Рядом с нами

Но вот наступает время допроса Кальтенбруннера, и все начинается сначала. Оказывается, Кальтенбруннер как раз и есть самый благородный из всех находящихся на скамье подсудимых и посему он-то как раз меньше всех и осведомлен о гитлеровской политике истребления. Сейчас не время для споров о степенях фашистского благородства. Ее исчерпал в своих показаниях сегодняшний «свидетель». Три миллиона умерщвленных в одном Освенциме! Но ведь кто-то руководил страшной деятельностью коменданта Гесса, кто-то посылал ему банки с ядами, направлял эшелоны с жертвами?

— Да, конечно, — отвечает Гесс, — непосредственные приказы мы получали от Гиммлера и Кальтенбруннера.

В третьем рейхе, как заявил Рудольф Гесс на суде, было девятьсот концентрационных лагерей. Не в каждом из них истребление проводилось в газовых камерах, но убивали везде. И всеми этими убийствами руководил Кальтенбруннер.

Три дня идет допрос Кальтенбруннера, и три дня этот негодяй с бычьим упорством хочет доказать суду свою непричастность к убийствам.

Обвинители предъявляют письменные свидетельства ближайших помощников Кальтенбруннера, уличающих его в преступлениях. Но Кальтенбруннер упорствует. Он называет бывших своих заместителей клеветниками. Ему показывают десятки приказов с его собственноручной подписью, а он открещивается от своих подписей, называя их поддельными. Кальтенбруннеру предъявляют фотографии, на которых он заснят в обнимку с палачами из Маутхаузена, а он клянется в том, что не слышал даже про такой концлагерь.

Но как ни лгут, как ни открещиваются гитлеровские подручные от своих преступлений, ни одному из них до сих пор не удалось опровергнуть ни одной запятой из обвинительного заключения. Не удалось и никогда не удастся, ибо за каждым таким Кальтенбруннером, за каждым Рудольфом Гессом из гитлеровской канцелярии стоит его двойник — Рудольф Гесс из Освенцима. Пусть сегодня этот палач выступает еще «свидетелем», помогая суду разоблачать преступления своих бывших фюреров, но завтра эти свидетели-палачи займут свое собственное место на скамье подсудимых и закончат презренную жизнь на той же перекладине, на которой будут висеть их министры и начальники.

"ФИЛОСОФ И УБИЙЦА"

Закончился допрос Кальтенбруннера, и к свидетельскому пульту часовые подвели Розенберга. В свое время их в таком порядке пронумеровал сам Гитлер. «Философ» нацизма должен был стоять на следующем месте после гестаповского палача. По всей видимости, бесноватый хотел подчеркнуть этой нумерацией, что в третьем рейхе убийство являлось исходной точкой для всяких рассуждений. Сначала убей, говорил Гитлер, а потом уже обосновывай свои действия. Розенберг твердо держался этой концепции фюрера. Он стоял всегда около фашистской плахи во всеоружии. Ему было безразлично, кто убивал: Кальтенбруннер, Кейтель или сам фюрер. Его обязанностью было затереть кровавые следы за каждым.

Суд решил не нарушать гитлеровской нумерации. Это было удобно еще и потому, что позволяло не вызывать вторично к свидетельскому пульту коменданта лагеря Освенцим. Он был допрошен только вчера, и его показание могло одновременно подытожить практическую деятельность Кальтенбруннера и проиллюстрировать «философское» учение Розенберга.

