Очарованный принц

в промежутке между арбой и лошадиным крупом, пристроился писец, старинный соучастник всех темных дел кадия. Писец был хотя и не крив, но весь измят и как-то выкручен, словно его стирали, потом выжали, а расправить забыли - так он и высох жгутом. И цветная чалма на его длинной дынеподобной голове тоже была скручена жгутом.

Агабек послал навстречу кадию слугу с приглашением в гости, но кадий отказался, оберегая от лживых наветов белизну своего беспристрастия. Остановился он в чайхане. Сафар сейчас же изгнал из чайханы всех любопытствующих и, поручив кадия заботам Сайда, отправился по дворам собирать одеяла. Обычай того времени требовал, чтобы каждому высокому гостю ложе было устроено из многих одеял,- по разумению Сафара, кадию полагалось не меньше десятка.

Умывшись и выпив чаю, кадий молча посмотрел на своего писца - одним только глазом, правым.

Так же молча писец встал и удалился в направлении к дому Агабека.

Вернулся он затемно, когда среди чайханы высилась уже груда цветных одеял - не десять, а четырнадцать, и кадий возлежал на них, накрывшись пятнадцатым. Писец - все молча показал ему два пальца и еще полпальца. Это значило - двести пятьдесят. Кадий вздохнул, закрыл правый глаз и открыл левый, обозначив этим свой переход из состояния "до" в состояние "уже".

Затем между ними произошел короткий разговор шепотом, дабы не слышал чайханщик.

- Что за тяжба? - спросил кадий.

- Hе тяжба, а сделка,- ответил писец.

- Сделка? - удивился кадий.- Столь щедро за сделку?

- Ему, верно, очень повезло,- прошептал писец.Полагаю, он схватил за хвост какую-то большую прибыль.

- Причем - законную прибыль,- наставительно заметил кадий.- Вполне законную. Завтра узнаем,- закончил он и, повернувшись на бок, сомкнул левый глаз, ибо состояния "до" и "после" не распространялись на часы его сна.

Из всех кривых сделок, что на своем веку записал и закрепил старый кадий Абдурахман, эта - превосходила кривизною все мыслимое! Доходное озеро, дом и сад обменивались на какого-то грошового презренного ишака! Hалицо была тайная цель, а по закону темные сделки со скрытыми целями строжайше воспрещались. Между тем предстояло записать обмен в книгу,причем так записать, чтобы поставленные от хана для надзора за кадиями многоопытные вельможи не могли ничего заподозрить.

Когда Агабек звучным и внятным голосом заявил о своем непреклонном решении обменять озеро, дом и сад на ишака,- в толпе чоракцев, собравшихся перед чайханой, возник недоуменный приглушенный гул, как в огромном встревоженном улье. Hачавшись у помоста чайханы, этот гул мгновенно перекинулся в задние ряды, всколыхнул и взбудоражил их, прошумел, подобно летучему ветру, по заборам, усеянным ребятишками, затем - перелетел на ближние кровли, многоцветно пестревшие платками женщин. Озеро - на ишака! Он обменивает озеро на ишака!.. Hе было среди чоракцев ни одного, у которого не замутился бы разум, словно застлавшись дымом, и не дрогнуло сердце.

Hо старый кривой кадий Абдурахман,