Вот в чем фокус

Нынче с подарками проще стало. Раньше ходишь по магазинам, мучаешься: что выбрать? А теперь этот друг или родственник, у которого юбилей, сам говорит: «Есть идея — скинуться мне на цветной телевизор. Соберите, сколько сможете, остальное теща добавит». Я было за­икнулся, что вот, мол, собирался к тебе с цветами, сти­хами, шампанским... «Цветы,— он говорит,— завянут, стихи в одно ухо влетят, в другое вылетят, от шампан­ского одна бутылка останется, за двадцать копеек. А те­левизор — это надолго и всерьез. Брось,— говорит,— свои комплексы и гляди на вещи с точки зрения практич­ных людей. Оставь,— говорит,— свои церемонии».

Оставил я церемонии, посмотрел с практической точ­ки зрения. Действительно: цветы завянут, а телевизор когда еще сгорит. И потом, что удобно: юбиляр точно знает, сколько ему на застолье потратить, чтобы полный баланс в бюджете сохранить. Тут единственная неяс­ность: неизвестно, кто на сколько способен выпить и съесть. Некоторые гости такие нахальные попадаются. Сядет к столу: «Спасибо, этого мне не кладите... И это мне вредно... А это ни в коем случае...» А потом, гля­дишь, возле него не стол, а двор образцового быта все подмел!

Но выход есть, потому что, с точки зрения практич­ных людей — чего церемониться? Тем более подходящий прибор давно изобретен: напольные весы. Знаете такие? В любом хозмаге продают. Устанавливаем их в прихо­жей, сразу за порогом. Монтируем в пол, «заподлицо». Ставим рядом сына или дочку с тетрадкой и каранда­шиком. Зашел гость: «Здрасьте, с днем рожденья, с юби­леем!» А сам на весах стоит, о чем, конечно, и не подо­зревает. Сынок ваш на шкалу смотрит — и в тетрадоч­ку аккуратным почерком: «Дядя Петя — семьдесят два кг». «Тетя Маша — девяносто четыре». Кончилось весе­лье, потопали гости обратно. Вот они опять у порога, на том же месте. «До свиданья, спасибо, до новых встреч!» А сынок тут как тут. Зевает, конечно,— время позднее. Но детский глаз по-прежнему зорок. «Дядя Петя — семьдесят четыре». «Тетя Маша — сто шесть».

Утром встали, полистали тетрадочку. Интересная картина! Дядя Сережа, например,— минус полкило. Ми­нус! Интеллигентный человек, можно приглашать поча­ще. Дядя Петя — плюс два. Вроде бы немного, но ведь танцевал весь вечер. Сколько растряс? Оставить под вопросом. Тетя Маша — из-за стола не вставала, не плясала, не пела, вообще ничем, кроме рук и губ, не двигала. И пожалуйста — плюс двенадцать кг! Не гостья, а стихийное бедствие. Ураган «Мария». Вместо нее в следующий раз лучше дюжину интеллигентных людей позвать — масса умных разговоров и за те же деньги. Право слово, чего церемониться?

Я, товарищи, ставлю вопрос так: пора нам поднять качество бытовой техники. Иначе получается черт-те что: ты на нее надеешься, а она тебя подводит. Лично меня она так подвела, что врагу не пожелаю. Меня, понима­ете, давно мучит такая чисто техническая проблема: куда мне в квартире прятать заначку? Заначка, если кто не знает,— это часть зарплаты, которую муж откла­дывает куда-нибудь тайком от жены. Почему тайком? Не­ужели не ясно? Потому что ей на подарок. Как правило.

Не знаю, как у других, а у меня жена — замеча­тельная женщина. Она такая сообразительная и наход­чивая, что дай бог каждому. Или не дай бог. Куда ни спрячу — буквально через полчаса обязательно находит. И в результате эти подарки делает себе сама. Ясное дело, лишает меня большого удовольствия. Да еще скан­далы закатывает: зачем я ей такие щедрые подарки планирую, куда ей столько?

