Всем застрявшим в лифте

— А-А-а-аааа, — стих крик где-то на лестнице.

Дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось удивленное лицо директора. На нем явственно читалось: «Ну ты и зверь, так людей на совещаниях доводить».

А у меня в голове крутился хит всех времен и народов. «А-А-А… В Африке горы вот такой вышины. А-а-а-а…»

МАСЛО, ИЗВИНИТЕ, ВАЗЕЛИНОВОЕ

Монетки, особенно медные, когда вынимаешь их из земли, имеют такой зеленый окисел. Есть много способов от него избавиться, один из них — это отварить монетки в вазелиновом масле.

На утро после раскопок, с помятой рожей, двухдневной щетиной и аццким блеском в глазах пошел я в аптеку, за вышеозначенным маслом. Ноги после многокилометрового марша по лесу болят так, что походка напоминает походку раненного под хвост пингвина.

Захожу в аптеку, встаю в очередь из двух человек. Через пять минут в аптеку заваливаются тинейджеры в количестве трех штук, облепляют стеклянный стеллаж с презервативами, пальцами показывают, ржут, шуточки разные тематические отпускают. Ну это понятно, в таком возрасте кондомчики воспринимаются смешно, не то что сейчас.

Подходит моя очередь, спрашиваю:

— Масло вазелиновое есть?

Молодежь, почуя жертву для шуточек, насторожилась.

— Сейчас, минуточку, посмотрю.

Аптекарша уходит в недра аптеки.

Молодежь начала подхихикивать за спиной. Слышу:

— Вазелин… Га-га… смазывать… га-га…

Но не зло так, с юморком, ага.

Из недр аптеки слышится голос аптекарши:

— Есть! Сейчас принесу!

Тинейджеры за спиной не утихают.

— Есть… повезло… а то без вазелина…

И тут чувствую, надоел мне их юмор однобокий. Ору через всю аптеку:

— А масло у вас в чем?!

— В стограммовых флаконах! Вам сколько?! Поворачиваю свою помято-небритую рожу к моментально притихшей молодежи, мееедленно, тыкая в каждого пальцем, пересчитываю их. Раа-аз, двааа, триии…»

«Трии!! — ору басом аптекарше. — Триии флакона!!!

Звук еще не долетел до аптечных недр, а детишки, побивая рекорды негритянских бегунов, уже валят, аки воши от скипидара, где-то на соседней улице.

ДАТЧИК ДВИЖЕНИЯ

В выходные после пива меня, как обычно, обуял зуд обеих рук. Хотелось ваять, творить и созидать, а не онанировать, как вы подумали. Хотя после пива что-либо созидать, сходно с этим, безусловно приятным, но несерьезным времяпрепровождением.

К пятой бутылке янтарного напитка зуд стал нестерпимым. Я, как одинокий мустанг по прерии, скакал по квартире, размышляя, что бы сделать такого полезного, и ничего не находил.

Фигня, подумал я, выкидывая очередную пустую бутылку и открывая новую, щас поброжу еще маленько, авось чего и придумаю.

С бутылкой в одной руке я в задумчивости побрел в коридор в надежде поймать вдохновение. Коридор был темен, как шахта в Донбассе, и я ни фига не удивился, когда, зацепившись в темноте ногой за что-то, с жалобным криком рухнул на пол. Пиво жизнерадостной струей ломанулось из бутылки и окропило мою горячую голову, что вкупе с ударом о пол этой самой головой привело к удивительно положительному результату. Я наконец-то понял, что буду сейчас делать.

Как же я мог забыть! Ведь накануне, в рамках борьбы с растратой электричества был куплен некий хитрый девайс, именуемый «датчиком движения», который планировался как раз к установке на коридорный светильник. Сия конструкция по замыслу создателя должна была включать свет при появлении людей и соответственно отключать его, когда люди уходили.

Правда, при изучении инструкции я немного поудивлялся затейнику-производителю, поскольку там был черный провод, синий и два красных. А инструкция гласила, что синий плюс красный провод — это в розетку, а черный плюс красный — на лампу. Какой из двух красных куда, производитель не уточнил.

Ладно, разберемся на месте, решил я, устанавливая стремянку. Отверткой я открутил светильник, предварительно обесточив его, открутил один зажим, затем второй. Свет из комнаты помогал ориентироваться в хитросплетении проводов.

Я аккуратно потянул проводок, чтобы извлечь его из зажима…

…Взрыв оделся мне на уши плотно, как ведро с дерьмом, брошенное с пятого этажа, свет потух, и я остался в полной темноте сидеть на верхушке стремянки, как филин на дереве.

