Собрание сочинений. Том четвертый
Собрание сочинений. Том четвертый читать книгу онлайн
В четвертый том вошли рассказы, памфлеты и очерки, написанные Я. Гашеком в России и после возвращения на родину в 1918–1922 гг. Произведения отражают сложную международную обстановку тех лет, быт и нравы буржуазной Чехословацкой республики.
1918–1919
* На Златой уличке в Градчанах. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Градчаны и Смотровая башня продолжают разговор. (Перевод В. Мартемьяновой).
Из дневника уфимского буржуя. (Написано по-русски).
Трагедия одного попа. (Написано по-русски).
Два выстрела. (Написано по-русски).
Жизнь по катехизису. (Написано по-русски).
Vae victis. (Написано по-русски).
Преосвященный владыка Андрей. (Написано по-русски).
Армия адмирала Колчака. (Написано по-русски).
Из белогвардейских настроений. (Написано по-русски).
Что такое отделение церкви от государства. (Написано по-русски).
Уфимский Иван Иванович. (Написано по-русски).
Вооруженные силы пролетариата. (Написано по-русски).
Международное значение побед Красной Армии. (Написано по-русски).
Творчество эсеров. (Написано по-русски).
Замороженные чиновники в советских учреждениях. (Написано по-русски).
Об уфимском разбойнике, лавочнике Булакулине. (Написано по-русски).
Из дневника уфимского буржуа. (Написано по-русски).
Обзор военных действий. (Написано по-русски).
Рабочие полки. (Написано по-русски).
Перебежчики. (Написано по-русски).
Сибирская скоропадчина. (Написано по-русски).
Дневник попа Малюты. (Написано по-русски).
В мастерской контрреволюции. (Написано по-русски).
Англо-французы в Сибири. (Написано по-русски).
Вопль из Японии. (Написано по-русски).
1920
Жертва немецкой контрреволюции в Сибири. (Перевод с немецкого Н. Аросевой).
Чешский вопрос. (Написано по-русски).
К празднику. (Написано по-русски).
Белые о 5-й армии. (Написано по-русски).
Чем болен аппарат экспедиции. (Написано по-русски).
Что станет с Чехословацкой буржуазной республикой? (Перевод с венгерского И. Салимона).
История заслуг пана Янко Крижа. (Перевод Т. Мироновой).
Археологические изыскания Бабама. (Перевод В. Савицкого).
* Законное вознаграждение. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Письмо Ярослава Гашека к Яр. Салату-Петрлику. (Перевод С. Востоковой).
* Душенька Ярослава Гашека рассказывает: «Как я умерла». (Перевод О. Гуреевой).
1921
Юбилейное воспоминание. (Перевод И. Ивановой).
Комендант города Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).
Адъютант коменданта города Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).
Крестный ход. (Перевод С. Востоковой).
Стратегические затруднения. (Перевод С. Востоковой).
Славные дни Бугульмы. (Перевод С. Востоковой).
Новая опасность. (Перевод С. Востоковой).
Потемкинские деревни. (Перевод С. Востоковой).
Затруднения с пленными. (Перевод С. Востоковой).
Перед Революционным трибуналом Восточного фронта. (Перевод С. Востоковой).
Чжен-си, высшая правда. (Перевод Д. Горбова).
* Маленькое недоразумение. (Перевод Р. Хрипуновой).
И отряхнул прах от ног своих… (Перевод Н. Аросевой).
Как я встретился с автором некролога обо мне. (Перевод П. Богатырева).
Возлюбим врагов наших. (Перевод Д. Горбова).
Поединок с Армией спасения. (Перевод С. Востоковой).
Моя исповедь. (Перевод Д. Горбова).
Как я редактировал журнал «Обозрение для чешских женщин и девушек». (Перевод Т. Мироновой).
Отдел писем в «Народни политике». (Перевод Д. Горбова).
Отдел объявлений в «Народни политике». (Перевод Д. Горбова).
Протокол II съезда Партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Д. Горбова).
Советы для жизни. (Перевод Л. Касюги).
Буржуй Рамзелик. (Перевод Е. Аникст).
Истребление практикантов экспедиторской фирмы «Кобкан». (Перевод Ил. Граковой).
* Трое мужчин и акула. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Проблемы литературного творчества. (Перевод В. Мартемьяновой).
Какие я писал бы передовицы, если бы был редактором правительственного органа. (Перевод Д. Горбова).
* Ценная торговля сахарином. (Перевод О. Гуреевой).
Идиллия винного погребка. (Перевод Е. Аникст).
* О подходящих названиях. (Перевод О. Гуреевой).
Как вести себя дома, на улице, в учреждениях, в магазинах, в театре, в аэроплане и на футбольное матче. (Перевод Ил. Граковой).
Вопросы и ответы. (Перевод Ил. Граковой).
Солидное предприятие. (Перевод Р. Разумовой).
* Что я посоветовал бы коммунистам, если бы был главным редактором правительственного органа — газеты «Чехословацкая республика». (Перевод О. Гуреевой).
* Похождения общительного человека. (Перевод О. Гуреевой).
