Вот в чем фокус

Все собрались? Поехали! Девушка, что вы плачете, что вы рыдаете? Планету жалко? Ну, успокойтесь. Ну, тихо. Тс... Только это строго между нами. Могила, да? Слушайте: ни на какой планете вы не были, никуда не летали, экскурсия проходила в специально обору­дованном аттракционе. Именно поэтому настоящая пла­нета Дунь-Плюнь в созвездии Лебедя до сих пор цела.

Всем, всем, всем! Разыскивается опасный преступ­ник, сотрудник Института мысленных завихрений Митятяйкин! Изобретенный им регулятор сознательности воздействует на окружающих в радиусе до полукило­метра, повышая сознательность любого человека в сотни раз!

Одним движением руки Митятяйкин развалил родной институт: едва регулятор заработал, как все сотрудни­ки выстроились в очередь с требованием немедленно их уволить. Причиной большинство указало личную неспособность к полезным мысленным завихрениям.

В настоящее время Митятяйкин ходит по городу с включенным регулятором. В зоне его действия творятся жуткие дела. Торговые работники вытаскивают на при­лавки дефицит! Покупатели отказываются его брать, считая, что другим нужнее.

На перекрестке Юго-Западной улицы и Северо-Восточного проспекта, где две недели из лопнувшей под землей трубы хлестала горячая вода, возникла драка между ремонтными службами. За право срочно ликви­дировать аварию бригады бьются с применением тяже­лой техники, вплоть до компрессоров и бульдозеров.

В зоне действия регулятора прекращается движе­ние общественного транспорта: никто из пассажиров не входит и не выходит, предлагая это сначала сделать другим.

В отделения милиции явилось неустановленное пока что количество граждан с признанием своих доходов нетрудовыми. Принесенные ими мешки денег захлам­ляют проходы и создают пожарную опасность.

Поэт Шелешперов сжег рукопись своей новой кни­ги «Задушевный крутосклон».

Некто Зубзаев бегает по улицам, клея на заборы объявления: «Меняю трехкомнатную в центре, достав­шуюся мне по блату, на места отдаленные, которые я давно заслужил».

...Всем, всем, всем! Отбой! Поймали Митятяйкина! Дали ему премию, а регулятор отобрали. Отбой, граж­дане, вам говорят! Не работает регулятор! Перестаньте уступать места детям и пожилым, соблюдать чистоту, приходить вовремя и прочее, прочее, к чему принудил вас злодей Митятяйкин!

...Вы чего это, граждане? Вы почему все еще такие вежливые? Честные такие? Регулятор-то отключен! Ах, вы теперь всегда такими будете? Сами? Понравилось? Чудеса!!! Хоть не просыпайся...

«Митятяйкин! Опять во сне что-то гениальное изоб­рел? Ты когда наяву гайку дочертишь? Где сознатель­ность, Митятяйкин?»

Кто же не мечтает — однажды взять да и зажить по-новому: ярче, смелее, щедрей! Я и сам сколько раз клялся: с ближайшего понедельника, с первого числа, с Нового года... Да только... Какая воля нужна, какой характер! А где их возьмешь? Вот если бы можно было купить... Представляете? Нет? А я представляю...

Торговый центр города. Рекламы, витрины, вывески. И среди них:

Универсальный магазин «СОВРЕМЕННЫЙ ХАРАКТЕР»

Как раз то, что надо! Вхожу вместе с другими. На первый взгляд все привычно: кассы, прилавки, продав­цы. Но вывески странные. «Отдел взаимопонимания».

«Секция положительных настроений». «Выставка-про­дажа деловых качеств». А вот любопытно: «Антиква­риат. Всегда в продаже старинные черты».

Понаблюдаем за покупателями: кто берет, что берет, сколько?

...Как вам нравится этот тип?! Всех растолкал, кри­чит, стучит кулаком по прилавку... Получает, что требо­вал. Странное превращение: благодарит продавщицу. Целует ей руку! Извиняется перед остальными. Перед старушкой на колени упал...

—   Гражданин, вам плохо?

—   Наоборот, хорошо. Вежливость приобрел. При­личные манеры отхватил.

—   Если не секрет, зачем они вам понадобились?

—   На курорт собираюсь. А там, говорят, иностранцы бывают. Вот и запасся на всякий случай...

В отделе взаимопонимания у прилавка мается сель­ский житель:

—  Девушка, это чего такое — «ком-му-ни-кабель- ность»?

Ну, продавщица — прелесть, веки в фиолетовых те­нях. Умница.

—   Откуда я знаю?

Сразу видно — действительно не знает. И в отличие от некоторых своих коллег, чем торгует — себе не берет.

—   Берут его, нет?

—   Кому надо — берут.

—  Давайте,— решает селянин.— Хрен его разберет, когда и пригодится... «Ин-диф-ферентность». А это для кого?

—  Это для слишком нервных,— слишком нервно от­вечает девушка.— Справка есть?

—   Нам ни к чему,— спокойно отвечает покупатель.— Мы спокойные,— И потупившись: — А от этого,— щел­кает пальцем по шее, под скулой,— ничего нет?

—   Сила воли в следующем зале.

Иду за приезжим, но отвлекают звуки скандала. Под рекламным плакатом «Приобретая доверительность, при­обретаешь друзей» бранятся покупатели. Прислушался. Люди накануне купили здесь доверительность, начали пользоваться, а это оказалась наивность. Теперь они требуют обменять товар на доброкачественный. Опыт­ный продавец хладнокровно объясняет: сами виноваты — не изучили инструкцию. Видно, ему неохота принимать обратно бракованные изделия. Увы, поскольку покупа­тели все еще находились под сильным влиянием наив­ности, они поверили продавцу и, захватив по новому экземпляру инструкции, разошлись.

С потолка зарокотал динамик. Бодрый голос в ма­нере циркового ведущего: «Чувство юмора! Приобре­тайте юмор! От смеха еще никто не умер!!!»

Иду в зал положительных эмоций. Несмотря на рекламу, вокруг юмора ажиотажа нет. То ли большин­ству своего хватает, то ли не нуждаются.

Подходит некто, почему-то таится. Прячусь за ко­лонну. Он — негромко, продавцу:

—   Этого... про которого сейчас по радио... только немного... Спасибо, достаточно... Начальник у меня сме­нился. Прежний серьезный был, а новый заявил: «Кто шуток не понимает, со мной не сработается». Прямо беда!

...Едва миновал «Чувство юмора», повеяло легкой грустью. Уютный холл. Аромат вянущих роз. Керами­ческие вазы в нишах. Зеркала в литых оправах. И, кроме продавщицы, ни души. 

—   Чем торгуете?

—   Антиквариат.— Досадливо машет рукой.— Чув­ство изящного, галантность, жантильность, созерцатель­ность. Никакого спроса.

Однако тут же, вслед за мной, появляются двое по­жилых мужчин.

—   Друг у нас юбиляр, что бы выбрать?

—   Пожалуйста, прекрасный подарок — «рыцарское отношение к дамам». Редчайшая вещь в наше время.

—  A y меня была,— говорит один из мужчин.— Но я ее сыну подарил. На свадьбу. А он ее поменял. На мужскую независимость. Пойми, говорит, меня пра­вильно, папа: зачем мне теперь это старье, когда я женился?

Пока они совещаются, продавщица спрашивает у меня:

—   А вы что-нибудь возьмете?

—   Извините,— говорю,— время такое. Галантность ни к чему, а созерцать некогда. Действовать надо. Сей­час деловые люди в почете.

—   Точно. Вон они, прилавок обламывают, деловые люди.

...Иду на шум. Очередь — как бараний рог, в три витка.

—   Вы последний? Я за вами. За чем стоим?

—   А сами не видите? Настырность выбросили.

—   Как вы сказали? «Настырность»?! Странно...

—   Что странного? Поначалу-то все было хорошо. Придумали отличную штуку — набор деловых качеств. Энергичность, сообразительность, контактность, пред­приимчивость, напористость. Вот сколько сразу! Но ведь знаете, как бывает: одно с фабрики не подвезли, другое на складе затерялось. Сообразительность, говорят, по своим разошлась. В общем, теперь в те же коробки запихивают одну напористость, и то ни для кого не секрет, что по качеству это уже давно не напористость, а самая обыкновенная настырность. Да и той еще не достанется. Видите: лезут и лезут без очереди. Зачем им еще настырность? Своей хоть отбавляй.