таки Дороти продолжала убеждать себя; «Это только начало. Должно же произойти что-нибудь получше! Потому что иначе семейная жизнь супругов Ле Вино не имеет оправдания!»

Но Дороти решила не торопиться, пока идет эксперимент и пока она хорошенько все не проверит. И потом решила, что еще до конца сегодняшнего вечера она позволит помощнику шерифа поцеловать себя.