Джентльмены предпочитают блондинок (пер. Лихачева)

Однако болгарский посол отверг все предложения, но дал мистеру Монтроузу большую бутыль болгарского национального напитка. Ну и этот болгарский национальный напиток и в самом деле напоминает воду и поначалу кажется совсем некрепким, но пять минут спустя вам станет ясно, что вы ошиблись. Но про себя я подумала, что если подобная ошибка поможет мне забыть все то, что мне пришлось увидеть в Пенсильвании у Генри, то мне это просто необходимо. Ну и тогда мы выпили еще.

Ну а потом мистер Монтроуз рассказал, как тяжело ему живется в кинобизнесе, потому что никто не понимает его сценариев, которые выше их понимания. Потому что когда мистер Монтроуз пишет, например, о сексе, то это напоминает психологию, тогда как если о сексе пишут другие, то там нет ничего, кроме откровенных неглиже и красочных купаний в ванне, и мистер Монтроуз говорит, что у кино нет будущего, пока кино не станет говорить о сексе прямо и не признает, что сексуальные проблемы у женщин в двадцать пять ничуть не меньше, чем у девушки в шестнадцать.

Потому что мистер Монтроуз любит писать о женщинах, которые знают жизнь, и не выносит, когда на роли женщин, которые знают жизнь, идут пятнадцатилетние малышки, ничего о ней не знающие и даже ни разу не сидевшие в тюрьме.

Ну и тут, к нашему удивлению, оказалось, что мы уже в Нью-Йорке, и тогда я задумалась, почему такая же поездка с Генри в его «роллс-ройсе» показалась мне просто бесконечной? Ну и я решила, что деньги — это еще не все и что мозги — это главное.

Ну и мистер Монтроуз отвез меня домой, и теперь мы собираемся встречаться почти каждый день на ланче в «Ритце», чтобы продолжить наши литературные беседы.

А потом мне пришлось сесть и подумать, как мне отделаться от Генри, но в то же время не сделать ничего такого, о чем позднее я могла бы пожалеть. Ну и тогда я послала за Дороти. Потому что хотя Дороти, конечно, и не сильна в том, как заставить джентльмена потратить деньги, но у нее наверняка полно идей, как от него избавиться.

Сначала Дороти спросила, почему бы мне не воспользоваться случаем и не женить на себе Генри, потому что у нее есть такая мысль, что недели через две после свадьбы Генри непременно покончил бы с собой. И тогда я рассказала ей о своем плане сделать много-много покупок, и потом послать за Генри, и устроить все так, чтобы меня не было дома, когда он приедет, но чтобы там была Дороти, которая могла бы начать с ним беседу.

Ну и Дороти могла бы рассказать Генри обо всех моих покупках, и о том, как я сумасбродна и расточительна, и что не пройдет и года, как он окажется в богадельне, если вдруг вздумает на мне жениться. Ну и потом Дороти сказала, что я могу бросить прощальный взгляд на Генри и предоставить это дело ей, потому что в следующий раз я увижу его тогда, когда буду давать свидетельские показания в суде, где я могу и не узнать его, потому что она, Дороти, сумеет напустить на него такого страха, что Генри изменится в лице. Так что я решила положиться на Дороти и надеяться на лучшее.

Итак, весь прошлый месяц пролетел, как один день, и я начинаю сознавать, что я одна из тех девушек, с которыми вечно что-то происходит, и еще мне следует признать, что жизнь, в конце концов, действительно прекрасна. Потому что события последних дней любой девушке вскружили бы голову.

Ну, то есть я хочу сказать, что первым делом я отправилась в магазин Картье и купила там совершенно восхитительный изумруд и довольно длинную нитку жемчуга и попросила записать все это на счет Генри. Ну а потом я позвонила самому Генри и сообщила, что очень, очень хотела бы его увидеть, и он был очень, очень доволен и сказал, что сейчас же выезжает.

Ну а потом я попросила Дороти приехать и встретить Генри, и показать ему мои покупки, которые я сделала за его счет. И Дороти должна сказать ему, что я, похоже, ужасно расточительна и что, похоже, это лишь начало.

Ну и я сказала Дороти, что она может в разговоре с Генри зайти так далеко, как пожелает, но так, чтобы не бросить тень на мою репутацию, потому что чем безупречней будет выглядеть моя репутация, тем лучше может все устроиться в дальнейшем.

