Байки о любви, семье и теще

По дороге к месту назначения опытные рыбачки рассказывали молодежи о прелестях и выгодах совместной жизни с кем-нибудь из курильских аборигенов. Во-первых, всегда тепло. Во-вторых, по домашнему уютно. Ну и в-третьих, что при остром дефиците мужской половины на острове, по мнению многих было самым существенным: удосужившаяся жить с местным мужчиной сезонница не прерывала на долгий период свою сексуальную жизнь.

Действительно, дело в том, что в летний период на острове на десять-пятнадцать тысяч рыбообработчиц приходилось всего лишь около полутора тысяч мужчин, которые, как правило, работали грузчиками, слесарями и механизаторами.

Словом, на переходе к Курилам новичкам внушали, что при предложении руки и сердца на время путины кем-нибудь из местных жителей, ломаться не стоит. И если такое предложение поступило - нужно смело занимать холостяцкую усадьбу. Конечно, мужичок может попасться совсем не королевич, а какой-нибудь страшненький и убогенький, но как говорится на безрыбье и рак рыба.

Но тут надо заметить, что и мужчины-шикотанцы отлично понимали, что их жилье, как и они сами, пользуется спросом у верботы (так называли сезонников) и прибытия теплохода с "невестами" на борту ждали с нетерпением. При этом вспоминали о бывших женах и счастливых сезонах. Редко кто из островитян отваживался принимать на второй срок старую подружку. Зачем пользоваться тем, что уже было в употреблении? Из тысяч завербованных можно всегда выбрать что-то новенькое и свеженькое.

А процедура сватовства всегда выглядела по одному и тому же сценарию. Аборигены за несколько часов до прибытия теплохода, приходили на причал и выстраивались в длинную шеренгу. Конечно, каждый старался занять место поближе к трапу, с которого сходили женщины. Только в этом случае можно было выбрать кое-что молоденькое и приличное. Опоздавщие и припозднившиеся выстраивались в конце причала и молили Господа, чтобы на пароходе оказались только новенькие и молоденькие девушки.

Наконец, после швартовки женщины с сумками и чемоданами сходили на берег и вдоль строя островитян шествовали к казенным баракам. Несказанно везло тем, кто так и не доходил до казенного жилья. Из общего строя отделялись парочки. Впереди с чемоданами бежал к дому мужчина, а за ним шла счастливая женщина. Сезонный брак, так сказать, состоялся.

Как-то раз островной боцман Филиппыч, уговорив со своим дружком ящик портвейна, всю ночь промечтал о будущей сезонной жене. Свалился к утру и проспал до самого обеда. Теплоход уже подошел к причалу и надеяться на лучшее место в шеренге было бы бессмысленным. Но Филиппыч, запрыгнув в штаны, пулей полетел к причалу. Лимитчицы все ещё шли вдоль поредевшего строя местных жителей. И тогда боцман, страдая с похмелья, схватился за чемоданы первой же попавшейся женщины, чтобы отнести их к себе домой.

- Филиппыч, да ты хоть посмотри на нее, - крикнул кто-то из тех, кто все ещё присутствовал на смотринах.

Боцман поднял глаза на женщину и тут же выронил чемоданы из рук. Это была старая знакомая лимитчица, которая уже на протяжении нескольких десятков лет приезжает на остров и пожила чуть ли не в каждом доме.

Лимитчица без лишних слов подняла свои чемоданы, а боцман в сердцах сплюнул и побежал ближе к теплоходу. По дороге он ещё раз выхватил из рук какой-то женщины толстые сумки и, обжегшись на первой, вместе с ними обошел невесту вокруг. Но опять она ему чем-то не приглянулась, он бросил поклажу на песок и тут же юркнул в хаотичный женский строй.

Мужики, стоя в сторонке, громко хохотали, наблюдая как носится среди женщин пришедший к шапочному разбору боцман. А Филиппыч хватал багаж то у одной, то у другой, тут же бросал его и вновь бросался в самую гущу женской толпы. Островитяне, заливаясь от смеза слезами, показывали боцману пальцем то на одну, то на другую:

- Филиппыч, вон та вроде бы ничего... - говорил один.

- Не-е-е, Филиппыч, это тоже не Рио-де-Жанейро, - подсказывал другой, - Даже не подходи к её чемоданам . Во-он ту рыженкую лучше посмотри.

Боцман юлой крутился около сезонниц. Наконец он остановился около женщины лет 25, выхватил у неё из рук рюкзак и тоном, не терпящим возражений, произнес:

- За мной...

Не успел он добавить где она будет жить и в какую сторону следует держать путь, как тут же со всей силы схлопотал звонкую пощечину.

- А ху-ху ты не хо-хо? - ядовито усмехнулась "невеста".

Такого поворота событий Филиппыч не ожидал. Он поставил рюкзак на землю и ошеломленно посмотрел в лицо незнакомки. На Мэрелин Монро лимитчица была совсем не похожа. И тем не менее Филиппыч догадался, что приехавшая на остров была из породы тех женщин по ком обычно сохнут мужчины и которая сама привыкла выбирать себе женихов.

- Ну что ты ломаешься? - еле шевеля пересохшим языком, спросил боцман. И не найдя других более подходящих для сватовства слов, произнес: - Я же не виноват, что здесь такие обычаи. Я ведь их не устанавливал...

- Мало ли какие на этом дикарском острове могут быть обычаи? незнакомка закинула на плечо свой рюкзак и брезгливо посмотрела на Филиппыча, - Пошел вон!

Словом, вернулся Филиппыч в свою избу один. Как говорят не солоно хлебавши. Друзья посоветовали пройтись вечерком по баракам: может быть что-то ещё и можно было выбрать. Боцман так и сделал. К ночи принес чемоданы какой-то женщины. Они почти всю ночь просидели за столом, выпили несколько бутылок портвейна, а к утру он унес не распакованные чемоданы обратно в барак. Понял, что не сможет принять к себе ни какой другой, кроме той, которая съездила ему по физиономии.

Так и оставалась на протяжении всей путины его изба без женской ласки и заботы. А осенью Филиппыч женился. И на ком бы вы думали? На той самой, которая от всего сердца съездила ему по морде. А после долгих ухаживаний то сердце растаяло.

Они прожили на острове три года, и потом уехали на материк. И все три весны, когда островитяне собирались встречать теплоход с новыми сезонными работницами, Филипыч на причале отсутствовал. За неимением надобности.

1998 г.

ШТАНЫ

Холостяк Опухтин всегда жил по плану. Это женатики могут жить без плана, потому как в семьях всегда существует разделение труда. Жена ходит в магазин, стирает, готовит и наводит в доме порядок, а муж, если не изучает лежа на диване политическую обстановку по телевидению или путем чтения газет, то занимается какой-нибудь тяжелой работой. Ну, например, гвозди забивает. Или, может быть, нужно мебель туда-сюда передвинуть. Какие-нибудь другие виды мужской работы Опухтин больше не мог перечислить. Потому что был холостяк, жил по плану и уйма времени уходила на хождение в магазин, стирку, приготовление пищи и наведение порядка в его квартире с двумя раздельными комнатами. А чтобы всюду поспевать по мнению Опухтина нужно было либо жениться, либо жить по жесткому графику.