Разговорчики в строю №2

На заводской стоянке, увидев десятки новеньких разноцветных автомобилей, Гаврилыч мгновенно ощутил себя арабским шейхом, выбирающим очередной «Роллс-Ройс» и начал страшно ломаться. Он бессистемно бродил между рядами машин, постукивая по капотам и багажникам, как будто выбирал арбуз. Тогда мы решили упорядочить поиск.

— Гаврилыч, — сказали мы, — определись сначала с цветом, а потом уж мы выберем лучшую из тех, что есть.

Гаврилыч подумал и начал определяться. Ярко-оранжевые, нарядные «Москвичи» были с негодованием отвергнуты как «слишком кричащие», белые оказались маркими, а серые — тусклыми.

— Гаврилыч, — вновь сказали мы, — конечно, ты достоин черного, блестящего «Москвича», но их, к сожалению, так не красят.

После долгих и мучительных колебаний, ясное дело, остановились на зеленой машине, правда, это был какой-то хамский, ярко-зеленый цвет, а «Москвича» благородного, столь любимого военными цвета «хаки» на заводе тоже не оказалось.

Стали смотреть зеленые машины. Выглядели они как-то странно. У одной не было фар, у другой — аккумулятора, третья была поцарапана, у четвертой не закрывались дверцы. Стабильностью технологического процесса на заводе даже и не пахло. Каждая машина таила свои, уникальные и загадочные дефекты. Наконец, после долгих, изнурительных поисков одну более-менее приличную машину нашли, но у нее не закрывался «бардачок». Дефект тут же поправил продавец: он подогрел крышку зажигалкой и ловко подогнул. Машина была куплена.

Следующие две недели Гаврилыч барражировал во дворах, боясь далеко отъезжать от дома, и учился выполнять «упражнение № 1» — заезжать в гараж, не касаясь зеркалами стенок.

К исходу третьей недели он перестал путать педали и принял безответственное решение — приехать на службу своим ходом. Как ни странно, добрался он без приключений и, гордый, в конце рабочего дня пригласил нас осмотреть своего зеленого коня. Поскольку приехал Гаврилыч отнюдь не на «Порше» и презентации не намечалось, особого интереса народ не проявил, но, все-таки положенные ритуальные телодвижения вокруг машины были выполнены, и офицеры с чувством выполненного долга потянулись обратно.

И тут Гаврилыч предложил подвезти желающих до метро. Я и еще два слабоумных согласились.

Для того чтобы выехать на дорогу, нужно было сделать левый поворот через полосу встречного движения. Гаврилыч без происшествий вышел на исходный рубеж и стал ждать, когда тактическая обстановка позволит ему выполнить сложный и ответственный маневр. Водитель вертел головой, как пилот фанерного По-2, опасающийся атаки «Мессеров», но удачный момент все не представлялся. Если дорога была свободна слева, то по правой стороне обязательно кто-нибудь ехал; как только освобождалась правая сторона, возникал затор на левой. Наконец, Гаврилыч устал работать дальномером, приняв командирское решение, он нажал на газ и «Москвич» стал входить в вираж. Сразу же выяснилось, что решение было неверным, потому что слева от автобусной остановки отваливал «Икарус», а навстречу ему ехал грузовик. «Икарус», опасаясь, тарана, замигал фарами и трусливо прижался к обочине; водитель грузовика тоже решил не связываться и остановился. Наш «Москвич», распугав все остальные машины, победно окончил эволюцию и двинулся в сторону проспекта Вернадского. Мы вытерли предсмертный пот и уже ощутили себя в недрах прохладного и безопасного метро, как вдруг оказалось, что Гаврилыч забыл перестроиться, и свободу мы могли обрести только на следующей станции.

Вообще, Гаврилыч был очень странным водителем: за руль он держался, как за горло классового врага, скорости переключал очень резко и жестко, отчего наш автомобиль двигался судорожными прыжками, напоминая эпилептического кенгуру.

