Так навсегда!

По окончании урока я набрался немыслимой смелости и бочком приблизился к Миронычу, дабы внести необходимую коррективу в его прочувствованный спич. А смелость и впрямь требовалась неординарная, чтобы вот так, по своей воле…

«Я буду говорить, а ты будешь слушать, потому что я учитель, а ты ученик. Когда станет наоборот — пожалуйста, ты будешь говорить…»

Я раскрыл рот, но звука изнутри пока не поступало. Мироныч одарил меня своим фирменным «Ты существуешь в природе?!» взглядом. Потом повысил рейтинг до благоприятного «Ты хочешь задать вопрос? Это разрешается в Советском Союзе…». Наконец, внутри меня что-то булькнуло, и я просипел:

— Вла… ди… миронович… А… вот вы сказали… Бесков… за «Динамо»…

«Много я видел ослов! Сам я большой осел! Но такого осла, как ты, вижу в первый раз!!!»

— А за кого, по-твоему?

— За «Спартак»…

«Иди к доске, сотри с нее — успокой нервную систему!»

Даже так:

«Встань, выйди вон из класса, закрой дверь с той стороны. Скажи спасибо, что не окно. Окно пока можешь закрыть с этой… Стой, иди обратно!»

— За «Спартак»… Да, бывает ученик простой, а бывает сложный. Ты — сложный ученик! Сейчас ты загнешься, как «игрек равняется корень из икс»…

Вечером я осторожно спросил у мамы:

— Мам, а это… правда, что Бесков за «Динамо» играл?

Та рассмеялась и ответила:

— Да всю жизнь! А ты разве не знал? С чего бы вдруг?!

Больший культурологический шок, сказать по совести, я испытал, только когда выяснил, что меня все-таки не нашли в капусте и не приобрели в магазине по сходной цене. Хотя…

Все бывает. Все случается. И — ни в коем случае не отменяет.

Зато все сразу стало на свои места. «Бесков», значит, было прозвище… ну что ж: говорят, Константин Иванович тоже любил устроить новобранцам «Спартака» для начала «контрольную». Я даже отлично слышу, как он говорил при этом голосом Мироныча, вот так примерно: «Вы все приехали издалека, вы все приехали в “Спартак” учиться играть в футбол… Там у себя вы все были звезды, все играли “под нападающими”… а сейчас мы будем учиться играть по-настоящему! Это же “Спартак”… Кто хочет зарабатывать деньги, тот едет пусть вон — в “Динамо-Киев”! А здесь “Спартак”, да… Сейчас я предложу вам “квадрат”… “Квадрат” — это трудно, не спорю… Негры в Африке плачут: “Не хотим есть бананы, хотим играть в квадрат!”— а им не дают… Им говорят: “Ешьте бананы!” Квадрат… С квадратом любой научиться играть, ты без квадрата научись… Стой! Сотри с доски. Сейчас я буду объяснять новую тему, а вы — внимательно слушать…» Но зато недаром потом — любой защитник после «Спартака» мог в другом коллективе запросто исполнять «разыгрывающего»!

Спите спокойно, Учителя…

По-видимому, это будет самая короткая глава в тексте. Но на самом деле ко всему сказанному Миронычем мне добавить особо нечего.

«Скоро будет экзамен, вы все его ждете, все боитесь… не бойтесь! На экзамене будет стоять два ведра, одно с водой… а другое — пустое!»

Но на самом-то деле:

«Вы думаете, на экзамене ваша жизнь закончится… Ну, для кого-то — конечно! Но для всех остальных наоборот — все только начнется!»

Метро

На нашей северной рабочей окраине, как известно, в ту пору не было метро. Собственно, строго говоря, его и сейчас нет, но хотя бы в какой-то разумной (разумовской) дельта-окрестности — а тогда вообще. Абсолютно. Когда переехали, мама увидела на столбе объявление об обмене квартиры со словами «пятнадцать минут от метро на автобусе». Она даже не поленилась, позвонила, просто из любопытства, и ее принялись жарко уверять: «Ну, может, двадцать… Но не больше!» Да-да, именно. Именно на автобусе. Да там одних светофоров было по пути тринадцать штук, уж я-то точно их все пересчитал! Плюс на Шоссе уже тогда довольно часто случалась в одном месте пробка, тогда она, правда, еще называлась «затор». И автобус этот к нам хоть и без остановок почти ехал — но все-таки!

