Сумчатые баллады

Сумчатые баллады

Баллада об уважительной причине

Моя коллега по студии, редакторша Пенни опоздала на работу на полтора часа. Приехала и рассказывает: она уже совсем собиралась выходить из дому, как звонит соседка, недавняя иммигрантша откуда—то из Португалии и истерическим шепотом сообщает, что у нее во дворике сидит крокодил.

— Не может того быть, — говорит Пенни, — у нас на юге такого не водится.

— Что значит, не может быть! Он длинный, зеленый, лежит на парапете бассейна. Я подхожу, а он пасть открывает! А она сииииняяя. — плачет соседка. — Я даже заднюю дверь не закрыла с перепугу, а что если он в дом полезет?!

— А может, это все—таки ящерица? — спрашивает не до конца убежденная Пенни.

— Какая ящерица. Крокодил! Аллигатор! Точно как в кино, только поменьше. Может, он маленький, бэби. Ты будешь делать что—нибудь, или нет!!!

За это время Пенни успела решить, что а) у соседки явная истерика, которая сама по себе требует вмешательства;

б) километрах в 10 есть довольно приличное болото, и если никто там еще не видел крокодилов, то это никак не означает, что их там вовсе нет.

А потому Пенни взяла сотовый телефон и вызвала полицию. А сама двинулась к соседке. Через парадный вход — на случай, если пришлец бесчестный на самом деле крокодил. Пришла, соскребла соседку ложечкой со стенок, поставила чайник, сделала кофе, накачала соседку тамошним заменителем валерианки и вышла на задний двор. И действительно — лежит. Большое — метра полтора, темно—зеленое, с хвостом. Лежит на кафеле у самой воды, на солнышке греется. Прибрежный варан, или гоана, как их здесь называют. Увидел Пенни, открыл пасть. Пасть впечатляющая — ярко—синий язык и полный боекомплект зубов. Пенни вернулась на кухню, нашла пакетик чипсов и пошла удовлетворять животное. Но не успела — прибыли блюстители закона. То есть — пришел местный полицейский в сапогах и толстых перчатках, взял варана за хвост, перекинул через плечо и унес. К тому времени хозяйка дома пришла в себя и заявила, что у них в Португалии фауна такого себе не позволяет.

На что Пенни резонно ответила, что здесь ей не Португалия и нечего распугивать всех варанов в округе.

И поехала на работу.

На работе все с удовольствием выслушали эту историю и дружно решили, что Пенни, наверное, просто проспала.

Потому что даже самая последняя португалка не стала бы поднимать такой шум из—за обыкновенного варана. Тем более, что метр с кепкой — это совсем немного — взрослый варан тянет на все три.

Баллада о трудностях военной жизни

Пару лет назад расквартированные в Квинсленде части австралийской армии были вынуждены перейти с трубы на флейту. Дело в том, что по устройству своей глотки местные кукобарры трубу копировать могут (и с удовольствием копируют), а флейту — нет. Решение было принято после того, как в течение нескольких недель в разных точках Квинсленда кукобарры трижды скомандовали построение (чем—то им пришлась эта команда).

Кукобарра — это такой отъевшийся австралийский зимородок (то есть выглядит как европейский — только раз в 10 больше). Ест змей. Если бросить кусок мяса, будет долго бить его о землю, убивая. Подражает практически всему — от автомобильных сирен до сигнала пешеходного перехода. Когда не подражает, гнусным образом хохочет. На свежего человека производит сильное впечатление.

Баллада о законопослушном питоне

«Раз однажды в магазине» — то бишь в мирном курортном городке Порт Дуглас — «Где игрушки на витрине» — то бишь на набережной, в пешеходной зоне где всякие кафушки под тентами — «Появился хулиган». — а вот тут и поправок не требуется.

Действия хулигана были самые что ни на есть хулиганские — он опрокидывал столики, ругался и вел себя безобразно. Кто—то позвонил в полицию. Пока она там ехала, пьяный обормот подошел к дереву и увидел, что с дерева свисает хвост. Он, естественно, дернул. На том конце не отозвались. Он дернул еще. Никакой реакции. Очень от этого расстроившись, товарищ стал колотить хвостом о дерево — и тут сигнал, видимо, прошел, потому что откуда—то вынырнула голова, а за ней еще несколько метров шеи — или тоже хвоста — в зависимости от точки зрения. В общем, хозяином хвоста оказался страшно недовольный питон метров так на пять — и соответствующей толщины. И стал он в полном соответствии с традицией обвивать оскорбителя кольцами и в них душить. И тут приехала полиция.

При виде сине—белой машины с сиреной, питон развернулся и выпустил хулигана. Полиция забрала и пьяницу, и питона, но пьяницу — насовсем, а питона час спустя привезла обратно и поместила на дерево.

Полиция объяснила, что к змею никаких претензии не имеет — границ необходимой самообороны он не превышал, при появлении законной власти, немедленно освободил задержанного, и вообще его действия полностью вписываются в понятие «citizen arrest».

Эту историю показывали в наших новостях чуть ли ни целиком — вся сцена с хвостом неизвестного происхождения была заснята камерой безопасности одного из кафе.

Баллада о тараканах и их проблемах

Как—то на работе прохожу мимо кабинки Кейт Джонстон и слышу странные сдавленные звуки. Кейт — очень милая хипповая дама лет шестидесяти — и вся контора знает, что у нее пошаливает сердце. Открываю дверь и вижу — сидит совершенно багровая Кейт и истерически булькает в телефон. Извиняюсь. Уползаю. Минут через пять Кейт заходит ко мне и рассказывает. Звонила ее подруга, которая работает в Олимпийской деревне в Хомбуше (это район такой, там в 2000 Олимпиада была, фантастика, поезда по расписанию ходили — как при Муссолини). А работает она там старшей по лягушкам. Дело в том, что в полукилометре от Олимпийского комплекса есть здоровенный котлован, где обитают какие—то исключительно редкие лягушки. И чтобы они не дай бог не пострадали, Олимпийский комитет приказал их всех радиофицировать и создать специальную службу наблюдения. Ну вот, а той ночью был аврал и переполох. Какая—то лягушка покинула родной котлован, пропрыгала из Хомбуша в Конкорд, сожрала там двух тараканов и вернулась домой. (Уж не знаю, как они вычислили тараканов — лягушка, конечно, радиофицирована, но тараканы—то вряд ли…) Так вот, мало что они всю ночь ее отслеживали (этих лягушек в мире всего несколько тысяч, из них 800 в этом котловане), так на них теперь валится комиссия — разбираться, чего эту тварь зеленую так потянуло на конкордских тараканов. Каких именно ей условий дома не досоздали, что она за восемь километров кормиться двинулась? Вот тут Кейт и потеряла самоконтроль. А подруга обиделась.

А средний таракан — 6–7 см в длину. Бывает до 10. И еще они летают.

Дополнение. В конце января у меня полетела новая плита. Две конфорки приказали долго жить. Звоню в страховку. Приезжает ремонтник, такой себе англичанин—англичанин — сразу видно, что только с родного острова — весь в розовых пятнах: под наше солнышко подставился. Смотрит он на плиту и говорит «Переключатели перегорели. Это наверняка тараканы. Их морить надо». И дальше следует лекция о том, как опасны тараканы рядом с электроникой, как их легко морить — и так далее. А сам товарищ все это время панель разбирает. А я уже понимаю, в чем дело, и жду. Вещает он, что они там у нас вообще расплодились — раз два переключателя… И тут панель снимается и видим мы с двух сторон поджаренного австралийского летучего таракана длиной так сантиметров в 7. Англичанин сказал нечто вроде «хххх», а я тактично промолчамши.

Несколько месяцев назад наша телестудия показывала программу про Леона Термена — был такой инженер и музыкант, создатель терменвокса (первого электронного инструмента), а также товарищ, налаживавший Сталину систему прослушивания в Кремле. (В интервью — ему было 93 года — говорил, что никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал — аппаратуру они сделали хорошую, но чудовищно дорогую. С помощью его жучков вожди могли подслушивать разве что друг друга. «А против этого, — говорит Термен, — я ничего не имел».) Так вот, а за кадром там все время звучит этот его терменвокс. Ощущение достаточно тяжелое — в Голливуде этот инструмент использовали, чтобы озвучивать всяких пришельцев из космоса и прочих маньяков. В четверг Термен вышел в эфир, а в пятницу утром звонит нам на центральный терминал какой—то тип и просит кого—то из тех, кто делал передачу. Дежурный, ничтоже сумняшеся, переключает его на меня — субтитры—то мои. И я получаю волну горячей благодарности. Тип рассыпается в мелкий порошок, благодаря меня лично и всю контору в целом за несравненное удовольствие, которое мы ему доставили. «Видите ли, у меня три мастифа. Как только начался фильм, они уселись перед телевизором — и так и просидели все полтора часа, не отводя глаз от экрана, покачиваясь в такт и даже пытаясь подвывать. Я не знаю, что они там слышали, но они были счастливы. Спасибо вам огромное». И повесил трубку. Все это называется «художник нашел свою аудиторию».