* История Господа бога. (Перевод О. Гуреевой).
* Брачная жизнь мужчины и женщины. (Перевод Р. Хрипуновой).
Марафонский бег. (Перевод Р. Разумовой).
Гид для иностранцев. (Перевод И. Ивановой).
Товарищеский матч между «Тиллингеном» и «Гохштадтом». (Перевод Е. Аникст).
Донесение агента государственного розыска Яндака (Кличка «Тршебизский»). (Перевод Д. Горбова).
* Вознаграждение за честность. (Перевод В. Мартемьяновой).
Роковое заседание конференции по разоружению. (Перевод М. Скачкова).
1922–1923
Похождения чрезвычайного посла. (Перевод Ю. Молочковского).
Взаимоотношения родителей и детей. (Перевод М. Скачкова).
Разговор с цензором. (Перевод Д. Горбова).
Перемена фамилии. (Перевод Ю. Гаврилова).
Хрестоматия приятных манер. (Перевод Ил. Граковой).
* Речь в защиту доброго приятеля. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Печальная участь изобретателя. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Конец фирмы «Гаррах и Гавелка». (Перевод О. Гуреевой).
Генуэзская конференция и «Народни листы». (Перевод Н. Аросевой).
Опыт безалкогольной вечеринки, или Американское увеселение. (Перевод Д. Горбова).
* Мститель. (Перевод Р. Хрипуновой).…
* Памяти Ольги Фастровой. (Перевод Р. Хрипуновой).
* Путеводитель по Ничему. (Перевод Р. Хрипуновой).
Муниципальные выборы. (Перевод Д. Горбова).
Съезд земляков. (Перевод Е. Аникст).
Поможем деткам познать природу. (Перевод Т. Мироновой).
В альбом гражданину Махару. (Перевод Р. Разумовой).
О миссионерах. (Перевод Д. Горбова).
Как я получал деньги, посланные по телеграфу. (Перевод Е. Аникст).
* Рассказ о черной трости. (Перевод О. Гуреевой).
* История с градусником. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Случай с ветераном Кокошкой. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Прославленный греческий ученый Архимед на обследовании в римской психиатрической клинике. (Перевод В. Мартемьяновой).
* Запятая. (Перевод В. Мартемьяновой).
* — Издательство «Художественная литература», 1984 г.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Проблеск радостной улыбки, который в первый момент заиграл на его лице, вскоре все же исчез, уступив место выражению озабоченности и душевного терзания.
— Пропал, голубчик, — произнес он печально. — Не сносить тебе буйной головушки.
Он принялся шагать по канцелярии и напевать мне тоскливым голосом:
Затем он уселся и продолжал:
— Я бы на твоем месте удрал в Мензелинск, оттуда в Осу, из Осы — в Пермь, а там — поминай как звали… Передашь мне командование городом и фронтом, а я уж тут наведу порядок.
— Мне кажется, что у меня нет оснований опасаться, — заметил я.
Ерохимов выразительно свистнул.
— Нет оснований опасаться! А ты мобилизовал конский состав? Не мобилизовал. Есть у тебя где-нибудь заложники из местного населения? Нет. Наложил ты контрибуцию на город? Не наложил. Посадил контрреволюционеров? Не посадил. Нашел ты вообще какого-нибудь контрреволюционера? Не нашел.
А теперь скажи мне еще: приказал ты расстрелять хотя бы одного попа или купца? Не приказал. Расстрелял бывшего пристава? Не расстрелял. А бывший городской голова жив или мертв? Жив.
Ну, вот видишь! А ты еще говоришь: «Нет оснований опасаться». Плохо твое дело, браток!
Он снова поднялся, начал ходить по канцелярии и насвистывать:
Потом он схватился за голову и, пока я спокойно наблюдал, как копошатся тараканы на теплой стене у печки, бегал от окна к окну, от окон к дверям и причитал:
— Что делать! Что делать! Пропал, голубчик! Не сносить тебе буйной головушки!
Побегав так около пяти минут, он с безнадежным видом опустился на стул и произнес:
— Тут уж действительно ничего не поделаешь! Если бы ты хоть мог сказать, что у тебя тюрьма переполнена. А кто у тебя там есть? Да никого. Или если бы, по крайней мере, ты мог показать инспекции, что спалил какой-нибудь дом, где скрывались контрреволюционеры. Так ведь ничего же нет! Совершенно ничего! Даже обысков в городе не произвел… Люблю я тебя, но, говоря откровенно, мнение у меня о тебе самое неважное.
Он встал, опоясался ремнем, засунул за ремень револьвер, кавказский кинжал длиною в полметра, подал мне руку и сказал, что поможет мне; пока еще не знает, каким способом, но наверняка что-нибудь придумает.
После его ухода я отправил в Симбирск ответную телеграмму:
«Количество пленных выясняется. Подвижность фронта и отсутствие карт не дают возможности подробно описать победу под Бугульмой. Инспекция уточнит все на месте. Издание газеты на русском и татарском языках связано с трудностями: нет татарских наборщиков, не хватает русских шрифтов, белые забрали с собой печатный станок. Когда в Бугульму прибудет авиационный парк, смогу разбрасывать воззвания к солдатам белой армии с аэроплана. Пока что сижу без аэроплана. Тверской революционный полк находится в городе, в резерве».
