Ироническая проза ч.2

 И вот однажды утром Михалыч проснулся в своём офисе... на полу... и увидел... что дверь открыта... что исчез компьютер... и второй компьютер тоже исчез... и сейф вскрыт. Ничего хорошего. И вызвал он милицию. А милиция не стала себе долго голову ломать - тем более, Михалыч никак не мог вспомнить, кто же у него накануне был в гостях - и обвинила бедолагу в соучастии в краже.

 Больше года мыкался он в следственном изоляторе, ожидая своей участи и изучая быт и нравы современной российской тюрьмы, пока его, наконец, не отпустили за недоказанностью вины. С того времени на некоторое время приобрёл он некоторые тюремные ухватки - и это ещё раз подтверждает мой тезис о том, что Михалыч - настоящий российский интеллигент. Ибо, ещё Сергей Довлатов писал, что грош цена российскому интеллигенту, если он не посидел в тюрьме!

 ...И вот, эти двое - Михалыч и Артур - опять опустошили очередную бутылку, и опять отправились за очередной - а деньги, на этот раз, у соседей занимали. И снова, не успев как следует, насытиться высокоинтеллектуальной беседой о преимуществах советских танков над немецкими в годы Второй Мiровой, эти двое обнаруживают, что бутылка уже пуста! И тогда Михалыч предложил идти на "гоп-стоп".

 Уже глубокой ночью, последовавшей за этим днём, они наперебой рассказывали мне, когда мы сидели в нашем дворе, в беседке, как фатально не везло им с этим "гоп-стопом":

 - Представляешь, мы взяли нож, - тут Артур продемонстрировал какой-то ложно-кавказский кинжал, который изначально был предназначен, кажется, для резки бумаги, - и пошли "пасти" одиноких путников. Но они, почему-то, все были не одинокими. А если и попадались одинокие, то едва мы подходили к ним, и заводили разговор - как они тут же предлагали нам выпить...

 "Гоп-стопщики" битых несколько часов ходили по городу, приставали к людям - а те поили их пивом и водкой, и начинали активно с ними общаться. Но Михалычу и Артуру не нужны были чужие люди - им нужна была только водка, да своя компания... Отчаявшись, они решили подкараулить какого-нибудь одинокого пьянчугу возле круглосуточного магазина и отобрать у него бутылку - но появившийся, наконец, пьянчуга, которого они наметили в жертву, заметив их, сам направился к ним со словами: "-Мужики! Давайте выпьем - а то, одному пить уж тошно!" Могли ли они ему отказать?...

 Наконец, совсем отчаявшись, эта сладкая парочка порешила, что не видать им сегодня воровской удачи, что нет им фарта - и вселенской справедливости тоже нет - и решили они двинуть в "мастерскую" Артура. Отпиваться чаем и отсыпаться. А утром - разбегаться.

 И вот здесь-то Небо сжалилось над ними - и послало к ним своего Ангела. Такого Ангела, который помогает грустным алкоголикам. Ангел явился к ним в виде водителя малолитражного грузовичка, заднее колесо которого провалилось в открытый канализационный люк - в аккурат, в ста метрах от дома, в котором я жил тогда...

 - Эй, парни! - окликнул их водила, - помогите, а? Колесо провалилось, и я здесь уже четвёртый час стою, выбраться не могу... И ни одна ..... не соглашается толкнуть машину! Помогите, будьте людьми...

 Артур и Михалыч подошли к машине, примерились... Водитель завёл мотор. Они толкнули. Что им - трудно, что ли? Раз уж с уличным разбоем не срослось - так хоть, какое-то впечатление за целый вечер... А через минуту машина уже всеми четырьмя колёсами стояла на асфальте!

 - Мужики, спасибо вам! - орал водитель на весь переулок, - выручили!!! А это - вам в подарок, от меня! - и водила уже совал им в окошко кабины большую , ДВУХЛИТРОВУЮ - если кто помнит эти графины - бутылку "Золотого Кольца". - Я водку развожу по точкам, у меня полный кузов этого добра! Держите!

 И тут у моих приятелей началась истерика: они смотрели на бутылку, друг на друга, опять на бутылку - и хохотали, как сумасшедшие. И видя это дело, водитель поспешил уехать. А они всё хохотали и хохотали. А потом добрались до телефона-автомата, и вызвонили - во втором часу ночи, между прочим! - меня. С тем, чтобы я вышел во двор с закуской и стаканами, и послушал их историю.

 - Ну, и как вас теперь называть, после этого? - спросил я, едва сдерживая смех, - алкаши-робингуды? гопники-спасатели?...

