Партизаны. Судный день.

— Здравствуйте, — поклонилась она. — Утречко доброе, Алена.

— Здравствуй, Семеновна, — поздоровалась девушка.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил Виктор. — Садитесь.

Петровна села на лавку рядом с Аленой и вперила в доктора напряженный взгляд.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Виктор. На этот раз, помня о предыдущем фиаско, он решил использовать только те фразы, в которых при всем желании трудно было найти второй смысл.

— Так… Алена вон знает, — Петровна повернулась к девушке. — Поясницу вчерась опять скрутило. В избе-то подметала когда, наклонилась чуток, а уж расклониться никак. Так прихватило, так прихватило…

— Ты чего, Семеновна, мне-то говоришь? — перебила ее Алена. — К доктору пришла, с ним и беседуй.

Петровна немедленно обратилась к врачу:

— Извиняйте. Так вот, говорю, поясницу вчерась скрутило. В избе подметала когда…

— Достаточно, — остановил ее Виктор. — Я все понял. — Он показал на кушетку, установленную у стены и также накрытую чистой белой простыней. — Ложитесь.

— Это к чему? — насторожилась Петровна, напуганная страшным рассказом Семеновны.

Виктор Всеволодович сделал глубокие вдох и выдох, помогая себе успокоиться, и предельно вежливым голосом сказал:

— Прилягте на скамью. На живот, пожалуйста. Раздеваться не надо. Я должен осмотреть ваш позвоночник.

Петровна проявила неожиданную сообразительность.

— А как же ты его посмотришь-то, ежели не раздеваться? — спросила она.

— В принципе, так мне, разумеется, было бы удобнее, — согласился Виктор, — но поскольку, как я вижу, вы неловко себя чувствуете, можно и так. Хотя, если вы согласитесь немного приподнять кофту, будет прекрасно.

Петровна, к середине фразы запутавшаяся в силлогизмах городского специалиста, посмотрела на Алену:

— Чего он сказал?

— На скамейку ляг. На пузо, — пояснила та. — И кофту задери. Доктор хребет твой потискает.

— Только хребет! — поспешно добавил Виктор, обеспокоенный тем, как Петровна воспримет последнее слово.

— А, поняла, поняла, — закивала старушка.

Пройдя к кушетке, она послушно легла на живот, однако вывернула голову так, чтобы иметь возможность следить за действиями доктора.

Виктор Васильевич решил в этих обстоятельствах применить американскую методику, в соответствии с которой врач, перед тем как выполнить процедуру, обстоятельно комментирует пациенту все свои действия.

— Не волнуйтесь, — успокоил он Петровну, занося над ней руки. — Сейчас я буду пальпировать ваш позвоночник.

— Как? — старушка опять посмотрела не на доктора, а на Алену.

— Смирно лежи, — прокомментировала та.

— А, лежу, лежу, — успокоилась Петровна.

Виктор Всеволодович мысленно восхитился лаконичности и одновременной действенности реплик Алены. «Есть чему нам еще учиться у народной медицины».

— Что-нибудь чувствуете? — спросил он Петровну, ощупывая позвоночник.

— Чувствую.

— Что? — насторожился Виктор.

— Так эти… пальцы.

— А боли нет?

— Нету. Нету боли, — произнеся эти слова, Петровна вздрогнула и вскрикнула: — Ох, смертная сила!

Виктор немедленно приподнял руки.

— Все, все. Больше не буду. Достаточно. Можете вставать. — Подойдя к столу, он пояснил Алене: — Все ясно. Обычный поясничный остеохондроз.

— Чего это? — встрепенулась Петровна, услышав страшные слова.

— Прострел у тебя, — перевела Алена латинский диагноз на русский язык.

— А, верно, — кивнула старушка. — Прострел. — Она села на лавку и, несколько успокоившись, принялась ждать продолжения. Ей было немного странно, зачем пришлось терпеть такие муки. Если бы доктор спросил, она бы и так сказала, что у нее прострел. Но, видать, так у них, городских, положено.

Виктор достал из чемоданчика тюбик с мазью и протянул его Петровне.

— Вот вам мазь. Ее нужно втирать в поясницу. Это поможет.