— Папа? — осторожно позвало откуда-то снизу из темноты дите. — Включи, пожалуйста, свет.

Ага, блин, я типа специально его тут вырубил, чтобы поглумиться над ребенком!

Осторожно нащупав ногой верхнюю ступеньку, я сделал первый шаг. Собсно это был и последний шаг, потому, что нога соскользнула вниз и, изобразив красивейший шпагат, я стремительно ушел к подножию стремянки. Полет в полной темноте будоражил мысли и таил в себе много неизведанного, такого, как, например, упасть первым и гадать, светильник, который я отпустил в начале падения, где-то уже на подлете? Или все же зацепился там за что-то?

— Папа упал? — темнота родила очередной коммент.

Не, папа не упал. Папа йопнулся, потому что с трехметровой стремянки невозможно просто упасть.

Подождав еще пару секунд и не дождавшись светильника, я молодецки подскочил с пола, ну знаете так, как подпрыгивают в фильмах лежащие на спине кунфуисты там разные и каратисты? Ага, знаете. Красиво так, лежа, на спине, подкидываешь зад, потом поднимаешь верхнюю часть тела, одновременно пытаясь перенести вес на ноги.

Вот тока один нюанс. Никогда, никогда не делайте это в темноте! Тем более, если над вами стоит стремянка. Потому что нет на свете ничего более ужасного для психики, чем в темноте врезаться макушкой снизу в л-образную стремянку, которая по-заподлянски стоит как раз над вами.

Грохот обидевшейся алюминивой конструкции заставил тараканов отломить плинтус в поиске укрытия, а вслед за ними полетели обидные выражения. Очень обидные. Потому как верхняя площадка стремянки, собсно как и предусматривалось конструкторами, от удара снизу поднялась, и лесенка-чудесенка сложилась.

— Папа ударился? — традиционно изрекла темнота.

НЕЕЕТ, МЛЯ! Папа не ударился! Папа, как идиот в шляпе, стоит тут в кромешной темноте с лестницей на голове, которая сложилась на его макушке! А так нет, он не ударился! Просто лестницей уши зажало, а так ниче… Хорошо, хоть не йаица, мелькнула позитивная мысль.

Дальше неинтересно. Пробки я включил, датчик присобачил, все работает. Тока руками-ногами под ним надо махать как, Ван Дамм перед врагами, а то глупый датчик думает, что ты свалил куда-то, и вырубает свет, и тогда пальцем в глаз можно попасть как нефиг делать, особенно когда галстук завязываешь. Вот так, пля, и стою каждое утро, как хрен знает кто. Руками завязываю галстук, а правой ногой вожу сзади по воздуху, чтоб, значит, долбаный датчик видел меня постоянно.

КОЛЕСО-КОЛЕСИКО

Я, весь такой модный, на машине в свои двадцать лет еду уже не помню куда. Машина — «Волга ГАЗ-24», заметнейший аппарат с красным салоном. И все бы было с машиной хорошо, да вот только имела она одну отвратительнейшую привычку — ловить в колеса разные острые предметы. И, как правило, это происходило совсем не рядом с шиномонтажом, тем более что это сейчас их расплодилось, как ментов, у Кремля, а в те «времена былинные» шиномонтаж был заведением если и не редким, то и не так часто встречающимся, как щас.

Вопщем еду не помню уже куда, но помню, что куда-то на важную встречу. Музыка играет, новый бензонасос исполнительно сосет бензин, настроение выше среднего. Но машина-то «Волга!» Гвозделов туев… Короче, споймал я ржаву железяку в колесо.

Вышел, снял колесико, погрустил. Окинул взором окрестности и вообще затосковал, шиномонтажа рядом не было.

И вот стою я на обочине, а у колена, как верная собака, стоит колесо, и никто не останавливается. То ли рожей не вышел, то ли колесо их пугало, но хренушки кто остановился. Мысля переться пешком хрен знает куда с этим ни фига не легоньким колесиком, аки монах с веригами, радости не добавляла. Но делать нечего. Дав пинка колесу и придав ему нужное направление, мы потащились вдоль обочины, еще не зная куда. Колесо весело катилось, я же никуда не радостно шел за ним и размышлял, сколько мне еще ковылять до ближайшего шиномонтажа… Пискнули тормоза, остановилась машина, и водила шестерки участливо поинтересовался — куда путь держишь, пилигрим? Выслушав меня, он оптимистично поржал и сообщил, что искомый шиномонтаж находится буквально в метрах двухстах прямо по курсу. Это известие возрадовало меня пуще царя, узнавшего о рождении наследника.