Арифметика демократии (СИ)

Обычно, более таких прецедентов на курсе не повторялось, ибо, если ещё и были сомневающиеся, то после такого смеха их сомнения быстро рассеивались. И, поскольку никому не хотелось выглядеть понимающими хуже других, смеяться приходилось вместе со всеми, а когда уже посмеялся над чем-то, глупо было уже пытаться думать так же, как думал тот, над кем посмеялся. Непосредственные же виновники веселья, обычно, в обучении долго не задерживались и отчислялись, завалившись на каком-то экзаменационном вопросе, что ещё раз доказывало неправильность склада ума таких людей, которым не место в высших образованных слоях правового Общества.

В результате программы обучения участники Общества становились грамотными, что сто поделить на пять будет двадцать, сто поделить на двадцать пять будет четыре, а сто поделить на сто будет пять. И никто из прошедших обучение не говорил, что Закон не правилен математически. Ни те, кто получил по окончании курсов достойные должности, ни те, кто ничего не получил, кроме диплома. Так говорили только отсеянные в процессе учения, над которыми все смеялись, называя их недоучками. Ибо, что может быть более веским аргументом в пользу несомненной правильности Закона, как не то, что все образованные люди знают, что там всё правильно?

История десятая. К чему пришла система обучения

Помимо пониматики и зубристики была в правовом Обществе ещё и третья наука, называемая объяснятика. Официально объяснятика была нужна, чтобы готовить объяснятелей. В рамках этой науки изучалось, кому, что и как следует объяснять. Но при этом любой Верховный всегда должен был владеть этой наукой в совершенстве. Особенность же объяснятики была в том, что каждый участник Общества по-разному объяснял, зачем вообще она нужна. Некоторые объясняли так: "Но вот, например, есть объяснятель. Он знает, как объяснять обучаемым пониматику и зубристику. Его этому учили, когда готовили. Он знает, кого надо отчислять с курсов, как неблагонадёжного, а кого рекомендовать на продолжение учёбы, как перспективного. Он может объяснить, почему это надо делать. Он может объяснить, почему в Законе что-то не сходится, и почему это нормально, и почему так и должно быть. Он всё это знает, потому, что изучал объяснятику...". Но иные объясняли так: "Объяснятика - это когда на языке апельсинов кому-то объясняется, кто он и что он!". А иной вообще говорил так: "Не, объяснятика - это нечто совсем другое, и полностью её понять дано далеко не всякому!", и загадочно усмехался при этом.

Суть же объяснятики была в следующем. Когда происходил набор абитуриентов на высший курс, их тестировали на способность применять полученные пониматикой и зубристикой знания в общении на универсальном языке. Например, задавали вопрос:

­- Представьте себя в роли человека, претендующего на роль Верховного в обществе из ста человек, где вы один умеете считать до ста, а остальные только до трёх. Предложите свой вариант правильного законопроекта.

Часто бывало, что экзаменуемый отвечал, что каждому должно достаться по одному. Его спрашивали, сколько будет один поделить на нуль. Когда он отвечал один, или нуль, или вообще любое другое число, его спрашивали, чем проверяется деление. Он отвечал, что умножением, его просили проверить свой результат, результат почему-то не сходился, ему отвечали, что он не может правильно делить, и не годится для должности, имеющей отношение к делению апельсинов.

Аналогичное обычно происходило, что экзаменуемый при решении задачи о делении ста апельсинов на сто получал в ответе два или три, и даже четыре. Но бывали и случаи, когда задачу о делении ста апельсинов поровну на сто человек экзаменуемый решал числом десять, двадцать, или даже пятьдесят. Тогда их спрашивали:

- А что скажут марамуки?

- А всё равно, что они скажут. Я им покажу документ, который они сами подписали.

- А уверены ли вы, что они достаточно сознательны, чтобы отвечать за свои слова, и всегда действовать в соответствии со своими обещаниями?

- Нет.

