Партизаны. Судный день.

Терентий растерялся.

— Фамилии-то я не знаю. А зовут Юрий.

— Как это — не знаешь? — удивился дежурный.

— Так не говорил он фамилию-то.

— Кто?

— Главный супостат. Офицер который у них.

— Какой еще офицер? Я твою фамилию спрашиваю!

— Ах, мою… — Дед внезапно насторожился. — А про что вам моя фамилия?

— Так, — разозлился милиционер. — Дед, вопросы здесь задаю я. Понял?

— Понял, — кивнул Терентий. — Чего ж не понять. Пузырев моя фамилия. Терентий Прокопьевич Пузырев.

— Лет сколько?

— Девятьсот двадцатый пошел…

— Что?! — вытаращился дежурный.

— Девятьсот двадцатый пошел, как родился, — с готовностью пояснил старик. — Первого января день рождения мой. Как девятьсот двадцатый пошел, так я и родился.

Милиционер сделал запись и задал следующий вопрос:

— Где проживаете?

— Деревня Семеновка Кривохуковского района…

— В Петербурге где проживаете? — перебил дежурный.

— В Петербурге? В Петербурге нигде не проживаю.

Милиционер отбросил ручку.

— Так ты бомж, что ли?

— Сынок, я же тебе сказал уже, — принялся заново объяснять дед. — Пузырев я, Терентий Прокопьевич. Заброшен в Петербург злодейской силой.

Дежурный молча посмотрел на него и снял трубку телефона.

— Литвинов? У тебя сводка по городу есть? Глянь, там психов на сегодня сбежавших не было?

— Не психи они, сынок, — доверительно шепнул Терентий. — Так-то люди разумные, городские, только что же творят? Сначала грабют… Гвоздей им ящик отдал, стекло оконное… Все добровольно. А они…

— Погоди, дед, — остановил его дежурный, прислушиваясь к ответу телефонного собеседника. — Что? Не было? Понял. — Он повесил трубку, посмотрел на старика и, подчиняясь внезапному порыву, добродушно сказал: — Слушай, дед, шел бы ты домой, а?

— Так как же, сынок… — удивился Терентий. — Я тебе о чем и толкую. Чтобы возвернули по месту жительства. И, конечно, наказать по всей строгости. За глумление и за то, что в деревне сделалось, за это тоже, конечно.

Милиционер понял, что так просто от назойливого деда отделаться не удастся. С другой стороны, делать все равно было нечего. Не читать же, в самом деле, прочитанную газету в третий раз. Он собрался с силами и спросил:

— Ты толком объяснить можешь, какая с тобой беда стряслась?

Терентий внимательно посмотрел на него.

— Сынок, у тебя, видно, день был тяжелый. Я ж тебе говорю…

— Дед, ты кончай тут дурить, — разозлился дежурный. — В последний раз говорю: объясни толком, в чем у вас там суть?

Терентий оторопело уставился на него.

— Где?

— В деревне твоей!!! — сорвался-таки дежурный.

— В деревне? — Терентий смотрел на милиционера с опаской, не понимая смысла странного вопроса. — Так… Кто в чем. А, извиняюсь спросить, вы почему интересуетесь?

— А ну, вон отсюда! — не выдержал дежурный. — Живо! А то я тебя сейчас самого…

— Так как же, сынок… — растерялся дед.

— Во-о-он!!! — заорал милиционер.

Терентий, не помня себя, выскочил из отделения. Оказавшись на улице, он посмотрел на вывеску и в сердцах сплюнул.

— А еще власть.

Неодобрительно покачав головой, дед надел кепку и поплелся куда глаза глядят, потому как больше идти ему было некуда.

К разговору с Константином Катя готовилась тщательно. Ни вечером, ни утром его телефоны не отвечали. Лишь днем уже надоевший Кате мобильный автоответчик наконец сменился длинными гудками.

— Алло, — ответил Константин. Стоя в саду, он держал в руках шампуры с нанизанным на них мясом, неловко прижимая телефон плечом к уху. — Кто это?

— Ты уже не узнаешь свое начальство?

— Катя? Ты, что ли?

— Катя, Катя… Ты почему телефон выключил? Я тебе со вчерашнего вечера дозвониться не могу.

— Да мы тут с Лю… — Константин осекся. — Мы тут на шашлыки выехали… с друзьями. Хотелось на денек отключиться от дел.

— Очень хорошо. Я как раз по этому поводу.

— В смысле?

— Отключить тебя от дел, — пояснила Катя. — Короче, завтра в десять встречаемся в офисе. Передашь мне все договоры. И в первую очередь тот, который ты заключил с Герасимцом.

Мясо полетело на землю. Константин схватил трубку.

— Катя, я что-то не понял. Ты о чем?

— Зато мы все поняли, — с невыразимым наслаждением произнесла Катя. — Привет тебе от Юры. Пока. — Она тут же разъединила линию.

Люба, хлопоча у мангала, пожаловалась:

— Костик, перестань болтать. Угли уже не горят.

Константин медленно опустил руку с зажатой в ней трубкой.

— Зато мы с тобой горим. Синим пламенем.

— Так, — удовлетворенно сказала себе Катя. — Одно дело сделали. Теперь второе. — Она набрала на аппарате следующий номер. — Генерала Кипелова, пожалуйста… Кто спрашивает? Екатерина Синицына. — По-видимому, в трубке попросили перезвонить попозже, потому что Катя довольно резко произнесла: — Вы ему доложите, кто звонит, и я вас уверяю: перезванивать не придется.

Ее уверенность подтвердилась. Через несколько секунд в трубке раздался радостный голос генерала.

— Катерина Сергеевна! Куда же вы тогда пропали? Я просто места себе не находил. Звонил вам домой, на службу… Кстати, у меня для вас хорошие новости. Есть повод для встречи. Тот человек…

— У меня тоже есть хорошие новости, Юрий Борисович, — перебила Катя Кипелова. — Вчера я виделась с Юрием…

— С Юрием? — удивился генерал. — Как это? Он здесь?

— Долго рассказывать, — предусмотрительно не стала вдаваться в подробности Катя. — Так вот. Он убедил меня в том, что как настоящий мужчина и гражданин должен выполнить конституционный долг до конца. Поэтому, Юрий Борисович, можете больше себя не утруждать. Тема исчерпана. Благодарю вас за помощь. — Она с наслаждением нажала на клавишу, прекращающую разговор, и сказала: — Ох, как бы я с тобой поговорила, если бы Юре еще не служить.

— Подождите, Катерина Сергеевна… Катерина Сергеевна! — убедившись, что разговор окончен, генерал в сердцах бросил трубку на аппарат. — Черт знает что… «Можете себя не утруждать»… Нахалка.

Он в задумчивости побарабанил пальцами по столу и вздохнул:

— Что ж, у каждого Наполеона должно быть свое Ватерлоо.

Юрий Борисович умел признавать поражения. Это помогало ему добиваться новых побед.

Терентий вот уже битый час в полной растерянности слонялся по городу. Ненароком набредя на газетный развал, он с недоумением посмотрел на прилавок, где красовались многочисленные журналы с обнаженной женской натурой. Подойдя поближе, он принялся разглядывать глянцевые обложки.

— Что, дед, — ухмыльнулся продавец, — решил вспомнить молодость?

Терентий покачал головой.

— Чтоб в мою молодость такой срам — и не припомню. — Он оглянулся по сторонам и тихо спросил: — А тебя, сынок, не того… не арестуют?

Продавец, живший в городе без прописки, подозрительно уставился на него:

— Ты это о чем?

Терентий показал на журналы.

— Разве государство… извиняюсь спросить… такое дозволяет?

Успокоившийся продавец посмотрел на него снисходительно.

— Ты, дед, никак с Луны свалился?

Терентий вздохнул.

— Выходит, что с Луны. — Он робко спросил, показывая на журнал с самой фигуристой теткой на обложке: — А поближе глянуть можно?

— Гляди, — разрешил продавец, кладя журнал перед ним. — Только руками не лапай.

Терентий навис над журналом.

— Смотри, чего деется… — Он пригляделся к модели повнимательней. — На Никаноровну похожа. Та в молодости тоже фигуристая баба была. Как выскочит из бани да сиганет в речку — та аж из берегов выходила.

— Ладно, дед, — продавцу надоела эта беседа. — Кончай день воспоминаний. Брать будешь?

— Чего? — не понял Терентий.

— Никаноровну свою.

Старик понял его буквально.

— Годы уж не те, сынок, — вздохнул он. — А помню, после войны, как погожий денек — завалимся в сено… Один раз даже пожар случился.