Командировка на дуэль

А в городе Перми (тоже, кстати говоря, вполне хлебном) об этих очередях не догадывались. И когда на стол заместителя председателя облисполкома тов. Попова легло письмо от суксунского рабочего П. Иванова, произошел переполох.

— Если это действительно так, — гневно сказал тов. Попов, — то выговором тут не отделаются.

И письмо срочно переслали в Суксунский райисполком с требованием немедленно разобраться и принять строжайшие меры.

В райисполкоме, надо сказать, переполоха не возникло. Там и без письма П. Иванова ведали о хлебных очередях, но, вероятно, ждали соответствующего сигнала свыше, чтобы засучить рукава.

Конечно, когда прибыли указания относительно хлеба, то и на эту проблему навалились всем миром. Или точнее — всем райисполкомом.

Перво-наперво принялись сортировать все причины на субъективные и объективные.

Объективных наскреблось так скудно, что все сразу поняли: испечь оправдательный каравай не удастся. Как говорится, дрожжи не те. Ибо, во-первых, мукой для хлебопечения Суксун обеспечен в изобилии. А во-вторых, мощности самого хлебопечения используются в районе всего на 43 — 45 процентов: можно выпекать до тридцати тонн хлеба, а производится лишь около тринадцати.

Но имелось кое-что и оправдательного свойства. В райисполкоме даже составили реестрик причин по убывающей. Нехватка автофургонов-хлебоперевозок — это раз. Знойное, давно переросшее рамки субъективности пьянство директора хлебозавода А. Желтышева — два. Ну, и три — периодическая недоукомплектованность завода рабочей силой. Дело в том, что трудятся там в основном женщины. А у женщин, как взрослым читателям известно, есть одна особенность — время от времени они уходят в декретный отпуск. Возникла двусмысленная закономерность: хвосты хлебных очередей удлинились прямо пропорционально росту суксунского населения.

Тщательно подбив все объективно-субъективные бабки, председатель райисполкома пригласил на беседу председателя райпо Спицына.

— Послушай, Спицын, пора реагировать. Твои предложения?

— Просить облисполком воздействовать на облпотребсоюз в смысле получения двух автофургонов.

— Дельно.

— Просить урегулировать вопрос с декретами.

— Кого просить?

— Облпотребсоюз.

— Думаешь, им удастся это отрегулировать? Лучше сформулируем так: провести общее собрание родителей. Ну, а теперь самое главное. Надо кому-нибудь оторвать голову. Кому?

— Как кому — Желтышеву!

— Справедливо. А кого обяжем улучшить?

— Желтышева.

— Кому поручим впредь обеспечить?

— Желтышеву.

— Постой, но ведь мы уже запланировали оторвать ему голову. Как же он впредь обеспечит?

— Мда, неувязочка. Отрыв оставим в резерве. А пока запишем: предупредить.

— Нас могут не понять.

— Строго предупредить.

— Нет, лучше уж так: строжайше!

Беседа, оформленная в виде решения райисполкома, упорхнула в облисполком. В облисполкоме ту часть, которая касалась фургона, немедленно перепечатали на глянцевой бумаге и переслали в облпотребсоюз, придав таким образом скромной районной просьбе авторитетный оттенок областного требования.

Но облпотребсоюз тоже в совершенстве постиг тонкое искусство реагирования. На бумаге он горячо заверил, что все нужды поселка Суксун приняты близко к сердцу и аппарат союза готов помочь суксунскому хлебоиспечению всем, в том числе и простыми автофургонами.

Вопрос был исчерпан до последнего зернышка. Везде — в райисполкоме и райпо, в облисполкоме и облпотребсоюзе — жалобу рабочего П. Иванова увенчали ликующие слова: «Меры приняты». Причем приняты настолько окончательно, что возвращаться к исчерпанной теме просто бестактно. Заместитель председателя облпотребсоюза тов. Белоусов даже рассердился, когда председатель райпо тов. Спицын решился напомнить об обещанных фургонах. Рассердился и наложил резолюцию: «Думаю, что тон очень дерзкий». Надо ли уточнять, что никаких фургонов дерзкий Спицын не получил?

