Ироническая проза ч.2

 - Ну всё, - философски сказал Бегемот, - приплыли... Сейчас поедем в райотдел на Фурье, там будет протокол, два часа в обезьяннике, штраф - finita la Comedia! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал...

 А страж порядка, между тем, вдруг замедлил ход. Затем остановился и радостно заорал:

 - БА!!! ЧУБУРЕКИ!!! ЧУБОКСАРЫ!!! ЧУМОДАНЫ!!! Привет, парни! Сколько лет, сколько зим!...

 Перед нами стоял... Да-да, перед нами стоял тот самый мальчишка - Чубурсаев! Правда, теперь это был уже не мальчишка, теперь мы видели перед собой раздавшегося и вширь и ввысь милицейского старшину, который широко улыбался нам:

 - Вы чего тут - водку пьёте, что ли? Давайте, только осторожнее, бутылку спрячте, чтобы никто не прикапывался! У нас усиленное патрулирование, по случаю выходных. Если что - зовите, я здесь! - и он указал рукой на аллею.

 - Чубурсаев, ты - это... - подал голос Бегемот, - ты зла на нас не держи, ладно? Ну, за то, что мы тогда, в школе прикалывались над тобой...

 - Да вы - чего, спятили? - хохотнул наш старый-новый знакомый, - я до сих пор, как вспомню, так ржать начинаю! ЧУМОДАНЫ!... ЧУБУРАШКИ!... Ну ладно, бывайте! - и он двинулся прочь, - Если что - зовите!

 - М-да... - протянул Бегемот. В этот момент он, наверное, подумал о том же, о чём и я: будь на месте  этого парня кто другой - припомнил бы он нам эти чумоданы, показал бы нам та-акие невиданые прежде Чубоксары, до отвала бы нас в райотделе резиновыми чубуреками накормил... Всё-таки, хорошо, когда в полиции служат люди с добрым чувством юмора!

В ежовых рукавицах следствия

История эта началась тёплым мартовским вечером 1996 года в чахлом скверике возле Иркутского Дома Актёра. Тамошний дом-актёровский бар был в те годы своеобразным полюсом притяжения всей городской богемы; там, в баре, каждый вечер собиралась довольно пёстрая и весёлая тусовка – сиживали там и актёры, и художники, и журналисты, и всякие непризнанные гении-стихотворцы, и разные мутные личности, которых кто-нибудь приводил с собой за компанию. Ну и мы, наснимав за день сюжетов для своей передачи, двигали туда. Приятно, знаете ли, после долгого трудового дня, после всех этих синхронов с муниципальными чиновниками и стенд-апов на фоне очередного отремонтированного детского садика, посидеть и расслабиться в обществе коллег, выпить болгарского бренди «Плиска», закусив его квашенной капусткой с брусникой (именно так!) и сарделькой с картофельным пюре. И не упрекайте, не вздумайте упрекать нас за это! – мы и без вас знаем о том, что бренди не закусывают квашенной капустой, что это есть моветон. Но что прикажете делать? – поколесив весь день по городу на съёмочной машине, вечером уже чувствуешь себя настолько разбитым и голодным, что тебе уже несколько безразлично, каким алкоголем поднимать тонус и какими закусками утолять голод. Уже не до того, чтобы думать о правильных сочетаниях «выпивка-закуска». Да и не было в дом-актёровском баре в те времена ничего, кроме «Плиски», сосисок этих с пюре, да квашеной капусты с брусникой…

 Нередко бывало так, что в баре кто-нибудь нажирался в хлам, и тогда такую «жертву алкогольного фронта» выводили из бара охранники. Дальше – в зависимости от ранга «жертвы»: если пострадавший оказывался не только здешним завсегдатаем, но и известным и уважаемым в городе человеком, то его укладывали на диванчик в фойе, вызывали ему такси, или звонили домашним с просьбой приехать и забрать бедолагу. Если же социальный статус побеждённого алкоголем был не столь высок, то охранники помогали ему одеться и вежливо-вежливо под руки выводили на крылечко, предоставляя ему возможность самостоятельно искать путей возвращения под родной кров. Ну, а если перебравший гость и вовсе относился к категории каких-то случайных посетителей, то его тоже выводили на крылечко с тем, чтобы двигал восвояси – правда, делали это совсем не так вежливо, как с остальными. Ну, и наконец, припоминаю случай, как какого-то случайно залетевшего на огонёк клиента охранники просто-напросто выбросили из Дома Актёра – вынесли, держа за руки и за ноги, и, покачав немного, отправили в полёт до ближайшего сугроба. Случай этот потому и запомнился, что был единичным.

