Номерные сказки

— Эй, начальник! — послышался из бункера дребезжащий старческий голос, — ты чего попов-то привел? Крестить меня, что-ли, хочешь? Аль научный диспут сегодня будет?

Выстроенные шеренгой батюшки негодующе зашептались. И крепче сжали в руках кресты. И с большой надеждой посмотрели на пушкарей. Которые стояли возле заряженных крупной серебряной дробью пушек.

— Будет, будет! — весело крикнул царь, — И диспут будет, и вермут, и капут тебе полный будет! Выходи, говорю, гажа гадская! Сдавайся!

Государь был вполне уверен в военной своей и моральной силе. Пушкам был даден двойной заряд, прицелы были освящены, батюшки по-очереди читали общеукрепляющие молитвы. Однако Кащей, уголовным своим нутром чуя, что пришли взять живого, затягивал переговорный процесс.

— Я-то выйду! — продребезжал он, — А дурачки твои спужаются и пальнут! Вели им фитили потушить! Да попов своих убери! У меня на ладан рвотный рефлекс!

— Десять, робяты! — обратился к пушкарям царь, — Девять, молодцы. Восемь уже, робятки. Как "один" скажу, так пуляйте. Семь...

— Да погоди, погоди! — всполошился в бункере осажденный, — Погоди, не пали! Обуваюсь я, обуваюсь! Щас-щас я уже, погодь! Пелеринку тока накину! Да галстучек завяжу! Какая ж капитулиция-то без галстучка? Щас-щас-щас! Паричок тока попудрю, и все...

Кащей берег остатки своей былой гордости и величия, поэтому не мог сдаться просто так, как какой-нибудь зашуганный лесовик. И тянул время, ибо прекрасно понимал, что летописец находится где-то рядом и вносит происходящее в историю.

— Шесть, робяты! — прохаживаясь за спинами пушкарей, внятно говорил царь. Попы клялись, что хорошо освященная крупная серебряная дробь покончит с подлым чудищем мгновенно и навсегда. Но это в планы его величества не входило. Чудище требовалось для допроса. Каковой имел своей целью выяснить нечто важное, касающееся благополучия всего сущего. А именно — правда ли, что кое-кто уже прибыл и кое-что уже предпринял.

— Пять, однако. Четыре. А вот и три...

Предусмотрительный Кащей выбрался из бункера задом и с прикрытыми руками глазами. Вторая пара рук вежливо была поднята.

— Вяжи его! — буднично сказал царь. И Кащеюшку повязали.

Сказка №57

— Ну что, страмцы позорные... Толковать будем али дырками зубными свистать? — государь, руки за спину, брови в кучу, прошелся мелкими шагами по изолятору. Который по личному монаршему повелению был временно организован в пустом винном подвале. В котором была собрана вся пойманная нечистая сила. Которая пялилась на государя сквозь толстые железные прутья и единообразно моргала. Лишь престарелый водяной, спавший в наполненной до краев бочке, не видел и не слышал его величества. Он был столь древен, что находился в забытьи два последних геологических периода.

— Дожили! — сказал царь, грозным голосом обращаясь самому немудрящкму из лесных упырей, — Докатились...

И опять прошелся туда-сюда мимо десятков пар глаз. Нечистые молчали. За несколько минут до его прихода они договорились о гордом немом бойкоте. Каковой, впрочем, отнюдь не был секретом для царя, имевшего все возможности подслушать и подглядеть.

— Родина их поит, кормит, боится... А они, дешевки страмные, родиной в развес и в розлив торгуют... — неторопливо расхаживая, царь неспешно говорил и боковым зрением наблюдал за реакцией. — Им угодья тут, выпасы, места потайные для обитания. Государство их в списки жителей занесло, печется о них, пенсии назначает.

Баба Яга было дернулась, но смолчала.

— Знаем-знаем! — развернувшись к ней, живо отреагировал государь, — Самой, мол, платят, а на содержание избы как исторического памятника — ни шиша! Так?

Яга молча вздернула подбородок. Это уже было что-то.

— А знаешь, почему?

Царь сделал паузу, во время которой его лицо приняло сперва грустное, а потом гневное выражение.

— А потому что государство-то не дурак! В смысле, я. Потому что деньги из оборота изымать — на это даже статья имеется! Тяжелая. Так?

