Флотские байки

Один из реальных и курьёзных случаев, изредка бывавших за столетие подводных сил России

В начале шестидесятых набирал обороты бум в строительстве кораблей флота. Корабельных офицеров, особенно в подводных силах, катастрофически не хватало. Жёсткая рука отдела кадров флота с призывом «Надо, Федя!» вырывала из корабельных коллективов служивых для комплектования экипажей новостроящихся подводных лодок. Большому прессингу, естественно, подвергались инженер-механики, так как на каждый атомоход их нужно было несколько десятков, а «Голландия» и «Дзержинка» ещё не удовлетворяли потребность флота.

Часто на дизельных подводных лодках был только один инженер-механик из двух, поэтому на продолжительные выходы лодки в море на неё приписывали одного из мехов другой лодки. На короткие выходы частенько лодка уходила с одним командиром БЧ-5. Мех нёс односменную вахту, изредка прикорнув в центральном посту на инструментальном ящике трюмной команды.

Летом 1961 года сайдинская дивизия вышла в море на сбор-поход. Штаб частично на лодках, частично на плавбазе «Инза». Денно и нощно лодки отрабатывали задачи «Курса боевой подготовки», изредка на короткий срок заходили в одну из бухт на отдых, планирование и осмотр техники. Но и здесь напряжение с экипажей не снималось, так как в любой момент мог поступить по радио условный сигнал и лодки, стоя на якорях, срочно уходили под воду подальше от глаз «супостата».

На нашей «С-345» уже несколько месяцев место командира моторной группы — «группена» было свободным, поэтому на сбор-поход к лодке приписали из другой бригады однокашника меха по «Голландии», старшего инженер-лейтенанта Валю Дмитриева. Жить меху стало веселей.

Как-то пришли на якорную стоянку, стали на якорь и с разрешения комдива провели дифферентовку лодки. Не прошло и пары часов, как тут же поступил вышеобозначенный сигнал. Так как в это время на лодке шло какое-то учение, личный состав был на боевых постах. Весь, но без «группена». Тот решил в тишине и одиночестве посидеть в «кабинете задумчивости» — надводном гальюне, подумать о судьбах мира.

Командир лодки капитан 2-го ранга И. Белый из центрального поста дал команду на мостик о погружении. Сигнальщик тут же скользнул вниз, а вахтенный офицер В. Крестовский, глянув в нос и корму, крикнул, как положено, в ограждение рубки «Всем вниз! Срочное погружение!» В ответ тишина. Вахтенный спускается в боевую рубку и закрывает верхний рубочный люк.

«Группен», находившийся в это время в позиции наседки на яйцах, решил, что над ним решили подшутить — какое может быть погружение стоя на якоре, поэтому продолжал в уме листать книгу судеб мира.

Когда «группен» услышал громовое «ух» концевых цистерн главного балласта и палуба стала уходить у него из-под ног, он, держа руками штаны, мигом взлетел по трапу на мостик — но люк закрыт.

В этот момент с рёвом выросли выше рубки четыре столба водо-воздушной смеси из клапанов вентиляции цистерн средней группы. Лодка стремительно уходила вниз. Тут уж не до штанов. Валентин вскочил на крышу ограждения боевой рубки, где одиноко торчала выдвижная антенна «ВАН», но вдруг рядом вверх пошел командирский перископ. «Группен» вцепился в головку перископа. Он вверх, лодка вниз.

Трагедии не случилось, хорошо удифферентованная лодка удержалась на перископной глубине, а «группен» смог удержаться на своей «соломинке». Нырни лодка глубже, он потерял бы точку опоры и течение отнесло б его от лодки. Пока в центральном посту разбирались бы с обстановкой, продули балласт, снялись с якоря и подошли к мореходу-одиночке, он погиб бы от переохлаждения.

Но в это время в центральном посту командир, прильнув к окуляру перископа, ничего не увидел. Распушив свои черные усы, Иван Белый зашипел на штурманского электрика — опять крышку с шахты перископа не снял! Крышка была в центральном посту. Реакция командира была мгновенной: «Продуть среднюю», — завопил Белый. Первое, что увидел он, открыв крышку рубочного люка, был розовый от ледяной воды Северного Ледовитого океана зад Валентина. «Группен» продолжал сидеть на перископе, как звезда на ёлке. «Опустить перископ!» — и Валя торжественно поехал вниз. Так как труба и направляющие перископа густо смазываются водостойкой смазкой АМС-3, нижняя часть тела «группена» собрала большую часть этого «крема». Звучный шлёп его зада о крышку ограждения рубки был счастливым окончанием купания.