Итак, Генри должен был появиться у меня на квартире где-то в четверть второго, и потому я приказала Лулу приготовить им с Дороти легкий ланч, а Дороти велела, чтобы она сказала Генри, что я отправилась в «Ритц» взглянуть на «бриллианты русской короны», которые там продает какой-то великий русский князь.

Ну и потом я в самом деле отправилась в «Ритц», но на ланч с мистером Монтроузом, потому что мистеру Монтроузу нравится обсуждать со мной все свои планы, и он даже говорит, что я ужасно напоминаю ему девушку по имени мадам Рекамье, с которой обсуждали свои планы все интеллектуальные джентльмены, даже когда кругом была французская революция.

Ну и у нас с мистером Монтроузом был очаровательный ланч, если не считать того, что я, кажется, никогда не замечаю, что я ем, когда рядом со мной мистер Монтроуз, потому что когда мистер Монтроуз говорит, то девушке не хочется ничего, кроме как смотреть на него и слушать. Но все время, пока мистер Монтроуз говорил, я не переставая думала о Дороти и терзалась от страха, что Дороти может зайти слишком далеко и рассказать Генри кое-что такое, что могло бы очень навредить мне в будущем. Ну и в конце концов, похоже, даже мистер Монтроуз заметил это и спросил: «Что случилось, девочка? О чем ты так задумалась?»

Ну и тогда я все ему рассказала, и он, похоже, глубоко задумался и в конце концов сказал: «Жаль, что тебе кажется, будто светская жизнь с мистером Споффардом наскучит тебе. Потому что мистер Споффард идеально подошел бы, чтобы профинансировать мой сценарий». Ну и потом мистер Монтроуз сказал, что сразу же понял, как идеально подхожу я на роль Долли Мэдисон, ну и тогда я сказала, что немного позже у меня и у самой могут появиться деньги и я могла бы сама профинансировать его сценарий. Но мистер Монтроуз сказал, что будет слишком поздно, потому что все кинокомпании уже стоят в очереди за его сценарием и расхватают его тут же.

Ну и тогда я почти запаниковала, потому что вдруг решила, что если бы я вышла замуж за Генри и занялась бы кинобизнесом, то жизнь с Генри и вправду могла бы быть не столь ужасной. Потому что если девушка была бы занята кино, то не имело бы значения, что ей приходится терпеть еще и Генри.

Но тут я подумала, что Дороти уже наверняка взялась за дело, и я сказала мистеру Монтроузу, что боюсь, что уже поздно. Ну и тогда я поспешила к телефону и позвонила к себе на квартиру, чтобы поговорить с Дороти. И спросила, что она сказала Генри. Ну и Дороти ответила, что она просто показала ему квадратный изумруд и сказала, что я купила эту безделушку к своему зеленому платью, но что на платье я посадила вдруг пятно, и что теперь я собираюсь отдать и изумруд, и платье своей Лулу. Ну и еще Дороти сказала, что просто показала Генри мой новый жемчуг и сказала, что я жалею, что купила белый, а не розовый, потому что белый — это так банально… И что поэтому я собираюсь попросить Лулу распустить всю нитку и пришить жемчужины на пеньюар.

И еще Дороти сказала Генри, что ей очень жаль, что я намерена купить себе «бриллианты русской короны», потому что у нее такое предчувствие, что они принесут мне несчастье, но что я сказала ей, что если это будет действительно так, то я смогу просто пойти ночью на реку Гудзон и в полнолуние бросить эти бриллианты в воду через левое плечо, и это снимет все проклятия.

Ну и потом она еще сказала, что после этого Генри стал проявлять нетерпение и что тогда Дороти сказала ему, что она была очень, очень рада, что я собираюсь, наконец, выйти замуж, потому что мне так не везет, что всякий раз, когда я бываю помолвлена, с моими женихами что-нибудь случается. Ну и Генри спросил, что именно. И Дороти сказала, что двое из них попали в психиатрическую больницу, один застрелился из-за долгов, а окрестные фермы приютили остальных. Ну и тогда Генри спросил ее, что довело их до этого? И Дороти ответила, что исключительно моя расточительность. И еще Дороти сказала ему, что удивлена, что Генри никогда не слышал ничего об этом, потому что стоит мне только посидеть за ланчем в «Ритце» с каким-нибудь известным брокером, как на другой же день цены на рынке стремительно катятся вниз. Дороти сказала, что она не хочет ни на что намекать, но что я обедала с одним очень, очень известным немцем как раз за день до того, как немецкая марка стала «падать».