Рядом с нами

— Мы действительно вывозили университетские библиотеки в Германию, но это делалось не в целях грабежа, а только для того, чтобы дать возможность нацистам лучше изучить по этим книгам литературные труды данной народности.

Оказывается, картины из музеев Киева, Ростова, Харькова, Минска и Риги не конфисковывались, а эвакуировались в рейх, чтобы спасти эти культурные ценности от бомбежки. Слово «конфискация», объясняет суду Розенберг, имеет в немецком языке второй, прогрессивный смысл. Второй смысл имеет не только слово «конфискация», но и слово "арест".

Розенберг издал в свое время циркуляр, в котором приказывал арестовывать верующих за исполнение свадебных и похоронных обрядов. Оказывается, сделано это было для того, чтобы помочь христианам с большей свободой изъявлять свои религиозные чувства. Что же касается десятков тысяч икон, то Розенберг распорядился вывезти их в Берлин в целях научно-фотографического их изучения.

Однако не на Квислинге и не на краденых иконах кончаются преступления Альфреда Розенберга. Самые страшные злодеяния совершил он, будучи министром оккупированной восточной территории. Это министерство было создано за три месяца до начала войны с Россией. О том, какие функции возлагались Гитлером на это учреждение, суд узнает из первых же вопросов, которые задает главный советский обвинитель Розенбергу. Приказ о создании министерства был подписан 20 апреля 1941 года, и уже на следующий день Розенберг вступил в переговоры с Кейтелем, Гиммлером, Герингом и начальником контрразведки Канарисом, намечая вехи будущей совместной работы. Канарису он сказал прямо: "Мне нужны шпионы для того, чтобы они могли параллельно со своими прямыми обязанностями вести в России и политическую работу". Кейтель и Гиммлер должны были вместе с новым министром убивать, Геринг — грабить, а Канарис — поставлять всяких бендеровских предателей. Более точно о программе "восточного министерства" мы узнали из переписки Бормана с Розенбергом. Вот один из пунктов этой программы:

"Славяне должны работать на нас, поскольку мы в них нуждаемся, а если не нуждаемся, то они должны умереть. Поэтому, поскольку медицинское обслуживание является высшим действием, оно не должно иметь места. Увеличение славянского народа нежелательно. Образование опасно. Каждое образованное лицо является нашим будущим врагом. Религию мы также должны оставить им в минимальном количестве. Что касается пищи, то они должны получать только необходимое. Мы господа. Мы идем первые… Говоря строго, по существу, мы находимся в этой стране среди негров".

Каждый человек в нашей стране знает, с какой звериной жестокостью претворяли в жизнь программу Розенберга генералы Кейтеля, эсэсовцы Гиммлера и хозяйственные уполномоченные Геринга. Розенберг не только вдохновлял и не только координировал все преступные акции в Советском Союзе. Он имел в каждой оккупированной области своих рейхскомиссаров. В Белоруссии розенберговский палач назывался Кубе, в Прибалтике — Лозе, на Украине — Кохом. Сейчас на суде Розенберг пытается отмежеваться от этих комиссаров. Он сравнивает Коха со взбесившейся собакой. Кох якобы нарушал его, Розенберга, гуманистические принципы по отношению к украинцам. Он, Розенберг, якобы даже просил фюрера убрать Коха с Украины. Так говорит Розенберг, но обвинители предъявляют суду письмо, из которого весьма недвусмысленно явствует, о чем же в действительности просил Розенберг фюрера. 7 мая 1941 года, когда на московских бульварах наши дети мирно пекли песочные куличи и никто из нас даже не подозревал о предстоящей войне, Розенберг представил на утверждение Гитлеру список будущих рейхскомиссаров на все области и во все республики нашего государства. В Москву он рекомендовал назначить Эриха Коха, как "самого жестокого и беспощадного к русским"..

— Слово "жестокий", — говорит Розенберг, — имеет в немецком языке второй смысл, его надо понимать как инициативный.

— А как надо понимать слово "истреблять"? — спрашивает обвинитель.

— Я никогда не произносил этого слова! — патетически восклицает Розенберг. — Я философ и всегда был за великодушное отношение к людям.