Спал я в эту ночь сном праведника. Утром ко мне явился Ерохимов и сказал, что уже кое-что для моего спасения он придумал. Провозился с этим всю ночь.
Он провел меня за город, к бывшему кирпичному заводу, где был выставлен караул из солдат пятой роты Тверского полка. Они стояли с примкнутыми штыками и, когда кто-нибудь проезжал мимо, кричали:
— Давай налево! Сюда нельзя!
В середине оцепленного пространства меня ожидал небольшой сюрприз: три свежие могилы. Около каждой стоял крест с прикрепленной к нему дощечкой с надписью. На первом кресте была надпись: «Здесь похоронен бывший пристав. Расстрелян в октябре 1918 года за контрреволюцию». На втором кресте было начертано: «Здесь погребен расстрелянный поп. Казнен в октябре 1918 года за контрреволюцию». Третья могила была снабжена надписью: «Здесь покоится городской голова. Расстрелян за контрреволюцию в октябре 1918 года».
У меня затряслись колени… С помощью Ерохимова я кое-как добрался до города.
— Мы все это обделали за ночь, — хвастался Ерохимов. — Я же обещал тебе помочь, чтобы было что показать инспекции, когда она прибудет. Долго ничего не приходило в голову. И вдруг вот придумал эту штуку… Хочешь их видеть?
— Кого? — спросил я испуганно.
— Ну, этих: попа, городского голову и пристава. Они у меня все заперты в свином хлеву. Как только инспекция уедет, мы их отпустим по домам… Ты не думай, никто ничего не узнает. К могилам никто не допускается. Мои молодцы умеют держать язык за зубами. А ты сможешь все-таки кое-чем похвастаться перед инспекцией.
Я взглянул на него. В профиль его черты напомнили мне князя Потемкина… Пошел проверить, правду ли он говорит, удостоверился, что все так и было. Из свиного хлевка доносился поповский бас, который гудел какие-то очень жалобные псалмы, сопровождаемые неизменным рефреном: «Господи, помилуй, господи, помилуй».
Ну, как тут было не вспомнить о потемкинских деревнях?
Затруднения с пленными
Подозрения товарища Ерохимова не оправдались: Петроградский кавалерийский полк не только не переметнулся к врагу, но и привел еще с собой пленных — два эскадрона башкир, которые взбунтовались против своего ротмистра Бахивалеева и добровольно перешли на сторону Красной Армии. А взбунтовались они потому, что Бахивалеев не разрешил им поджечь при отступлении какую-то деревню. Искали теперь счастья на другой стороне.
Кроме башкир, петроградцы привели и других пленных. Это были парни лет по 17–19, в лаптях; насильно мобилизованные белыми, они выжидали благоприятной возможности, чтобы разбежаться по домам.
Пленных насчитывалось около трехсот человек, худых, в потрепанной домашней одежде. Среди них были мордвины, татары, черемисы, которым смысл гражданской войны был понятен не более, чем, скажем, решение уравнения десятой степени.
Перешли они в полном порядке, с винтовками и боеприпасами, и привели своего полковника, которого гнали перед собой. Старый царский полковник был разъярен до предела. Он дико вращал глазами и даже в плену не переставал кричать на своих бывших подчиненных, обзывая их сволочами и грозя, что «набьет им морду».
Я распорядился разместить пленных в пустующем винокуренном заводе и зачислить их на довольствие — часть при Петроградской кавалерии и часть при Тверском полку.
Получив этот приказ, ко мне тут же примчались товарищ Ерохимов и командир Петроградской кавалерии и категорически потребовали, чтобы я, как командующий фронтом и городом, взял заботу о снабжении пленных на себя.
Товарищ Ерохимов даже пригрозил при этом, что скорее велит перестрелять тех пленных, которые падают на его долю, чем будет их кормить. Тут командир Петроградской кавалерии наступил ему на ногу и посоветовал не болтать глупостей. Он своих пленных никому не даст расстреливать. Это можно было делать на фронте, а не сейчас, когда его ребята все это время делились с ними хлебом и табаком.
Если уж кого-то нужно расстрелять, так это только того полковника из 54-го Стерлитамакского полка — Макарова.
Против этого возразил я, сказав, что, согласно декрету от 16 июня 1918 года, все офицеры старой царской армии, даже если они попадают в плен, считаются мобилизованными.
Полковника Макарова нужно будет отправить в штаб Восточного фронта, где уже сидят несколько бывших царских офицеров, неся службу непосредственно в штабе.
Товарищ Ерохимов заметил, что вот таким образом контрреволюция и проникает в штабы Красной Армии. Пришлось объяснить ему, что там за ними осуществляется надзор со стороны политических органов и что они используются исключительно в качестве специалистов. Но Ерохимов не сдавал своих радикальных позиций и чуть ли не со слезами на глазах продолжал клянчить:
