Вся власть - мне

Аркадий Аверченко

Вся власть — мне

Уже несколько дней подряд я ходил как неприкаянный, и все время не мог понять, что со мной делается…

— Что с тобой такое? — спрашивали друзья.

— И сам не понимаю что. Чего-то мне хочется, а чего и сам не знаю.

— Может быть, ты жениться захотел?

— Фи, какая гадость! Тоже выдумаете… Нет, мне хочется чего-то этакого… Ну, понимаете? Такого.

— Какого?

Я беспомощно вертел рукой.

— Ну, такого знаете… большого. Важного.

— Родзянки, что ли?

— Глупо. Понимаете, чего-нибудь такого, чтоб оно было большое и приятное.

— Ну, это довольно расплывчато. Вагон белой муки под это подходит. Гарем египетского хедива подходит. Доходный дом на Невском. Бриллиант величиной с куриное яйцо. Жесточайшая подагра у твоего врага. Мало ли что бывает большое и приятное!

Однажды кто-то спросил:

— Может тебе сладенького хочется?

— А чего бы, например? — задумчиво прищурился я.

— Скажем, земляничный торт. Да нет их теперь. Власти запретили.

Вдруг я, осененный, стукнул кулаком по столу.

— Есть! Вот чего я хочу!

— Торт? Но торты запретили власти.

— Нет! Вот этого именно я хочу: власти! — Власти мне уже который день хочется!

Окружающие засмеялись.

— Ишь чего захотел! Власти! Раньше было Вся власть советам, а теперь вся власть у большевиков. Опоздал, голубчик!

Снова я стукнул кулаком по столу.

— Так будет же по-моему! Товарищи пролетарии! Объединяйтесь под знаменем: Вся власть Аркадию Аверченко!

На наш век пролетариев хватит.

Я был как в горячке. Вдохновение горело на челе моем.

— С чего же Вы начнете? — спросили меня.

— Ясно с чего: с декрета.

Через день мой первый декрет был уже напечатан и расклеен:

Декрет.

Главного сверх-народного комиссара, поставленного волей самых что ни на есть беднейших крестьян, невероятно солдатских солдат и поразительно матросских матросов…

Товарищи! Большевики вас обманули и обсчитали. Что они дали вам? Землю? А вы спросите их, кто будет обрабатывать эту землю? Придется вам же! Очень весело, нечего сказать! Нет, товарищи! Если вы объединитесь под священным лозунгом не трудящихся масс: Вся власть Аркадию Аверченко! — то вы будете иметь землю и не вы будете ее обрабатывать. Дудки-с! Довольно вы уже поработали. Пусть другие работают за вас! И эти другие — буржуи и аристократы! Скажем так, Родзянко и Милюков впрягаются в плуг, а графиня Кантакузен идет сзади и подгоняет их. Косить будут Сумароковы-Эльстон, — вся семья, а молоть — те же большевики. Это их дело! Довольно они попили вашей кровушки! Пусть коров пасет председатель сельскохозяйственного общества, а крыши чинят сами братья Тонет. Большевики глупо, как попугаи повторяли:

— Вся власть беднейшим крестьянам!

Почему? Я, наоборот, говорю:

— Вся власть богатейшим крестьянам, потому что среди вас не будет бедных!

Вы, товарищи рабочие! Большевики и вас обманули! Подумаешь, важное кушанье — контроль над производством? А заводы и фабрики все-таки у буржуев-капиталистов! Нет, я вам дам побольше! К нам пожалуйте, первый сорт у нас покупали! Каждый рабочий у меня получит собственный небольшой завод или фабрику на сто персон, и пусть он отныне ходит по заводу, заложив руки в карманы, да только покрикивает — рабочими у него будет Крестовников, Коновалов и прочие Рябушинские. Это тебе не контроль какой-нибудь паршивый! Итак, идите все на улицу и носите по улице писанную торбу, на которой должны быть напечатаны великие слова:

— Вся власть Аркадию Аверченко!

— Долой контрреволюционеров, всех этих буржуев, — Каледина, Керенского, Троцкого, Ленина и других, продавшихся капиталу!

Товарищи солдаты и матросы! К вам слово мое! Вы так жадно хотите мира, — разве его вам дали обманщики большевики? Что они сделали? Послали к немцам для переговоров какого-то несчастного Шнеура, да и тот оказался жуликом! Нет, вот у меня будет мир, — так мир! За ухо от него не оттянешь. Такой скорый, что не успеете и оглянуться. И что это за скромность такая, — без аннексий и контрибуций? Почему? Наоборот! С массой аннексий и контрибуций! С чьей стороны — это не важно.

Те же из вас, которые все равно не воевали и которым будет ли война или нет — ни тепло, ни холодно, — одним словом, петроградскому революционному гарнизону, — я обещаю на ухо пять словечек: 1. Государственный, 2. банк. 3. Погреб, 4. Зимнего и 5. дворца!

Теперь, посчитайте, — кто больше дает — я или большевики? За кем вы пойдете, за мной или большевиками? Дураки вы что ли, чтоб идти за ними, когда я даю втрое больше?

Итак, пусть перед вашими духовными очами ярко горят два огненных лозунга:

1. Вся власть Аркадию Аверченко!

2. Господин, у нас покупали, — пожалуйте.

Подписано:

Сверх верховный сверх комиссар

Аркадий Аверченко

Да здравствует углубление революции!

В борьбе обретешь ты лево свое!

Не прошло и нескольких часов, как ко мне в квартиру влетели бледные, растерянные Троцкий и Ленин.

— Что Вы наделали? — с порога крикнули они. — С ума Вы сошли?

— А что? — спросил я с невинным видом. — Садитесь, господа.

— Уже? — крикнул хрипло Троцкий. — Мы не хотим садиться! Вы не имеете права нас арестовывать!

Я вспыхнул.

— Это почему же, скажите пожалуйста, — надменно спросил я. Отныне вся власть перешла ко мне! Вся власть Аркадию Аверченко!

— Вас никто не выбирал.

— Выберут! Я таких обещаний в свой декретишко насовал, что все за мной побегут.

— Но ведь это ложь! — стукнул кулаком по столу Ленин. — Где Вы возьмете столько фабрик, чтобы наделить каждого рабочего фабрикой? Где Вы наберете столько Родзянок и Кантакузенов, чтобы пахать на них землю? Какой это мир можно в два дня заключить? Мы неделю не могли, а Вы…

— За ним все равно никто не пойдет, — пробормотал дрожащими губами Троцкий.

Я ядовито улыбнулся.

— Вы думаете? А вы слышите уже эти крики на улице: Вся власть Аркадию Аверченко! Долой капиталистов Троцкого и Ленина!

— Пощадите! — застонал, простирая ко мне руки, Ленин. — Отпустите!

— Поздно, — сказал я роковым голосом, показывая на появившихся в дверях красногвардейцев. — Арестуйте этих двух…

Я устало указал на Ленина и Троцкого.

— Куда их потом? — презрительно спросил красногвардеец.

— Ну, как обыкновенно: в Петропавловку, Ступайте, господа. Все там будем.

И что же! Последняя моя фраза оказалась пророческой: я пошутил, а через три дня появилась новая власть, и я, сверх комиссар был сверх арестован и посажен в сверх Петропавловку сверх всех министров.

Моим преемником по власти над страной оказался какой-то Федька Кныш, — он так и подписался под декретом, свалившим меня:

— Федька Кныш, крючник калашниковой пристани.

И знаете, чем он взял в свои руки все не трудящиеся массы, чем он победил?

Краткий лозунг был у Федьки, а крепкий, черт его побери!

Вот этот лозунг:

— Шантрапа! — писал грубый, невоспитанный Федька. — Делай что хошь! На шарап! Мой лозунг: Всем — все!

И долго ходили толпы по городу, с яркими плакатами в руках:

Вся власть Федьке

Ничего не поделаешь. Федька оказался левее.