Осторожно, писатели! [сборник]

Как назло на дороге машин не было. Никаких. Ни встречных, ни попутных. А был ведь шанс полчаса назад остановить попутный джип, и попросить дотянуть мою «семёру» до дома. Да где там! Больно уж я щепетильный. А вдруг не остановятся, вдруг откажут, да и неудобно перед Новым годом людей утруждать. Вот и ползём потихоньку. Зато сами!

Ночь давно уже, фары пока светят, только ничего интересного впереди нет. Укатанная дорога с холмиками намёрзшего льда да деревья по обочинам. Какие деревья, уже не видно, темно очень. Вроде бы сосны должны быть.

Только что‑то красное впереди на обочине. Прямо у края дороги. Большое, продолговатое. Остановиться? А вдруг потом сцепление совсем не схватит? Ладно, думаю, сейчас подъеду, видно будет.

Ну подъезжаю. Лежит на обочине мешок. Большой мешок, чуть не матрасовка. Красный. Набит чем‑то. Ну, если набит, надо останавливаться. Вдруг чего нужное! Ставлю на нейтралку, торможу аккурат около мешка. Движок не глушу, мало ли чего. Вышел, пнул мешок: ничего. Взял за горловину — нетяжёлый. Но и есть в нём что‑то. Огляделся я по сторонам — никого. Открыл заднюю дверку да и втащил мешок на сиденье. Кто его потерял — неизвестно, да только я хозяина искать не буду. Пусть он меня ищет, если найдёт. Не будет терять, раззява!

Сажусь за руль, выжимаю сцепление, включаю передачу, а сам молюсь: «Ну, Господи, помоги!» Ни фига! Ещё раз. Вроде тронулись. Но совсем уже на последнем издыхании. А тут и Наташка опять звонит. Где, мол, ты там, сволочь?

Мы сегодня в гости приглашены, к начальнице Наташкиной, так что в доме шорох стоит. А меня нет. Ну, естественно, супруга в раздражении. Нет, я, конечно, понимаю, только что же я сделаю? Бегом вперёд машины побегу? Или бросить её да пешком пойти? Так всё равно не успею. Да и «ласточку» жалко. Ей хоть и двадцать, да всё равно жалко. Почёт и уважение она давно уже заслужила. Говорю супружнице всё как есть. Что машина сдохла, что я в лесу, где — не знаю, но далеко. И если хочет она меня вскорости живьём увидеть, пусть папашу своего снаряжает на помощь мне. А у папаши её, то есть у моего тестя, на ходу не менее древняя двойка — раритет. Ещё с «чёрными» советскими номерами. Впрочем, даже и подревнее будет. Тесть её покупал в семидесятых годах прошлого века, так что она мне почти ровесница. Но — бегает. Делали тогда качественно, вот в чём дело!

Наташка, конечно в крик, потом в слёзы. Мол, у меня всё не как у людей. Но — пообещала. Вот за что я её уважаю: если пообещала — сделает. А я тем временем еду с крейсерской скоростью «два километра в неделю — только кустики мелькают». Но чувствую — всё. Сцепление догорает, вонь в салоне невыносимая. Приехали.

Поставил я «семёрочку» на ручник, движок не глушу, достал сигаретку, закурил да на подголовник откинулся. Отдыхаю. А что ещё делать? Мельтешить ни к чему. Или попутка будет, или тесть приедет. Больше вариантов нет. Правда, сигарет больше нет. Ещё раз покурю, а потом буду страдать.

Краем глаза углядел мешок за спиной. Обернулся — смотрю. Ну и здоровый мешище! Красный материал, вроде бархата, с ворсом, горловина цветной тесьмой расшита, а по бокам ёлочки вышиты. Тут до меня и дошло: Деда Мороза мешок! Только какой же Дед должен быть — такой мешок таскать? Хоть и нетяжёлый мешок‑то, но объёмный, неудобный. Скорее всего, думаю, это рекламный какой‑нибудь мешок, вроде как фанерному Деду Морозу приставят к ногам. Только чего же внутрь‑то напихали? Надо глянуть. Если ерунда какая, так выбросить, а мешок оставлю. Ценная вещь. И красивая.

Пересаживаюсь на заднее сиденье, начинаю мешок развязывать. Просто на бантик завязано, делать нечего. Развязал, а горловину не могу расширить, не даётся. Только и есть, что рука лезет. Помучился я, помучился, да и сунул руку в мешок. Сунул, а сам думаю: «Эх, хоть бы пачку сигарет найти!» И что вы думаете? Шарю внутри, шарю. И попадает мне в руку прямоугольная коробочка размером с сигаретную пачку. Я её как‑то с сомнением помял пальцами, а потом — рраз, и вытащил из мешка! Точно! Сигареты! «Бонд» синий, какие я курю. Открываю коробку трясущимися пальцами, закуриваю. Нормально! Живём! И тут в голову мысль приходит: «Етишкин кот, мешок‑то волшебный! Точно, Дедморозовский мешок!»