«Группена» отмыли соляркой от смазки, переодели в разовое нательное белье, и он, как крепостной сеятель на ниве, пошел в дизельный отсек греться. Доктор с разрешения старпома преподнес плавателю-одиночнику разбавленного, как завещал незабвенный Д. И. Менделеев, «шильца». Употребив оный, Валентин проигнорировал маринованный огурчик и потребовал свой китель — там лежала мокрая загашка от жены.

Командир лодки на мостике в это время читал семафор комдива — «Почему не выполнен сигнал «…?».

Тарань

В конце шестидесятых годов отряд кораблей Балтийского флота ходил с визитом вежливости в ГДР, порт Росток. В составе отряда БПК проекта 61 и три подводных лодки 613 проекта.

По окончании визита одной из лодок предстояло в полигоне ВМФ ГДР обеспечить отработку противолодочных кораблей бригады принимающей стороны. На лодку в качестве посредника прибыл командир бригады Вернер Шуман. Никогда до этого не бывавший на подводной лодке, он, спустившись в центральный пост, долго не мог разобрать, где в этой цистерне нос и корма. К нему в качестве поводыря прикрепили молодого командира минно-торпедной группы. Большую часть времени Шуман держался центрального поста, и только на время короткого отдыха его переправляли в каюту старпома. «Шикарная» каюта. О таких наши надводники говорили: «Открылся шкаф и оттуда вышел старпом».

Первый обед в подводном положении. Свободные от вахты офицеры собрались за столом кают-компании, гость рядом со старпомом. Ждём нашего подводницкого комбрига, он, видимо, задержался у командирского графинчика.

Старпом, чтобы как-то занять гостя, указывает на блюдо с вяленой таранью, предлагает немцу размять шкуру тарани. Шуман в шоке, он привык, что вяленой рыбой кормят только собак. Глаза у него округлились, спина выпрямилась, он отпрянул от стола.

Положение спас комбриг. Усевшись в кресло командира (тот на вахте в центральном посту), он узрел тарань. А она была великолепной — провизионщик постарался. Радостный возглас комбрига сопровождался выбором рыбы покрупнее и с икрой. Размяв рыбку руками, он поколотил её о край стола и со знанием дела стал снимать шкурку. Отделив балычок, он, как комбриг комбригу, презентовал половинку Шуману, тот молча взял презент. Наш поднял стакан с 50-ю граммами подводницкого сухого вина, немного разбавленного «шильцом», произнес соответствующий событию тост и, выпив со всеми, с удовольствием вонзил зубы в балычок.

Так как «Европа» отложила рыбку в сторону, комбриг прочёл лекцию об отсутствии аппетита у подводников, а рыбка — стимулятор. Немец деликатно лизнул деликатес, но есть не стал.

Что немцу смерть, нам во благо.

Барк «Дунай»

Пятьдесят с лишним лет прошло с момента этой короткой практики под парусами, но барк «Дунай» у бывших курсантов первого набора «Голландии» навсегда остался белоснежными воспоминаниями. А недавно на презентации одной из подводницких книг профессора Национального университета кораблестроения им. адмирала С. О. Макарова профессора Ю. С. Крючкова член команды немировской яхты «Икар», участник «Рейса-2000», посвящённого переходу человечества в третье тысячелетне, подарил мне книгу «История Николаевского яхт-клуба». Автор книги М. Терновский, яхтсмен с многолетним стажем, задал мне вопрос, был ли я на «Дунае»? Интуитивно понял, что речь идет не о «голубом Дунае» (по которому мне тоже удалось пройти несколько десятков миль, следуя на остров Змеиный), а о белопарусном трехмачтовом барке. Получив ответ, автор открыл книгу на странице с фотографиями «Дуная» и его несколько улучшенной копией — ливорнским барком «Америго Веспуччи». Из справочника «Военные флоты 1949 года» М. Терновский узнал: «Америго Веспуччи» построен в 1931 году, он является улучшенным типом «Христофора Колумба» — специально построенного в 1928 году парусного корабля».