Немецкие адвокаты задолго до вызова Розенберга к свидетельскому пульту пытались поднять рекламную шумиху вокруг его предстоящего допроса. Они грозили предъявить суду около тысячи листов доказательного материала. С этой целью начали переводить на четыре языка все речи и трактаты подсудимого. С самого начала каждому, в том числе и немецким адвокатам, было ясно, что вся эта теоретическая макулатура не имеет никакой доказательной силы. Тем не менее ее переводили, размножали и, что самое возмутительное, распространяли без разрешения суда. Немецкие защитники явно злоупотребили доверием, решив при помощи аппарата международного трибунала заняться нацистской пропагандой. Представители обвинения выступили дней десять назад с решительным протестом перед судом. Защитнику Розенберга адвокату Тома трибунал сделал строгое предупреждение. Тома извинился и обещал исправить допущенную ошибку. Вчера суду было представлено наконец несколько томов так называемых документов. И что же, суд должен был половину отвергнуть, подчеркнув тем самым, что он не позволит превращать свидетельский пульт в трибуну для фашистской пропаганды. Это было уже вторым предупреждением адвокату Тома, но тот не внял ему.

Немецкий защитник только изменил тактику. Тома начал ставить Розенбергу вопросы таким образом, чтобы дать возможность ему сказать то, что было написано в книгах, запрещенных к чтению на суде. Диалог между адвокатом и подсудимым строился примерно так:

Я не говорю об элементарной честности, но ведь чувство порядочности должно быть и у адвоката? Как мог человек, хоть немного уважающий историю своей страны, поставить рядом презренное имя Розенберга с именем автора "Фауста"!

У каннибалов тоже были свои шаманы, которые выступали с заклинаниями на людоедских пиршествах, но ни один человек ни при каких обстоятельствах не назовет шаманов наследниками разумного, доброго и вечного. Кроме честности, у адвокатов должно быть еще и чувство гадливости.

Рассказывать здесь о философских заклинаниях нацистского шамана вряд ли имеет смысл. Мы знаем результаты. О них свидетельствуют списки расстрелянных, замученных, сожженных. Тот, кто интересуется подробностями, пусть прочтет акты Чрезвычайной государственной комиссии о немецких зверствах. Это в горячечном мозгу Розенберга родилась идея о полицейском государстве, построенном по принципу фюрерства и возглавляемом неограниченным тираном. Это он подсказал Гитлеру идею "о нации господ" и благословил топор Гиммлера. Я помню, в декабре 1945 года на смоленском процессе ефрейтор-садист Генчке, изнасиловавший около тридцати девушек, пытался оправдать все свои преступления — и растления и убийства — словами Розенберга: "Я нацист, мне все позволено".

Сам Розенберг действует хитрее. Он знает, что убийц и насильников вешают, и отвечает суду туманными, псевдонаучными фразами. Истребление миллионов евреев он называет иррациональной трагедией немцев. Он пытается оправдать существование Тремблинки и Освенцима справками из девятого века. Председателю суда несколько раз приходится прерывать каннибальские излияния Розенберга, Председатель недоуменно спрашивает защитника:

— А какое, собственно, отношение имеет девятый век к разбираемому делу? Суд хочет знать, почему Германия напала на другие страны?

Розенберг был в третьем рейхе не только шаманом. Он не только оправдывал убийц и грабителей нордического происхождения. Он сам грабил и убивал. Розенберг руководил внешнеполитическим отделом фашистской партии.

Он был международным главарем предателей. Розенберг говорил на суде только о Квислинге, но каждому было ясно, что за этим именем подразумеваются Лаваль, Антонеску, Франко, Тиссо, Павелич, Гаха. Пятая колонна — это только одна из глав в позорной биографии фашистского философа. Этот «философ» считался в гитлеровской шайке разносторонним специалистом. Он был начальником «айнзацштаба» и руководил ограблением культурных ценностей во всех оккупированных странах. Поезжайте от Харькова до Парижа, и вы увидите отпечатки вороватых пальцев Розенберга на дверных ручках музеев, церквей, университетов.

На свидетельском пульте Розенберга лежит груда документов, и все они уличают «айнзацштаб» и его руководителя в преступной деятельности. Опровергнуть эти письма, приказы и отчеты невозможно. Розенберг это понимает и не опровергает. Он только просит суд и представителей обвинения понять гуманистические цели деятельности "айнзацштаба".