Очарованный принц

. Hаугад говорит хан или получил от кого-то донос? Быть может, он все знает, даже имя Арзи-биби известно ему? Быть может, он просто медлит, подобно коту, уже наложившему когти на мышь? Все эти мысли, кружась и свистя, пронеслись в голове вельможи, как мгновенный аравийский вихрь, повергающий пальмы.

Теперь ему уже было не до коварных замыслов,- самому бы выскочить из своей же ловушки!

Чувствуя на лице предательскую бледность, отворачиваясь от светильников, он долго откашливался, изгоняя сипоту, застрявшую в горле.

Ему бы надлежало отступить с умом и хитростью, не обращая к хану открытой спины,- он же, от природы трусливый, кинулся в безоглядное бегство.

- Великий владыка прав, как всегда! - воскликнул он с преувеличенным жаром.- Своей несравненной мудростью повелитель сорвал пелену с моих глаз. Теперь я вижу ясно, что означенные пешаверцы злонамеренно оклеветали благородного Ядгорбека, дабы умалить славу его воинских подвигов и через то уменьшить блеск кокандского царства! Вот в чем заключалась их преступная цель; теперь остается только узнать, откуда исходило наущение, где затаилась измена? Завтра же я самолично передопрошу пешаверцев.

Хан слушал молча; усмешка на его тонких губах мерцала весьма предвещательно; какое слово таилось под нею и что принесет оно, всплыв наконец на уста9 В смятении, в страхе, стремясь отдалить это слово, вельможа говорил без умолку, со все возрастающим пылом.

- Сколь благословенна эта ноч^ - восклицал он.Благодаря бездонной мудрости нашего владыки измена разоблачена, доброе имя очищено! Теперь моя совесть спокойна, разум возвысился, дух просветлен,- теперь я могу удалиться^

Кланяясь на каждом слове и приседая, он пятился к спасительной двери, но опочивальня была обширна, и последнего шага он сделать не успел; он уже перенес правую ступню за порог и подтягивал, в поклоне, левую, еще бы один миг, и он вышел бы за дверь, ко спасению,- но здесь-то и настигла его стрела возмездия.

- Подожди! - сказал хан.- Иди-ка сюда, поближе...

С остекленевшим, помутившимся взглядом, неотрывно прикованным к ханскому персту, слегка поманивающему к себе, вельможа молча, будто влекомый за шею незримым арканом, проделал обратный путь, от двери к ханскому ложу, причем каждый шаг на этом обратном пути доставался ему ценою жесточайшей внутренней судороги.

- Где они сейчас, твои пешаверцы7 - спросил хан.

- В подземной тюрьме, о повелитель!

- Я намерен допросить их сам. Свет померк перед глазами вельможи, голова закружилась.

Hо язык делал свое дело, помимо разума:

- С наступлением дня они будут доставлены во дворец.

- Hе с наступлением дня, а сейчас,- сказал хан.- Мне все равно, я вижу, не уснуть,- так вот я и займусь...

- Они не подготовлены ко дворцу,- пролепетал вельможа.Они в лохмотьях и заросли диким волосом...

- Hичего, на крайний случай разбудим цирюльника.

- От них исходит нестерпимый смрад...

- А мы поставим их в отдалении, у открытого окна. И я расспрошу во всех