И вот стал я думать: где же все-таки найти такой заветный уголок, в который бы она просто-напросто не полезла? Думал, думал — и придумал. Нашел, по-мое­му, очень остроумное техническое решение. Дело в том, что у моей жены, женщины замечательной во многих отношениях, есть одна слабинка. Она техники боится. Особенно всего, что на электричестве. Вот меня и осе­нило: телевизор! Понимаете? И незадолго перед очеред­ной получкой начал я ей как бы невзначай объяснять. «Вот телевизор,— говорю.— Казалось бы, что в нем осо­бенного? А между тем есть там одно местечко — напря­жение шесть тысяч вольт. Палец сунешь — пыли от тебя не соберут». Она говорит: «Боже упаси! Я к нему и снаружи-то не притрагиваюсь!» — «И правильно дела­ешь,— говорю.— И очень хорошо!»

Наконец наступил этот исторический день. Пришел я с получкой, улучил момент, оттянул у телевизора зад­нюю стенку и туда ему, в недра, заначечку запихнул. А потом уже с официального разрешения супруги взял скромную сумму и пошел к друзьям. Надо сказать, жена мне это разрешает — я же говорю: замечательная жена. Посидел с друзьями, иду обратно, думаю: если и на этот раз нашла — будет небывалый скандал. Вхожу в квар­тиру: «Добрый вечер, дорогая. Что у нас новенького? Ничего не случилось?» — «Нет,— говорит,— ничего... То есть как ничего? Случилось! Телевизор забарахлил Вскоре после твоего ухода. Но теперь все в порядке я мастера вызывала».

У меня от этих слов, сами понимаете, кошки на душе заскребли.

А она говорит: «И знаешь, такой странный парень приходил. Сначала хмурый был. Покопался там, в теле­визоре, повертел что-то и ворчит. Не буду, мол, ремон­тировать, сложно у вас тут. В ателье везите. А потом вдруг передумал.

Нет,

Вот поэтому, товарищи, я и ставлю вопрос о каче­стве бытовой техники. А то ведь просто безобразиея так на нее надеялся! А она взяла и подвела.

В мечтах и планах чего только не совершаешь, в пол­ной уверенности, что совершишь! А по-настоящему вы­ходит все наоборот. С детства мечтал стать художни­ком. Абсолютно был уверен, что стану. Оказалось — ничего подобного: поступил в строительный институт После диплома — был неколебимо уверен! — начну двор­цы проектировать. Оказалось — ничего подобного: при­вязываю на местности коровники. Когда первый привязы­вал, абсолютно был уверен: плевое дело. Оказалось — ничего подобного: привязал к низине, весной затопило, коров вывозили вертолетом. Был абсолютно уверен, что пойду под суд. Оказалось — ничего подобного: сделали старшим. Только взяли слово, что за это до пенсии с коровников не сбегу. Слово дал, причем абсолютно был уверен, что не сдержу. Оказалось — ничего подоб­ного: сижу до сих пор, и уже нравится.

То же и в личной жизни. На последнем курсе познако­мился с двумя девушками. Одна черненькая, другая бе­ленькая. Черненькая — умная, интеллигентная, добрая. Прав­да, некрасивая. Беленькая — глупая, малограмотная, наг­лая. Правда, хорошенькая. Был абсолютно убежден, что пойду в ЗАГС с черненькой. Оказалось — ничего подобного.

Сначала жили вдвоем: она беленькая и я — сами видите какой. Все было хорошо. Потом появился тре­тий: рыжий. Потом четвертый: ребенок. Абсолютно был убежден, что это их ребенок, потому что рыжий. Оказа­лось — ничего подобного: мой.

Терпел я, терпел и не вытерпел. Ушел к черненькой. Пришел — и очень удачно, застал дома. Она обрадова­лась, мигом на стол накрыла. Как хорошо, говорит, что ты меня навестил,— у меня отгул, с больным ма­лышом сижу. Трудно ему, говорю, без папы. Она удиви­лась: почему без папы? Папа на работе, скоро придет. Я говорю: здрасьте, ты, значит, замужем?

Она говорит: конечно, а иначе откуда сын? Ну, го­ворю, бывает по-всякому. Она говорит: у кого по-всякому, а у меня по-настоящему. И действительно я обратил внимание: сын у нее — черненький. Что значит — по- настоящему.

Что делать, пошел обратно, к беленькой. Был абсо­лютно уверен, что рыжий меня не пустит. Оказалось — ничего подобного: шатен и с седыми висками. Рыжего я, кстати, потом встретил. Был абсолютно уверен, что она его выгнала. Оказалось — ничего подобного: ушел сам. А тогда, помню, вышел я от беленькой с шатеном в полной уверенности, что начну пить. Оказалось — ни­чего подобного: бросил курить.