 В тот вечер какие-то случайные посетители сидели за дальним столиком и пили с нашими операторами. К слову, операторы раньше с ними и знакомы-то не были – просто, соседями по столику оказались (бар в тот вечер переполнен был). Вот сидели они там, сидели, дрызгали свой бренди – и, в конце концов, кто-то там что-то не то сказал, а кто-то сильно обиделся – ну, и… сами понимаете. Хозяйка бара позвала охрану, охранники быстро успокоили дебоширов: операторов-то они в лицо и даже по именам знали, поэтому и не тронули их – а вот гостей «с улицы» без лишних слов взяли под микитки и вывели вон – отправили вечерним воздухом дышать.

 А через час, когда бар стал закрываться, выяснилось, что те, которых охрана вывела вон, не просто ожидают своих оппонентов в скверике для продолжения диспута, но что они ещё и подняли боевой дух при помощи поллитровки водки, купленной в ночном ларьке. И диспут с операторами был тут же продолжен – с громкими криками, руко- и даже ногопомордеприкладством, с сорванными шапками и разодранными куртками. И происходило это всё на глазах всей трудовой богемы, что покидала бар. А мимо проезжал экипаж ППС.

 Дальше было вот что: «бобик» остановился, из него высыпали стражи порядка, которые стали винтить без разбора всех участников потасовки. Вот тут-то моя коллега Наташа и проявила свою гражданскую позицию: она безошибочно вычислила командира подразделения, которому тут же стала объяснять, что вот эти (указывая на операторов) ни в чём не виноваты, что на них напали вот эти вот (жест рукой в сторону операторских оппонентов) хулиганы, – и вот их-то и нужно винтить, запихивать в «воронок», везти в райотдел, запирать в обезьянник и т. д.. Но – не операторов, те не виноваты. В доказательство своей правоты Наташа заявила, что вот мы с Ромкой (жест рукой в мою сторону) были свидетелями всего этого безобразия, и готовы засвидетельствовать всё вышесказанное в официальном порядке, под запись в протокол. И таким образом, наши с Наташей данные (ФИО, место работы, домашний адрес) оказались вписанными в какую-то бумагу ППСовским лейтенантом, после чего все отправились по своим делам: задержанные поехали коротать ночь в кандее, освобождённые Наташкой операторы двинули отмечать это дело в сторону ночного ларька – ну, а мы по домам поехали.

 Недели через две я обнаружил в почтовом ящике повестку в N-ский райотдел, куда мне предлагалось явиться в качестве свидетеля по делу о драке возле Дома Актёра. Причём, пока эта повестка добиралась до меня, она успела «прокиснуть»: была помечена вчерашним числом. Я не стал заморачиваться, выбросил повестку, да и забыл о ней – у тележурналиста жизнь и без того полна событиями. Повестки потом приходили по почте ещё раза два или три – и их постигала та же участь, ибо, благодаря Почте России, они неизменно приходили уже тухлыми. Как выяснилось впоследствии, и Наталье эти повестки приходили, и к ней они попадали с опазданием на день-два – и она точно так же, как и я, с лёгким сердцем отправляла их в мусорное ведро, и тут же благополучно забывала о них.

 Но вот родная милиция ни о нас, ни о наших (вернее, Наталкиных) обещаниях дать свидетельские показания, не забывала – и, отчаявшись заманить нас к себе на рюмку чая посредством повесток, предприняла радикальные меры. Однажды утром, часиков, этак, в восемь, в дверь нашей квартиры позвонили. В следующую минуту меня уже будила мама: «Вставай скорее! Там менты какие-то приехали, тебя срочно требуют!...»

 Ничего не понимая, полусонный, натягиваю джинсы и рубашку, выхожу в прихожую. Стоит там хмурый оперативник – скажем так, Очень Кавказской Национальности – и сообщает мне, что раз я по-хорошему не реагирую на приглашения следователя такой-то, то он вынужден доставить меня в РОВД в принудительном порядке – поэтому, поскорее, пожалуйста, и паспорт не забудьте, уважаемый…