А начинал он свой нелегкий, полный приключений путь от «Новослободской». И уже тогда, чтобы «сесть», пилигримы покорно выстраивались в очередь на разворотной площади. Детей, конечно, пускали так, и мама говорила иногда: «Ну иди, зайди, сядь, устал же, ну что ты все стесняешься…» Но я всегда отнекиваюсь: ну что я пойду, что я, маленький… я же уже — большой! Уж как-нибудь влезу со всеми и ловко прошмыгну подмышками, или вперед к окну, или можно к кассе, и тебе буду передавать мелочь, как большому, и будешь опускать монетки, и ловко отрывать и выдавать билетики, и, чего уж греха таить, иной раз, набравшись смелости, и «отожмешь» на этом деле себе пятачок–другой, в качестве вознаграждения за услуги по отовариванию сограждан и пересчету минуемых светофоров и перекрестков.

А однажды один парень лезет без очереди, и бабка откуда-то из середины истошно вопит ему, а парень… хотя на самом деле претензии бабки, по сути, беспочвенны, все сидячие места давно заняты, и в этот заход ей ловить абсолютно нечего, а все, кто готов ехать стоя, влезут и так, очередь в основном именно ради сидячего положения, но бабка все не унимается… и тогда парень свешивается обратно, ловко ухватившись за поручень, как какой-нибудь матрос на вантах, и весело парирует: «Бабк, ну что ты вопишь как резаная?! Тебе же прижопиться нужно, а мне хотя бы просто уехать!!!» И ужасно смешно, и очередь валится от хохота, и я тоже, и мама тоже улыбается, глядя на меня… ну да, я же уже — большой!

А еще где-то в дебрях близлежащих домов притаилась рабочая столовая. И неизменно раз в неделю вся площадь окутывалась чарующим ароматом исконно-посконных крестьянско-пролетарских кислых щей. Да просто с ног валило! Столовую эту я, кстати, воочию никогда не видел, да ее и нету давно, и площадь со временем пала под натиском «точечной застройки», и пахнет там теперь все больше забугорным фастфудом… но запах, запах! И вываливается кое-как «Икарус», и разевает заднюю дверь, и «вас тута не стояло!», и упираешься опять носом в чей-то колючий хлястик на пальто… домой! Родина!

Как-то раз, правда, пустырь на развилке двух наших локально-магистральных трасс вдруг окружился бетонным забором с вожделенной буквой «М» на каждой плите. Но особого развития процесс не получил, так, пара бульдозеров покрутилась внутри, да так и застыла в компании автокрана. Аборигены насторожились. С одной стороны, голос разума подсказывал им, что метро не может взять вот так и непринужденно вынырнуть на поверхность в десятке километров от ближайшей станции. Но с другой… ведь хотелось же верить, что однажды выйдешь вот так запросто из дома, пройдешь пешочком пять минуток, гордо минуешь стеклянную, вечно разбитую будку автобусной остановки, да и спустишься — в чистенькое, светлое, сияющее… в метро!

Потом стройка все-таки началась. Правда, пошла она почему-то не вниз, как логично было бы предположить, а вверх! Один этаж, второй, третий… Аборигены утешали себя тем, что это, вероятно, какое-то новое, высокотехнологичное и сверхпрогрессивное метро, какого нигде еще нет. Но в итоге все их ожидания рухнули вдребезги, когда однажды возведенное здание украсилось красивой табличкой «Общежитие Метростроя», каковое общежитие в итоге и сделалось на долгие годы системообразующим центром притяжения и рассадником… ну то есть кто-то, возможно, и обрадовался такому развороту ситуации. Но не все. Это точно. Ожидалось все-таки нечто иное…

Но — годы неминуемо шли, и однажды все-таки сбылось. Свершилось! Да, пусть пока всего на одну, «Савеловскую», станцию ближе до кольца — но тем не менее! Это, между прочим, минус целых два светофора, если хотите знать! Даже три! Прорыв, не иначе. А там, глядишь, дальше дело пойдет веселее.

В самый канун нового, 1989 года, который как раз и должен был ознаменоваться пуском нового участка пути, мы с Олег Юрьевичем направились ознакомиться и лично проконтролировать последние приготовления. Да, я понимаю, что этот нехитрый сюжетец уже порядком навяз у читателя в глазах, «пошли», «поехали», «сели во дворе»… но что поделаешь, если память упорно возвращает именно к этим вариациям! Да ничего. Ничего тут уже не поделаешь. И никогда…