А в поселке Суксун по-прежнему не хватало хлеба, и рабочие двух заводов, отстояв смену у станка, простаивали еще по полсмены — у хлебных магазинов. Не говоря уже о порожних полках в Сызганке и Тебеняках, в Васькино, Нижне-Истекаевке, Верхне-Истекаевке тож.

И все это, повторимся, — при полном достатке мучных фондов, при бездействующих мощностях.

...Ташкент — город хлебный. И Киев, и Тюмень, и Кинешма... В какой кружочек на карте ни ткни — все сплошь хлебные города. А вот в Суксуне хлеб не столько имя существительное, сколько предлог. Прекрасный предлог для принципиального, нелицеприятного разговора о тех, кто с непостижимой ловкостью испекает бюрократические караваи. Вот такой вышины!

ИЗ ЧУЖОЙ ТАРЕЛКИ

Судья поднял руки, давая сигнал к окончанию игры.

«Забой», футбольная команда первой лиги класса «А», потерпела очередное поражение. На следующий день в кабинет начальника головного специализированного управления треста «Стальконструкция» Игнатия Валерьевича Пипетухина вошел моложавый мужчина в пиджаке спортивного покроя. Мужчина сел, горестно вздохнул и, многозначительно прищурив глаз, спросил:

— Ну как, видели?

— А что? — настороженно спросил Игнатий Валерьевич, у которого в тяжком предчувствии заныло сердце. — Что я должен был видеть?

— Значит, читали?

— В последние дни я ничего, решительно ничего не читаю! У меня, видите ли, с освоением фондов не совсем ладится. Я в кино уже два года не был...

— Хорошо, тогда я сам вам все расскажу. Это было похлеще любого кино! Мячу буквально некуда было деваться. Он уже практически лежал в воротах. Его не стоило забивать достаточно было просто подуть. Известные в городе лица, сидевшие рядом со мною на трибуне, даже закрыли свои лица руками. Ибо мяч — будьте мужественны! — мяч просвистел мимо ворот. Догадываетесь, в чем дело?

— Ничего я не догадываюсь! Я уже в кино два года...

— Хорошо, тогда я сам вам объясню... Представьте: человек не в своей тарелке. У него печальные глаза. По ночам он вздыхает тяжко, как лошадь в ночном. И даже легкая физзарядка его не бодрит, а огорчает.

— Может, он меланхолик?

— Нет, он полузащитник. Атакующего плана. Но в последнее время он потерял агрессивность и стал интересоваться, как проехать в Караганду. Представляете, чем это грозит?

— Караганде?

— Нам! Мы с вами можем вылететь!

— Куда?

— Не куда, а откуда! Из первой лиги, класса «А». Короче, теперь игра, любимая миллионами, зависит только от вас!

— Я играю только в преферанс. И то по маленькой. Впрочем, если миллионам нужно, я могу подуть...

— Не дуть нужно, а стимулировать! Или, скажу прямо, — платить! Полагаю, ставка вашего главного инженера вернет нашему полузащитнику агрессивность.

— А ставка нашего рядового инженера не вернет вашему полузащитнику агрессивности?

— Не забывайте о Караганде. Что же касается вратаря...

— При чем тут вратарь? Разве он у вас тоже не в своей тарелке?

— Именно! Футбольная команда — это единый организм. Что толку в забитом мяче, если пропустим два?

— Но я не могу зачислить главными инженерами весь этот ваш организм! У меня план, фонды, отчетность!

— А главным бухгалтером?.. Впрочем, нет, кто-то же должен нам платить,.. Ладно, так и быть, согласен на слесарей. Но премия — ежемесячно!

— И не просите — не могу!

— Просить?.. Зачем мне просить? Я просто позвоню.

— Откуда?

— Не откуда, а куда. Я позвоню лицу, которое закрывало свое лицо руками. Пусть там решают, нужны ли Кривому Рогу притаившиеся болельщики Караганды. Звонить?

— Не надо!

Розыгрыш стандартного положения завершился успешным взятием кассы. Половина «Забоя» отныне числилась слесарями специализированного управления. Оставалось побеспокоиться о другой половине. Впрочем, особых хлопот не предвиделось. К своему великому счастью, «Забой» обосновался в городе, который занимает не последнее место в списке индустриальных центров страны, и т. Мишутин, председатель городского спорткомитета, не сомневался, что если не первый, то второй или третий командир индустрии не устоит перед стремительной атакой.