 - Нет, - ответил Михалыч, наполняя стаканы, - теперь мы с Артуром - Чёрные Тимуровцы!...

За гонорарами...

В гонорарную кассу мы с Ингой ходили вдвоём. Я тогда работал в газете, а Инга внештатила у нас, готовила материалы по вопросам охраны природы. Она тогда работала пресс-секретарём в каком-то природоохранном департаменте, и была, что называется, "в теме". А вдвоём мы ходили в кассу потому, что если бы Инга пошла туда без меня, то ей бы, скорее всего, ничего бы не заплатили - сказали бы, что "...сегодня денег нет, зайдите через пару недель". А когда мы заходили вдвоём, кассирше оставалось только тяжело вздохнуть, и выплатить деньги и мне, и Инге.

 Вообще, получение денег в той паскудной конторе, в которой я работал тогда, было тем ещё приключением! Хозяин этой конторы, бывший комсомольский секретарь и бывший журналист Ефим Гольдберг был человеком, мягко говоря, прижимистым. В цокольном этаже здания, в котором размещалась наша редакция, Ефим открыл бар и мясной магазин. И каждый месяц в тот самый день, когда нам должны были выплачивать жалование, кассирша получала наши деньги в банке и везла их Ефиму - а он "прокручивал" их через магазин и бар: закупал на мясокомбинате мясо, на оптовом складе - водку и вино, и всё это реализовывал через свои коммерческие структуры. И только тогда, когда наши зарплаты и гонорары "оборачивались" и приносили нашему шефу и его ближнему окружению навар, мы могли, наконец, получить свои, потом и кровью заработаные денежки.

 Но это - ещё не всё. У Ефима была такая специальная шариковая ручка, которой он сам, лично, заполнял все расходные ордера на выдачу денег. Ручка была толстая, хромированая, с тремя кнопочками по бокам. И было в этой ручке три стержня - синий, зелёный и чёрный. И Ефим заполнял ордера разной пастой. Сначала он заполнял ордера на штатных работников своего медиа-холдинга, и здесь в дело шла синяя паста: тем сотрудникам, на которых деньги выписывались синим цветом, жалование нужно было выплатить безо всяких отговорок. Потом в ход шла зелёная паста: этим цветом Ефим выписывал ордера на тех, кому деньги нужно выплатить во вторую очередь - разным постоянным внештатникам, ещё кому-то не очень важному... Впрочем, тем, на кого были выписаны "зелёные" ордера, не грех было и сказать, что сейчас, мол, денег нет, зайдите через пару недель - а через пару недель сказать то же самое, и так далее. И, наконец, тем, на кого гонорары были выписаны чёрной пастой, кассирша не просто должна - обязана была говорить, что "денег нет и не будет в ближайшие недели две" - и эти "недели две" должны были продолжаться бесконечно.

 Зачем это нужно было Ефиму? Только затем, чтобы поменьше платить внештатникам и совсем не платить случайным авторам. Гонорары в газете - копеечные, и, если у человека есть какой-то другой, основной источник доходов, то он, два-три-четыре раза приехав за своим гонораром и услышав про "через две недели, не раньше", в конце концов, плюнет на эти жалкие копейки и предпочтёт забыть о них. А у Ефима Исааковича Гольдберга из этих копеечек миллионы складываются - совсем, как у того купца из произведения драматурга Островского. И не считайте меня негодяем, но осуждать Ефима Гольдберга за этот маленький гешефт я не стану. Ибо, неизвестно ещё, как бы я сам поступал на его месте...

 Так вот. С Ингой мы ходили вдвоём в гонорарную кассу потому, что я был штатным работником, и на меня Ефим выписывал ордер синей пастой - а Инга, как постоянная внештатница, была в "зелёном списке", и ей, с равной вероятностью,  деньги могли и дать - а могли и не дать, ссылаясь на то, что "наличка кончится, и будет только через две недели". Весть о предстоящей выдаче денег распространялась в конторе накануне, из уст в уста и под большим секретом - чтобы до внештатников ничего не дошло - но вечером я обязательно звонил Инге, и говорил: "Завтра в одиннадцать! И не опаздывай: я буду ждать тебя на вахте". А когда мы заходили вдвоём, кассирше ничего не оставалось, кроме, как вздохнуть и выдать гонорар Инге: ведь она только что у Инги на глазах выдала мне деньги, верно же?... Значит, наличка есть, и не может быть никаких "через две недели". И, получив свои трудовые гроши, мы отправлялись в какую-нибудь кофейню.