- А что вы будете делать, если они скажут "Ничего не знаем, что мы там подписывали, но мы просто уверены, что всё не так, как мы договаривались, и этого нам достаточно, чтобы действовать вопреки договору!", и начнут делать революцию?

- Не знаю, об этом я ещё не думал.

- А вы подумайте, потому, что деление апельсинов - вещь очень ответственная, и, как инициатор закона, и вы будете нести ответственность не только за целостность своих апельсинов, но и ваших помощников. Если вы не знаете ответы, почему общество должно рисковать и доверить эту ответственную миссию именно вам?

- ...

- Ну, вы поработайте над этими вопросами, и, как надумаете что-то, приходите на переэкзаменовку.

Впрочем, бывало, что задачу о делении ста апельсинов экзаменуемый решал числом пять. Тогда его просили обосновать, почему именно такой ответ он считает правильным. И если он называл только ту причину, что это похоже на существующий закон, его спрашивали,

- А сколько будет пять поделить на нуль?

Впрочем, бывало, что на вопрос о причинах числа пят экзаменуемый отвечал иначе:

- Каждому должно достаться именно по пять, потому, что закон должен быть справедливым. А справедливость в первую очередь заключается в том, что распределяющий должен иметь ответственных полномочий соразмерно своему превосходству.

- А хорошо ли, когда один человек имеет превосходство над другими?

- Конечно, если это есть необходимое условие для проведения операций во благо общества.

- А должна ли уметь считать больше, чем до трёх, основная масса членов общества?

- Я это не в праве за них решать, у нас свободное общество.

- А если некоторая часть их умеет считать, скажем, до тридцати?

- Я должен взять их в свои помощники, чтобы с их помощью сэкономить время обществу, чтобы и его участники могли быстрее приступить к потреблению.

- А если в обществе есть ещё один человек, умеющий считать до ста?

В интересах общества мы должны объединиться, и как можно быстрее распределить роли в делении, и достичь в этом согласия.

- Ну, а если его концепция деления с вашей не совпадает, и он предлагает проект, где каждому всего по одному?

- Членам общества будет лучше, если каждый получит по пять, и мой долг сделать всё, чтобы общество выбрало самый лучший вариант.

- А почему тогда каждый не может получить по десять?

- Потому, что сто апельсинов нельзя поделить так, чтобы каждому досталось по десять.

- Вы можете это доказать?

- А что тут доказывать, когда это видно даже невооружённым глазом.

- И что, всегда, когда кому-то видна какая-то неравномерность, это доказывает неправильность деления?

- Нет, неправильность может считаться неправильностью только тогда, когда она может быть доказана.

- А чем доказывается неправильность позиции одной из сторон в споре?

- Неспособностью ответить, исходя из своей позиции, на те вопросы, которая задаёт другая сторона, и не способностью задать такие вопросы, на которые бы другая не смогла бы ответить.

- И на какие же вопросы не сможет ответить тот, кто умеет считать до ста, если он возьмёт себе десять апельсинов?

- Ему будет трудно ответить на заявление "Ничего не знаем, что мы там подписывали, но мы просто уверены, что всё не так, как мы договаривались, и этого нам достаточно, чтобы действовать вопреки договору!".

- А каковы, по-вашему, идеальные условия деления апельсинов в обществе?

- Идеальные условия - это когда каждый не обязан учиться считать, если ему по каким-то причинам это затруднительно, а закон на себя берёт функцию всё распределить и предоставить ему всё то, что ему полагается по справедливости.

Так, на языке высшей объяснятики экзаменующие объясняли экзаменуемому, чего от него хотят, и чего не хотят, а он, в свою очередь объяснял, что понял, и понял правильно, и что на его понятливость можно всецело рассчитывать. Проводить такую процедуру проверки могли только высшие объяснятели, в своё время прошедшие её тоже, и получившие эту ответственную миссию из рук самого Верховного. Прошедший экзамен мог, в случае свободной вакансии, получить должность высшего объяснятеля. А роль высшего объяснятеля была очень ответственной и почётной, ибо именно из них выбирали приемника Верховному, когда его место освобождалось.