— Ах, вы не произносили? — удивленно переспрашивает обвинитель и добавляет: — А ну, покажите обвиняемому текст его речи в Спорт Паласе в декабре 1941 года.

Розенберг перелистывает страницы своей речи и говорит:

— Ну да, конечно, обвинитель опять не понял особенностей немецкого произношения. Слово «истреблять» имеет здесь рыцарский оттенок.

Но обвинитель перебивает подсудимого и просит показать ему немецкий словарь. Розенберг пытается спорить и с составителем словаря. Тогда ему преподносят его собственные приказы об истреблении советских людей и отчеты рейхскомиссаров со статистическими выкладками о выполнении этих приказов. Так, например, рейхскомиссар Кубе сообщает, что он за несколько недель уничтожил в Белоруссии около ста пятидесяти тысяч человек. В одном Минске только за два дня было умерщвлено десять тысяч человек.

— А этот отчет как должен характеризовать вас, — спрашивает обвинитель, — как философа или как убийцу?

— Это было военной необходимостью, — говорит «философ» словами Кейтеля и, как Кейтель, пытается свалить всю вину на Гитлера.

— Я просил фюрера, — говорит он, — дать мне отставку с поста министра восточных провинций.

— Когда вы просили?

— Двенадцатого октября тысяча девятьсот сорок четвертого года.

— Вы зря беспокоили фюрера, — иронически замечает обвинитель. — Советские войска вышибли вас к этому времени со всех восточных территорий, и решение Гитлера не имело бы уже никакого значения.

Подсудимый молчит. Ему нечего больше сказать в свое оправдание. Всю свою подлую жизнь он посвятил одной цели — уничтожению Советского Союза. И это сорвалось. Русские положили предел не только его министерской карьере, но и его философскому шаманству. Что же осталось впереди? Позорная петля.

О НИХ И ВООБЩЕ

Каждого, кто приезжает из Нюрнберга, родные и товарищи встречают одним вопросом:

— Ну, как у вас там, на процессе?

— Что как?

— Ну, как вообще? Как Геринг, Гесс, как чувствуют себя те, кто должен был бы сидеть на скамье подсудимых и кто почему-то не сидит, что пишет мировая печать?

О том, что относится к разделу «вообще», мы попытаемся рассказать в конце этого письма. Что же касается Геринга, то, как сообщил недавно его адвокат, бывший рейхсмаршал потерял за время суда тридцать два килограмма чистого веса. По сто семьдесят пять граммов в день. Правда, на следующий день тюремная администрация разъяснила встревоженным адвокатам, что состояние здоровья Геринга не должно внушать опасения, чистый вес бывшего рейхсмаршала равняется на сегодняшний день девяноста пяти килограммам, и, как бы долго ни тянулся процесс, толстый Геринг сумеет дотянуть до осиновой перекладины.

Геринг неспроста попросил своего адвоката объявить суду о потерянных килограммах. В начале процесса ему казалось, что Международный трибунал создан только для проформы: вызовут, пожурят и отправят в почетную ссылку на какой-нибудь из экзотических островов, вроде святой Елены. В начале процесса фюрер № 2 был розовым и бойким, он улыбался, давал интервью каким-то небрезгливым журналистам. Однажды Геринг сказал даже кому-то из них, что сильно устал от политической деятельности, что только теперь, когда кончилась эта ужасная война, он сможет наконец выполнить свою заветную мечту и подумать о комфорте семейной жизни.

Не только Геринг, но и многие другие подсудимые тоже надеялись провести время в суде по-семейному. Так, например, когда суд попросил нацистских преступников назвать имена свидетелей, которых они хотели вызвать по своему делу, то каждый из них назвал по полсотне человек. Здесь были все близкие и дальние родственники. А старый развратник Штрайхер приглашал для свидания не только двух своих официальных любовниц, но и соседскую горничную. Франку не хотелось ждать дня допроса свидетелей, и он добыл у кого-то своей супруге гостевой билет во Дворец юстиции. Что же касается Йодля, то он почти устроил свою интимную подругу на должность судейского секретаря к одному из немецких защитников.