Для проверки запускаю руку в мешок и думаю про Новый год. Есть! Вынимаю — точняк, бутылка «Зелёной марки», кедровая. Ну, думаю, привет! Снял поясок с горлышка, открыл, понюхал — водка! Глотнул пару основательных глотков — она, без обмана. Лафа! Закурил, расслабился и давай мечтать.

Перво‑наперво надо машину новую. Семёрочку Голубую, как ясное небо. Чтобы сверкала вся. И всё у неё новое! И руль, и резина! Аккумулятор запасной. По запчастям там кое‑что. Надо это дело продумать. А то кто его знает, может, мешок не бездонный. Потом Наташке шубу. Тоже новую, ненадёванную. Из бобра. Или кого там бабы носят? Ну разберёмся. Детям по велику да и компьютер нужен, Сашка уже всю плешь проел. Ленке сапоги надо зимние, старые‑то уже на ладан дышат. Холодно, вишь, на свиданки бегать. И то сказать: невеста! Тут уже всё приданое надо из мешка доставать. Ну, это с Наташкой разберёмся, что да как.

Только вот, думаю, как же машина‑то из мешка выедет, если рука с трудом пролазит в горловину? Засовываю руку в мешок, шарю. Какая‑то ерунда под руку попадается: то батон вроде колбасы, то сапоги резиновые рыбацкие, то ружьё какое‑то. Двигаю руку дальше, и — вот он, бампер! Родной, семёрочный. Уж я‑то каждую деталь в своих «жигулях» на ощупь знаю. С закрытыми глазами разберу и соберу всю машину. Так что меня не обманешь! Смотри‑ка, и номера стоят! Вроде как три семёрки. Круто! Тяну к себе за бампер, только где там. Точки опоры нет. Не вытягивается. Вытащил я руку из мешка, попутно прихватив тот самый батон колбасы: «Любительская», кило на два потянет. Выпил ещё, закусил, да и решился. Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идет к горе!

Растянул я горловину насколько мог и сунул в мешок голову. Легко пошло, так что я внутрь заполз за несколько секунд. Встал на ноги, осмотрелся. Вроде как в пещере я какой‑то. Или в ангаре здоровенном. Кругом стеллажи с коробками, коробочками и коробищами. Полки до самого неба, потому что потолка не видно. А «семёрки» нет. Нету! Я — туда, я — сюда. Нету моей машинки.

Пошёл я вдоль стеллажей, осматриваюсь. Всё есть, чего душе угодно. Только «семерок» нет. Ну, думаю, где‑то же должен у них тут быть автопарк. Где машины‑то стоят. Ищу. Иду себе, прикидываю, сколько здесь добра. В воздухе мандаринами пахнет, вообще приятно так. Тишина!

Я и не заметил, как из прохода между стеллажами выскочил здоровенный медведь на задних лапах, уцепил меня за воротник куртки и давай рычать:

— Серёга, Серёга!

И тресь меня мордой об баранку!

Ну да, об баранку. Глазоньки‑то открываю, а я, оказывается, лежу физиономией на рулевом колесе, а тесть трясёт меня за воротник. Я, конечно, разозлился, вырвался, да ему и говорю:

— Батя, ты зачем меня из мешка вытащил? Тебя просили?

Он на меня вылупился, как на неродного, а потом спрашивает:

— Ты что, угорел? Не было тут никакого мешка. Это ты угарного газа надышался. Щас всё пройдёт.

И точно, нет на сиденье никакого мешка. Загоревал я сначала, а потом подумал, что и так всё неплохо. Вот тесть за мной приехал, от смерти спас. Чего на жизнь жаловаться? Всё путём. Жалко, конечно, что всё это сном оказалось, да ничего не поделаешь!

Прицепили мы мою «семёру» к тестевой «двойке», да и тронулись домой. К утру добрались. Наташка выскочила, давай ругаться. А потом как узнала, что тесть меня от смерти спас, подобрела. Бутылку на стол выставила, закусок разных… ну, как положено. Выпили мы по рюмочке, а Натаха‑то меня и спрашивает:

— Слышь, Серёжа, а откуда это у тебя в машине на коврике надкусанный батон колбасы, початая бутылка водки да пачка «Бонда»?

Тут уж я и дар речи потерял. Извините!

Татьяна Григорьева, г. Улан‑Удэ

Понтий, одумайся

— Диван, диван! Какой хороший диван! Мне купили диван! Но как только я решил его пометить, поднял хвост и поудобней поставил лапы, она сказала: «Понтий, не вздумай, кастрирую!»