Мы уже были под самым светофором, когда на нем зажегся желтый сигнал. Дисциплинированный Гаврилыч с похвальной реакцией вогнал педаль тормоза до самого полика, и тут мы ощутили, что сзади на нас наползает громадная тень. Я оглянулся. Упираясь в асфальт всеми копытами, с визгом и шипением к нам подползал седельный тягач «Volvo», на трейлере которого раскачивалось что-то вроде экскаватора или автокрана.

Гаврилыч расклинился между рулем и педалями и перестал реагировать на окружающий мир. Хлопнула дверца кабины тягача.

— Ну, Гаврилыч, — сказал кто-то с заднего сидения, — ты хоть голову прикрой…

К нашему «Москвичу» подскочил водитель тягача, ощутимо искря злобой. Он нагнулся к Гаврилычу, набрал полную грудь воздуха и… вдруг увидел, что машина забита военными, а за рулем — полковник.

С гигантским усилием он проглотил ком матерщины, застрявшей в горле, сделал судорожный вдох, и каким-то шипящим, посаженным, но истекающим ядом голосом, произнес:

— Товарищ полковник, не могли бы вы мне указать причину столь резкого и неожиданного торможения?!!

Александр Михлин

Летучий Голландец ремонтного батальона

От автора

Родился, учился. Потом еще учился.

После первого курса Родина сказала: «Пора отдохнуть. Бери академотпуск. Ты нужен Вооруженным Силам».

Умудрился быть одним из последних студентов, отслуживших в Советской Армии по полной программе.

Вскоре после армии неудержимо потянуло на Запад. Сверился с картой и убедился, что родной Калининград и так расположен на крайнем западе России. Пришлось перебираться в Калифорнию.

Для местного населения мои воспоминания о Советской Армии оказались слишком экзотичны. Слава богу, нашелся www.bigler.ru. Оказалось, не я один такой…

О РОЗОВОМ СЛОНЕ ИЛИ ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ РЕМОНТНОГО БАТАЛЬОНА

Вы, наверное, знаете легенду о Летучем Голландце. Очень популярная легенда в Советском ВМФ была. Дескать, есть специальная такая посудина для залетчиков, мотается по морям-океанам, на дембель никого не отпускает. Увидишь такой кошмар — сам на дембель не уйдешь, останешься на сверхсрочную.

Ну, на сухопутье же тоже хочется чего-нибудь такого, элегантно-призрачного. Не знаю, может, в стройбате старослужащие, понизив голос, рассказывали о волшебной лопате, в пехоте — о щедром поваре или еще тому подобную чертовщину. В ремонтном батальоне 1-ой танковой дивизии была легенда о Розовом Слоне Т-72. В отличие от всего вышеперечисленного, эта легенда имела под собой твердую почву.

Эта история имела место быть холодным январем 1988 года. Несколько недель назад из Добелевской [9]учебки в первую роту прибыла группа из восьми молодых механиков по ремонту бронетанковой техники. Волею судьбы, на ремонт танков попал единственный молодой специалист, остальные сумели рассосаться: кто-то в кочегарку, кто-то в писари, кто-то в водители. Младший сержант Саша в учебке научился ходить в караулы, подметать плац и лихо произносить «Здравия желаю, товарищ сержант!» Танками в учебке совсем не занимались, поэтому все, что молодой специалист знал о танках, сводилось к смутному «оно большое и тяжелое» и вызывало смешанное чувство уважения и страха перед могучей машиной. Сашины учителя-наставники, старший сержант Федя, и сержант Макар, искренне удивлялись сашиной отдаленности от любой техники и боролись с этим, метко швыряя в молодого механика гаечные ключи. Иногда, для разнообразия, ключи применялись на ближней дистанции путем ударения по неловким пальцам.

Однако невысокая скорость обучения молодого механика взывала к другому подходу. И Федя и Макар понимали, что пока они не сделают из этого недоразумения Механика, на дембель их никто не отпустит. Поэтому на молодого бойца посыпались сарказм и подколки. Этот поток внезапно прекратился после того, как…