Американская ария князя Игоря

Бармен доделал заказ и со стуком поставил бокал перед Сергеем на деревянную стойку.

— Ten bucks, — сказал он.

— Не кисло, — заметил Сергей по-русски. — Один дринк из сорока капель за десять баксов — это круто.

— Атлантик-Сити, — ответил бармен также по-русски. — Тут все дороже.

— Ой, — удивился Сергей. — Так ты — русский?

— С чего это? — обиделся бармен. — Я украинец. С Никополя.

— А здесь как оказался?

— Ну… — неопределенно пожал плечами бармен, явно не собираясь раскрывать какие-то свои жуткие тайны. — Туда поехал, сюда поехал…

— Понятно, — сказал Сергей. — Спасибо за виски.

— Не за шо, — радушно ответил бармен. — Обращайтеся, если шо.

Сергей допил свой вискарь, скривился — он не любил дешевые шотландские сорта, а кроме того, всегда пил виски с содовой, но сейчас постеснялся это объяснять бармену, — со стуком поставил стакан на стойку и отправился искать Игоря с Вадиком.

Те обнаружились в дальнем конце бара — они сидели за столиком. Игорь пил какой-то виски, а Вадик потягивал все тот же «Бад» из бутылочки.

— Ничего себе тут цены, — сказал Сергей, бухнувшись на свободный стул. — Десять баксов за дринк дешевого пойла, штоп я сдох. Десять зеленых спинок!

— Каких зеленых спинок? — с любопытством спросил Игорь.

— А-а-а-а, деревня, — сказал Сергей, обрадовавшись тому, что, наконец-то, подловил друга хоть на чем-то. — Как они доллары называют? Green bucks! Это означает «зеленые спинки»!

И Сергей торжествующе откинулся на стуле.

— Я бы, дружок, на твоем месте не стал бы повторять глупости, которые пишут наши дурачки, — благожелательно заметил Игорь. — Потому что bucks к каким-то «спинкам» не имеет ни малейшего отношения. «Спинка» — это back. А bucks — это производное от buck skin — «оленья кожа». Элемент меновой торговли индейцев и коренных захватчиков-американцев. Оттуда термин пошел. Ну, по крайней мере, так принято считать. Потому что на самом деле достоверно все равно никто не знает. А наши переводят на слух — вот и получаются какие-то дебильные «зеленые спинки». Так зачем чужую глупость повторять? Говори просто по-английски, не уточняя, — за умного сойдешь.

Сергей с надеждой посмотрел на Вадика — может, хоть он опровергнет Игоря. Но тот посмотрел на Сергея мало что выражающим взглядом, отхлебнул «Бада» и ответил:

— Да я на самом деле вообще фиг знает, откуда оно пошло. Баксы и баксы. Чего голову себе забивать? Так мозги сломаться могут…

— Ладно, друзья, — сказал Игорь, допивая свой стакан и вставая. — Пошли в концерт. Уитни Хьюстон наверняка уже торчит на сцене и высматривает, не идет ли ее дорогой Сергунчик.

— А ты что пил-то, кстати? — поинтересовался Сергей, также поднимаясь из-за стола.

— Бурбон, ясный пень, — ответил Игорь. — When in Rome do as the Romans do. Если ты, конечно, понимаешь, о чем речь.

— Да уж чего тут не понять, — ответил Сергей. — Если ты — Рома, то и живи как Рома, а не как Петя.

— Восхищен твоими лингвистическими познаниями, — заметил Игорь, выбираясь из бара. — Кстати, — озабоченно сказал он, — для концерта Уитни Хьюстон мы выпили возмутительно мало.

— И так сойдет, — заверил его Сергей. — Лично я ее готов слушать часами даже трезвым.

— А вот это мы еще посмотрим, — зловеще предрек Игорь и прибавил шагу по направлению к концертному залу.

20. Концерт Уитни Хьюстон

«Энд а-а-а-и-а-а-а-и-а-й уил олвейз лав ю-ю-ю-ю-у-у-у-у-у, уил олвейз лав ю-ю-ю», — негромко запел Сергей на подходе ко входу в зал.

— Слышь, милый, — деловито сказал Игорь. — Я, конечно, рад, что ты всегда будешь любить меня, как я себя, но мне достаточно завываний самой Бритни Спирс. Тебе при этом петь совершенно ни к чему.

— Вообще-то, она Уитни Хьюстон, — заметил Сергей, прекращая петь.

— Кто? — не понял Игорь.

— Тетка. Которая поет. Которую мы идем слушать. Она Уитни Хьюстон. Подруга телохранителя, — как можно доходчивее объяснил Сергей.

— А-а-а-а-а, — обрадовался Игорь. — Точно! Уитни Хьюстон! Это, однозначно, лучше, чем Бритни Спирс. Потому что Хьюстон, во-первых, черная, а значит, будет сливаться со сценой, а во-вторых, она не прыгает по сцене, как попрыгунья-стрекоза, от чего нормальных пацанов сразу мутить начинает.

— Стрекозы, вообще-то, не прыгают, они летают, — сообщил другу Сергей.

— Серег! — Игорь от возмущения даже остановился. — Ты что, классику в школе не учил? «Попрыгунья-стрекоза лето красное продудукала, оглянукала не успекала, как зимакала ей в дышло…»

— В то время стрекозами называли несколько видов живности, — объяснил Сергей. — Так что в данном случае имеется в виду обычный кузнечик. Ну, кузнечица. Только кузнечик может быть попрыгуньей. А стрекоза может быть полетуньей. Она не умеет прыгать. Въезжаешь?

Игорь задумался.

— В принципе, — нехотя сказал он, — как ни странно, ты действительно прав. Стрекоза же не умеет прыгать. Кузнечик умеет. А что, и правда во времена дедушки Крылова кузнечиков стрекозами называли?

— Правда, — подтвердил Сергей. — Они же стрекочут туда-сюда. Как стреконет — только зеленые пятки сверкают. Открыл я тебе глаза?

— Открыл, открыл, — ворчливо сказал Игорь, открывая дверь в зал. — Но ты особо-то не обольщайся. Я же не могу знать сразу все на свете — от эдаких знаний мозги могут вскипеть. Информацию в мозг нужно подавать постепенно. Порциями…

Зал в «Тадж-Махале», где должна была выступать Уитни Хьюстон, был огромный и больше напоминал крытый стадион. Стулья для зрителей были поставлены на здоровенной площадке перед сценой, никаких трибун не было и в помине.

На сцене была расставлена аппаратура и суетились какие-то работники, которые непрерывно что-то подкручивали, просовывали, подтягивали и так далее.

Выглядело это все не слишком эффектно — ни тебе здоровенных экранов, ни лазерных пушек, ни дымовых установок.

— Что-то мне это напоминает наш выпускной концерт в школе, — заметил Игорь. — Ударная установка у нас, может, была и попроще, но вот фонарики по краям сцены — точно такие же.

— Молчал бы уже, — сказал Сергей. — От твоих песен директриса до сих пор икает, все в себя прийти не может.

— А чего стесняться-то? — удивился Игорь. — Аттестат уже вручили, оттягиваться можно было по полной. Мне же надо было ей показать, что я не забыл угрозы перевести меня в другую школу.

— Не фиг было в восьмом по школьному радио эвакуацию объявлять, — заметил Сергей.

— Да ладно тебе, — заулыбался Игорь. — Это была гениальная идея. Я же тогда Маринку в радиорубке соблазнил — школа все равно часа два бегала на улицу и обратно.

— А, помню, помню, — встрял в разговор Вадик. — Я тогда еще, побегав по улице, такую простуду схватил, что две недели дома кайфовал: даже альбом с марками в чувство привел.

— Вот видишь, — сказал Игорь Сергею. — От меня всегда была сплошная польза. А уж как Маринка-то была довольна…

— Да будет врать-то, — возмутился Сергей. — Ты мне про соблазнение Маринки потом два года рассказывал. Сначала врал как сивый мерин, а потом признался, что ни черта тогда не получилось по молодости.

— Ну, не получилось, — легко согласился Игорь. — Со всеми бывает. Главное, это было в первый раз. И состоялось. Несмотря на то, что не получилось. Важен сам факт.

— Я, пацаны, что-то теряю вашу нить, вашу мать, — признался Вадик.

— Ты, брат, лучше за сценой следи, брат, — сурово сказал Игорь. — Почему ни одного экрана? Где лазерные пушки? Что за концерт-то такой, вообще? Обещали крутотень американскую, а тут подготовка — как к школьной самодеятельности. Если они что-то напутали и готовятся к выступлению Эдиты Пьехи — иди, разберись. Верни деньги за билеты. Отправь Пьеху обратно. Привези Хьюстон. Ну или хотя бы Шуфутинского.

— Не нравится эта Уитни Хьюстон — у меня для вас другой Уитни Хьюстон нету. Что поется в Атлантик-Сити — остается в Атлантик-Сити, понял? — невозмутимо ответил Вадик.