Баба Яга внимательно на него посмотрела. Неужели пронюхал? Последние годы она подрабатывала тем, что сверлила в полученных ей пенсионных монетах дырки и продавала их как мониста. Имея таким образом довольно жирный навар.

— Да не о том речь сегодня. — махнув рукой, сказал царь. Он подошел к клетке с Горынычем и бесстрашно заглянул во все шесть пар его глаз. Стражники у дверей напряглись, держа наготове огнетушители и кнуты.

— О другом у нас разговор. Я вот гляжу, никому даже не любопытно, отчего это вдруг всех вас поймали и в одном месте коллективно сгруппировали. Тебе, Змеюшко, рази не любопытно? Три башки у тебя, умный, стало быть, а моменту не просекаешь. Покумекай, милок, почему в клетке-то нынче паришься. Почему крылья за спиной связаны. Может, втроем чего-нибудь сообразишь.

Государь отошел к мутному подвальному окну и сказал, не глядя ни на кого, но обращаясь ко всем:

— Подумайте, робяты. А я подсказку вам подскажу. Чтобы думалось побыстрей.

Государь постучал в окно пальчиком. Скрипучая дверь подвала тотчас же отворилась, и двое стражников вволокли по лестнице Нечто. Которое, впрочем, будучи поставленным на пол, тут же обозначило себя как Некто. Другими словами, это был Кто-то, закутанный в несколько простыней и перевязанный веревками. Вместе с Ним в подвал вошел запах. Очень сильный и очень определенный.

— А вы, балбесы, думали, я испужаюсь... Думали, забоюсь... — его величество склонил голову и насмешливо поцокал языком. Затем подошел к непонятному Существу и с большим удовлетворением его оглядел.

— А я, робяты, ни хренасеньки не боюсь! Даже вот его. Даже вот ни на грамм. А ну-ка, развяжите-к его!

Стражники, словно по команде, опустили вниз головы. И не двинулись с места.

— Страшно? — ласковым голосом спросил государь. Стражники утвердительно поежились. Тот, который был старше, даже слегка затряс головой.

— Избавь, батюшка! — молвил он, — Коль прикажешь — саблей насмерть зарежусь. А от энтого-то избавь...

— А вы идите, робятки, — с той же лаской в голосе сказал царь. — Покурите. Я один со всеми управлюсь. У меня оно работа такая. Один за всех. И все на одного.

Стражники, гремя амуницией, удалились. А государь, пригладив бороду и усы, обратился к сидящим в клетках:

— Дамы и господа! Тоись, я хотел сказать... куклы чертовы! Позвольте вам представить того, кого... кого позвольте представить. Алле... Оп!

И одним на удивление ловким движеньем он разорвал путы на связанном Существе. Простыни беззвучно слетели на пол. Кто-то из смотревших в окно снаружи, наоборот, громко ахнул. И тоже упал. В обморок. Все же находящиеся в подвале, исключая царя, со стуком попадали на колени.

Это был, несомненно, Он. Тот самый, о пришествии которого предупреждал волхв. Тот самый, чья сила сильней всех сил. Тот, чье число известно, имя ужасно, а взгляд смертелен.

— Заключенный шестьсот шестьдесят шесть, узнаете ли вы кого-нибудь из присутствующих? — спросил царь. Он с нескрываемой радостью наблюдал за произведенным эффектом. Госпожа Вибрация наполнила собой весь подвал — это дрожали коленки, тряслись поджилки и губы. Господин Великий Ужас отчетливо выступил на каждом личике, каждой харе и морде. Дедушка Страх излился крупными каплями вниз по согнутым спинам.

— Узнаю. Всех. — ответило существо. На черном его лице нельзя было различить выражения. Руки его бессильно висели. Копыта из-под бесформенного длинного одеяния смотрелись как-то нелепо. Один рог на голове был обломан.

— Кто ты? — вопросил государь.

Существо вздохнуло. Зябко повело плечами. Серный запах, от него исходящий, усилился.

— Царь мрака... Отец боли... Брат смерти и враг живущих...

— Бывший! — немедленно вставил царь, — Бывший, сукин ты свинский кот! Потому как здеся у нас царь-то всего один имеется. Скажи, кто?

Существо склонило перед его величеством голову. Медленно опустилось сперва на колени, потом легло на пол. И черной своей рукой, осторожно взяв, поднесло к черным своим губам край царской шубы.