Юмор – выше пояса. Записки сатириста. Смехотворения

Но одно у меня точно не получается: не умею я, как Задорнов, стоять на голове. Да и не пытаюсь. Зачем, думаю, видеть мир перевёрнутым, когда он и так «верх ногами». Пусть наш мир видится нам, сатирикам, таким, каков он есть на самом деле.

Спасибо за фельетон

Почти сорок лет работал я в редакции сатирического журнала. Чего только не было за эти годы! Герои наших публикаций раньше с жалобами в обком бегали, теперь угрожают в суд подать. Коллеги из «нормальных» изданий спрашивают порой:

– Был ли в твоей жизни хоть один случай, чтобы кто-нибудь благодарил за фельетон о себе?

Можно было бы пропустить мимо ушей этот с подковыркой вопрос, однако задумался, действительно, был ли такой случай? И вспомнилось вдруг…

Пришлось как-то написать фельетон про одного редактора. Вообще-то мы стараемся не обижать своих коллег, но эта газета в одном из отдалённых районов Башкортостана выходила до того скучной, словно редактор сам напрашивался на критический материал о себе.

Фельетон был опубликован. Проходит какое-то время, и вдруг в один прекрасный вечер открывается дверь кабинета, входит герой, раскрывает свой объёмистый портфель, достаёт оттуда что-то завёрнутое в бумагу. Думаю, не кирпич ли там, или что похуже. А он разворачивает свёрток и ставит на стол… банку мёда.

– Спасибо за фельетон, – говорит, улыбаясь. – Большое спасибо! Зур рахмат! Признаться, опешил от неожиданности. Нет ли здесь какого подвоха?

– Объяснитесь, – говорю. – В моей практике первый случай, чтобы герой нашей публикации пришёл не с грузом гнева, угроз и проклятий…

И что вы думаете? По профессии он учитель, попал в дальний район по распределению, но работой своей был доволен. Вообще, любил возиться с детьми. А тут сняли с должности редактора. За пьянку, что ли, или аморалка. Неважно, за что. Главное, сняли. А кого назначить? Руководить партийной печатью (а тогда вся печать была такой) в те времена – считалось ой-ой-ой! По всему району бросились искать самого грамотного, трезвого и безупречного в моральном отношении. И наш герой оказался наиболее подходящей кандидатурой. С университетским образованием, партийный, водки в рот не берёт и с женой душа в душу живёт. Напрасно уверял он райкомовских руководителей, что не журналист он, о газетной работе понятия не имеет, его дело – дети, пионерские сборы, педсоветы. Бесполезно! И слушать не стали:

– Ты член партии?!

Деваться некуда. Член партии ни самому себе, ни школе, ни семье не принадлежит. И вот, вместо живой работы с детьми, сидит он, тоскуя, в редакторском кабинете и правит разные там речи, доклады и прочие скучные тексты.

– Сижу, понимаешь ли, как дурак какой-нибудь, как заключённый, – рассказывает он свою историю, – и думаю, неужели всю жизнь придётся так вот корпеть за бумагами. И тут вдруг ваш фельетон! Естественно, районное начальство всполошилось. Промашку дали. Такая публикация, да ещё в сатирическом журнале!..

Нашего героя не только сняли с должности, но и предложили ему покинуть пределы района – после такого позора оставаться там нечего. Так он избавился сразу от двух зол: нелюбимой работы и глухого района, где никаких перспектив для роста.

Недавно я встретил его. Теперь он директор престижной гимназии. Заслуженный учитель.

– А ведь началось всё с вашего фельетона, – вспоминает. – Спасибо!

В ответ я поблагодарил его за ту банку башкирского мёда – единственный гостинец от своего героя за столько лет службы в редакции сатирического издания.

На уровне головы, а и то выше

Сатирик

«Я взмылен весь, но мира не отмыл…»

Габдулла Тукай

Я в юности, как вилами,

преграды все сметал

и, наливаясь силами,

учился и мужал.

Заметив это, к тридцати

мне вверили журнал.

– Редактор «Вил» – высокий пост,

мудрее будь вдвойне! —

Коллеги, кто под шестьдесят,

напутствовали мне. —

Ты дерзок и небрежен,

подкалывать привык.

А надо – ох! – придерживать

язвительный язык.

Неровен час, и до беды

тебя он доведёт:

Начальство не одобрит вдруг

или не так поймёт…

Но я в советы не вникал,

соломок не стелил.

И в пух и прах через журнал

всё зло наотмашь бил.

Мишенью были бюрократ,

хапуга, рвач и хам,

кто у народа воровал

и жить мешал всем нам.

Чтоб зло под корень извести,

очистить общий дом,

я жизнь сатире посвятил

и не жалел о том.

Все жилы рвал…

Но вот беда —

не стало меньше зла.

И дури много, как всегда,

и пакость не ушла.

Наверно, для такой борьбы

жизнь коротка была…

А для чего ж тогда писал,

пороки бичевал?

К чему азартно пестовал

колючий свой журнал?

Как дальше быть?

Такой вопрос

совсем не прост,

к тому же молодым.

А я, устав, как паровоз,

от наставлений и от гроз,

и в шестьдесят – вот парадокс! —

не уступаю им.

И шефы лет по тридцати

мне пальчиком грозят.

И слышу вдруг знакомое,

как много лет назад:

– Ты без оглядки говоришь,

ты к дерзости привык.

Пора тебе попридержать

язвительный язык!

Но я, махнув рукой опять,

иду своим путём.

Мне жизнь уже не поменять,

гори она огнём!

Когда бы я со слов чужих

указы выполнял,

то сел бы на телегу их,

их песням подпевал.

Своим бы слыл средь них всегда,

твердя себе: «Нельзя…»

Но разве был бы я тогда

САТИРИКОМ, друзья?!

Не интересно! (Неинтересное стихотворение юмориста)

Когда подольше поживёшь,

побольше мир наш узнаёшь,

и что-то даже признаёшь

в отличие от юных лет,

то острота уже не та…

И интереса НЕТ!

Политик с ловким языком,

без совести и без понтов,

но оседлавший свой предмет,

прельщать без устали готов

неискушенных, молодых…

А мне в том интереса НЕТ!

Сменяя прежних паханов,

блатная шустрая братва,

прибрав богатства всей страны,

впадает в праздничный разгул —

зевакам праздным на десерт…

Но мне в том интереса НЕТ!

Когда в почёте краснобай,

и черноликий стал звездой,

а зло, и глазом не моргнув,

с экранов входит в каждый дом,

вполне оправданный при том,

и рукоплещет дряни свет,

что может нравится кому…

Но мне в том интереса НЕТ!

А про остальное —

промолчу,

зря надрываться не хочу.

как юморист и как поэт,

я понимаю без прикрас,

что многим нынче не до нас…

Поскольку интереса НЕТ!

Переводы с башкирского Марата Ямалова

Товарищу Маяковскому – поэту и памятнику

«Александр Сергеевич,

разрешите представиться…» [1]

В.В. Маяковский