— Спасибочки, — оживилась Петровна не столько от того, что ее одарили мазью, сколько от того, что прием закончился. В лечении она особенно не нуждалась, резонно полагая, что прострел — он и есть прострел. Как же без него? Зато любопытство удалось удовлетворить полностью. — Мне чего, идти можно? — на всякий случай спросила она, беря тюбик с мазью.

— Идите, — разрешил Виктор. — И пригласите следующую.

— Спасибочки, доктор, — поблагодарила Петровна.

Столкнувшись в сенях с Терентием, она не удержалась и похвасталась:

— Вот что значит городской. Мазюку дал. — Петровна показала деду тюбик с непонятными иностранными буквами. — Сказал, втерешь — и как рукой сымет. А мы тут живем в глуши, не знаем. — Вскоре с улицы послышался ее бодрый голос: — Салтычиха, заходь.

— Слава богу, лекарствами я на складе затарился под завязку, — поделился с Аленой Виктор. — Даже удивительно, откуда там столько всего. В городе бы с Петровны за эту мазь три шкуры содрали. Альтернативы-то нет. Лекарство прекрасное. Но пришлось бы основательно раскошелиться.

— Мы тут больше по-своему, — уклончиво заметила Алена.

— То-то и беда, — посочувствовал Виктор.

Дверь в горницу открылась, и на пороге показалась Салтычиха.

— Можно войти, али как?

— Разумеется, — пригласил Виктор.

Салтычиха, бросив быстрый взгляд в сторону односельчанки, пожаловалась доктору:

— Зуб у меня чегой-то дергает.

— Зуб? — нахмурился Виктор. — Хм… Вообще-то я не стоматолог. К тому же, боюсь, у меня может не оказаться подходящих инструментов… Впрочем, посмотрим, — решился он, не желая допускать падения собственного авторитета.

Виктор достал из чемоданчика маленький фонарик, подошел к Салтычихе и попросил:

— Откройте рот.

Салтычиха послушно выполнила его просьбу. Виктор заглянул в приоткрывшийся черный провал и тут же непроизвольно отшатнулся.

— Чего там? — с беспокойством спросила Салтычиха.

— Будьте добры, попробуйте некоторое время не дышать.

Салтычиха вновь раскрыла рот и замерла. Виктор, сам задержав дыхание, еще раз заглянул внутрь, светя себе фонариком.

— Ну, с этим мы справимся, — с облегчением произнес он и пояснил для Алены: — Десна нагноилась… Небольшой флюс. Вскроем нарыв — и все быстро заживет. Будьте добры, сядьте на лавку поближе к свету, — попросил Виктор Салтычиху, возвращаясь к столу.

Алена оставила его речь без комментариев.

— Значит так… — Виктор принялся копошиться в чемоданчике, готовя необходимый инструментарий и втайне дивясь тому, что предложение пусть о небольшой, но все же операции было воспринято пациенткой столь безразлично. «Вот ведь, сварливая баба, а понимает, в отличие от остальных», — мысленно похвалил он Салтычиху. — Теперь надеваем масочку, — прокомментировал Виктор свои действия. «Маска будет очень кстати. Запах изо рта у нее — хоть святых выноси». — Готовим новокаинчик… — доктор ловко обезглавил ампулу и набрал в шприц необходимую дозу.

Салтычиха равнодушно следила за его действиями, но вовсе не по причине недюжинного мужества, как наивно предполагал Виктор. Она просто не догадывалась, что они имеют к ней самое непосредственное отношение. Салтычиха терпеливо ждала, пока лекарь закончит суету и вернется к осмотру. «Дело бы сделал, а уж потом», — неодобрительно подумала она.

— Вроде бы все, — Виктор сбросил из шприца воздух и подошел к Салтычихе. — Откройте рот.

Та с недоумением посмотрела на него.

— Опять, что ли?

— Конечно. Сейчас начнем ваше лечение. Для начала вколем обезболивающее, а потом разрежем нарыв.

Тут только до старушки дошло, что с ней собираются делать. Салтычиха мгновенно вскочила со скамьи.

— Резать не дамся!

— Ну-ну, — успокоительно произнес Виктор, дивясь столь резкому изменению настроения пациентки. — Больно не будет, — заверил он.

Салтычиха, не имея возможности попятиться, выставила вперед руки.

— А ну, отойди. Ишь чего удумал!

Виктор опустил шприц.

«Похоже, это будет непросто», — с досадой подумал он, принимаясь за очередные увещевания: