Соседка

Григорий Полянкер

Соседка

На белом свете начинался обычный, будничный, казалось бы, ничем не примечательный четверг. Но когда наши соседи по Тарасовской улице, восемнадцать узнали, что именно в этот день начинается суд над Серафимой Адамовной, всех охватило какое-то праздничное волнение.

Люди приоделись, выключили газовые плиты, утюги, чайники, отвели детишек к родным и знакомым, некоторые отпросились с работы и дружной, оживленной толпой отправились в народный суд.

Да, наконец-то дождались!

И поделом! Этого она давно уже заслужила. И' пусть пеняет на себя, пусть знает, что есть правда на земле!

Тепер она небось уже не ускользнет от заслуженного наказания, ответит за все свои проделки по всем правилам, по всем, значит, строгостям закона!

И вот наша милая соседка – маленькая, худощавая невзрачная женщина неопределенного возраста с носиком-кнопкой и мутноватыми глазками-щелками, которые неустанно блуждают, ловят, рыщут и ни на мгновенье не останавливаются – сидит на скамье подсудимых.

Она важно уселась на крепкой скамье, сжав тоненькие, ярко накрашенные губы, закинула ногу за ногу и едкой улыбочкой пронизывала публику, заполнившую просторный зал суда.

Адамовна, как соседи ее называли, молчала. Правда, это ей стоило немалых усилий. Не в ее привычке молчать. Но можно было поклясться всеми святыми, что это было зловещее молчание. Затишье перед бурей.

Люди знали, что, коль она откроет рот, заговорит, никакая сила ее не остановит.

Возле массивного стола, покрытого красным покрывалом, стояло три черных кресла с высокими резными спинками. В сторонке, за небольшим столиком, загроможденным папками, бумагами, погруженная в свою не очень веселую работу, пристроилась худощавая, рыжеволосая девушка – секретарь.

Услышав скрип боковых дверей, быстрые шаги, она вскочила как ужаленная и привычным, ровным голосом объявила:

– Прошу встать, суд идет!

Все поднялись со своих мест и притихли, обратив взоры на судью и двух народных заседателей. Но Адамовна замешкалась, поднялась позже всех и лениво проронила, нарушив воцарившуюся тишину:

– Пжалста… Можем и встать, если вам это очень интересно…

Дружный смешок прошел по залу, а судья, пожилой, седеющий мужчина в больших роговых очках, укоризненно взглянул на подсудимую, слегка покачал головой и заметил:

– Прошу не забывать, что находитесь в суде…

– Спасибо за совет… – пробурчала она и опустилась на свое место.

Судья снял очки, протер стекла лоскутком замши, сел на громоздкое кресло, полистал разбухшее «Дело», мимоходом спросил у подсудимой, как ее фамилия, имя, отчество, получила ли обвинительное заключение и прочее, предупредил, что обязана говорить суду только правду и, естественно, вести себя тактично.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, едко усмехнулась, уставилась в потолок. На ее лице появилась презрительная гримаса, и она ответила:

– Очень приятно… Но учить, как себя вести, будете свою жену или тещу…

– Гражданка, не забывайте, где находитесь!.. – прервал он ее. – Ведите себя, как положено!..

Она пожала плечами, повернулась к залу и быстро-быстро заговорила:

– Ну, как он вам нравится? Вы только гляньте на него! Подумаешь, слово уже нельзя сказать… Зачем же меня сюда позвали, чтобы я стояла здесь, как истукан, как мумия? Пусть у моих врагов отсохнет язык и пусть они молчат, болячка им в бок!.. Вы только подумайте, как будто я сама напрашивалась, чтобы меня сюда пригласили. Я, наверно, без его суда жить не могу. Всю жизнь мечтала, чтобы меня судили. Мне нужен этот суд, как щуке зонтик и сороке подтяжки! Он мне советует молчать. Как же я могу молчать, скажите пожалуйста, когда надо мной все издеваются? Все без исключения! Пускай у моих драгоценных соседей язык прирастет к гортани, чтобы они не могли рта раскрыть! Я с превеликим удовольствием пошла бы на их панихиду, хоть бы сейчас! И, клянусь честью, не поскупилась бы купить для них шикарный венок из свежих роз. Нет, гражданин судья, только послушайте внимательно, только не перебивайте, вот видите – там сидят дамочки? Это мои соседки… Так они, чтобы они вам околели, подают на меня в суд! Интеллигенция… С верхним образованием… Нежно воспитаны… Слово им не скажи! Подумать только, я у них что-то украла, ограбила их? В борщ наплевала? Чего они от меня хотят? Послушайте внимательно, с головой, гражданин или товарищ судья. Недавно я оставила на кухонном столике, значит, на кухне несколько коробочек спичек. Я не успела заправить суп, не успела повернуться, как их – не соседок, нет, – спички, будто корова языком слизала. Ну и что же, стала я их по судам таскать? Пусть они, мои драгоценные соседушки, горят на медленном огне! Ну да, конечно, они понадеялись, что я суда испугаюсь. Пусть они и все знают, что Серафима Адамовна не из пугливого десятка! Они меня еще не знают. Я им всем покажу, где раки зимуют! Дайте мне только слово сказать и не перебивайте, товарищ судья! Одну минуточку, и я вам' нарисую целую картину. Я всех подряд обрисую, и вам не надо будет ходить в кино… Кто-кто, а я всех их знаю насквозь и глубже, знаю всех как облупленных, все их повадки знаю, что у каждой варится и что скварится. От меня ничего не утаишь. Глаз у меня наметанный. Так вот, гражданин судья, прошу вас, наберитесь на минуточку терпения и выслушайте меня внимательно, только, умоляю вас, не сбивайте с толку. Страшно не люблю, когда меня перебивают. У меня разыгрался как его, склорез, нет, что я болтаю – склероз и часто теряется нить. Но не важно…

Да, так на чем же мы остановились? О моих соседушках… Недавно у нас в парикмахерской состоялось общее собрание, а я там, как вы уже знаете, работаю маникюршей. Что? Что вы сказали, гражданин-товарищ судья? Вы мне не давали слова? Я говорю не по существу дела? Очень интересно! Так вы же сами говорили, что я должна говорить только правду… Так я и говорю. Долго я говорю? А где же мне говорить, если не в суде? Я хочу, чтобы вы меня выслушали внимательно. Да прошу вас, не перебивайте! Дома соседи не дают мне говорить, тут вы… Где же я могу высказаться? Ну, извините, я коротко буду. Вам не нравится, что я говорю? Я не осознала? Кто же вас просил звать меня сюда? Зачем прислали мне личную повестку – приглашение? Если я вам не нравлюсь, тогда зовите моих соседок! Они все шибко грамотные, университеты и институции проходили. А я человек простого звания… У меня что на уме, то и на языке. Что, вам не нравится, что я тут намолола? Тогда можете посадить на мое место учительницу Клаву Авксентьевну… Вот она там в углу стоит, красавица… Она у нас очень грамотная… Газеты читает…

Что вы сказали, гражданин судья, оштрафуете меня на десять рубчиков за неправильное поведение в суде? Пхе! Штрафуйте хоть на сто! Сделайте мне одолжение. Я все равно штрафы никогда не плачу. В прошлом году милиция меня оштрафовала на троячку. И что вы думаете – я платила? Ничего подобного! Они порвали десять пар сапог, исписали пуд бумаги, но с меня и гроша не получили. Они сами рады не были, что завелись со мной. Я не так нежно воспитана, чтобы штрафы платить. И не приставайте ко мне! Уже поздно, а мне нужно бежать в поликлинику, чтобы дали уколы. Потом я еще должна быть у зубного. Да, а Маруся, сестра, значит, пообещала мне поставить банки. Не про вас будь сказано, товарищ-гражданин судья, что-то в боку начало колоть, и не знаю, что это такое… А может, снова разыгрывается у меня радикулит?… У вас нет радикулита? Это такое паршивое дело… Одним словом, гражданин-товарищ судья, ко всем моим несчастьям мне только суда не хватало…

– Обвиняемая! – не своим голосом воскликнул судья. – Я к вам обращаюсь в последний раз. Призываю вас к порядку. Еще раз повторяю: вы находитесь в народном суде и обязаны четко и коротко отвечать на наши вопросы. Так вот, признаете ли себя виновной?…

Она немного слушала его, поправила что-то напоминающее шляпку, торчащее на чуть продолговатой голове; вытерла рукавом мокрые губы, перевела дыхание и уставилась сердитым взглядом на публику: