Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ

Нефтяником будешь!

В начале 90-х годов группа немецких бизнесменов приехала в Россию, желая наладить деловые отношения с нашими нефтяниками. К тому времени по миру уже поползли слухи о том, что в России можно быстро сделать хорошие деньги. Особенно в нефтяном бизнесе. И многим западным бизнесменам срочно захотелось стать русскими нефтяниками.

Бизнесмены представляли солидную фирму. Чтобы показать русским, насколько серьезны их намерения, они привезли гуманитарную помощь голодающим во имя реформ россиянам.

Наши чиновники этот благотворительный шаг оценили по-своему. Раз немцы такие щедрые, их можно будет «подоить». И устроили приехавшим в течение недели ежевечерние приемы, во время которых было съедено продуктов больше, чем привезли немцы. При этом все дни в тостах говорилось о том, как тяжело нынче России от нехватки западных инвестиций на пути реформ.

Немцы, которые с детства привыкли считать каждый бутерброд, даже спросили у кого-то из чиновников: а кто за все это платит? «Никто», – не задумываясь, ответил чиновник. «Как никто?» – не поняли немцы. «Ну, государство», – пояснил чиновник. После чего мне пришлось долго им объяснять, что государство и «никто» – у нас одно и то же.

В то время я руководил одним из крупных фондов, через который была распределена часть привезенной, как мы тогда говорили, «гуманитарки». Я тоже присутствовал на банкетах и даже иногда сопровождал довольных приемом немцев в их экскурсиях по Москве. Они поняли, что меня многие знают. При встрече со мной улыбаются, разговаривают. Двое из группы попросили меня полететь с ними в Тюмень, чтобы помочь провести переговоры с настоящими тюменскими нефтяниками. За это моему фонду была обещана и впредь гуманитарная помощь. Выступлений у меня в то время не было. Россия от шока гайдаровских реформ лежала в нокдауне. Я согласился. В надежде на новые впечатления взял записную книжку.

И я не ошибся. Записи пришлось делать уже в самолете, поскольку кое-кто из пассажиров летел стоя, словно ехал в трамвае. Немцы не могли на это не обратить внимания. И неуверенно спросили: «А разве до Тюмени недалеко?» Что я мог им ответить? Что правительство и народ в настоящий момент живут каждый своей жизнью? У каждого своя халтура. И у летчиков тоже. Подошли к командиру экипажа безбилетные, попросили: «Водила, подбрось до Тюмени, а?» «Мест нет», – ответил командир. «Не боись. Мы смирно постоим, никому мешать не будем. Очень надо, пойми, водила». Водила понял.

И вот теперь человек семь летели стоя, держась за спинки кресел. Некоторые, чтобы скоротать время, пили баночное пиво. Один, который стоял возле моего немца, уже напился и пытался на него облокотиться. С банки капало на клетчатые качественные немецкие брюки. Немец дергался, однако отодвинуться ему было некуда. Да еще пассажир справа, видимо, из очень средней Азии, извините за подробности, снял туфли. Не знаю, как далее прилично описать эту пикантную ситуацию. Впрочем, думаю, наши читатели не раз сами в нее попадали. В блокноте же я тогда записал: «Я не был на Первой мировой войне, но мне кажется, такой газовой атаки немцы не испытывали с 1914 года». Но больше всего их удивляло то, что никто из пассажиров на эту атаку не реагировал. Вроде бы это для них – привычное дело. И даже когда подали еду, все стали есть как ни в чем не бывало. Немец же нашей закалкой не обладал. Он не выдержал, вынул небольшой дорожный дезодорант и побрызгал вокруг себя. Сделал этакую парфюмерную «дымовую завесу». После чего неожиданно даже для меня проснулось лицо среднеазиатской национальности, толкнуло немца в бок и грубо спросило:

– Зачем испортил воздух?

В Тюмени нас встречали уже не чиновники, а действительно настоящие нефтяники. Животы у всех – как рюкзаки альпинистов. Несмотря на тридцатиградусную жару, все в пиджаках и при галстуках. Галстуки параллельно земле на животах лежат:

– Здравствуйте, рады приветствовать! Много наслышаны. Из Москвы звонили – сказали, нормальные мужики, хоть и немцы. Дело делать могут. Так что не будем тянуть. Сегодня вечером обсудим все контракты в бане.

В первый момент немцы думали, что переводчица неправильно что-то перевела.

– В бане? Контракты?

– Да, в бане.

– А почему в бане?

В этой поездке я превратился для них в главного объяснялу:

– У нас так часто бывает. Это знак особого расположения и доверия. Так что, если хотите стать действительно нефтяниками, не вздумайте отказаться.

В гостинице тому немцу, что поглавнее, дали лучший – в прошлом обкомовский – люкс. Три комнаты, огромная гостиная, обои и ковры цвета взорвавшейся плодоовощной базы. В четырех углах гостиной – четыре люстры, у каждой по четыре плафона. Они, как сопла ракет, угрожают с потолка. Но… нигде нет выключателей. После пустых попыток найти хотя бы один мой немецкий друг, как всегда, обратился ко мне:

– А где у вас обычно выключатели?

– Посмотри в шкафу.

Прямо от двери во всю стену раскинулся шкаф. Я к тому времени был уже опытным гастролером. Много колесил по российским загогулинам, подобное видел не раз. Знал, что администрация гостиницы покупает за безналичные как можно больше мебели. Потом начинает распихивать ее по всем углам. Шкафы обычно громоздкие, заслоняют выключатели, розетки. Тогда вызывается плотник или столяр с лобзиком, вырезаются дырки в задних или в боковых стенках шкафов – и выключатели оказываются внутри.

– В шкафу – выключатель? – переспросил немецкий друг.

– Да, внутри.

– Ты что, юморист?

– Я-то юморист, но тем не менее советую заглянуть в шкаф.

Немец открыл дверцы шкафа. Осторожно открыл, как будто тот заминирован. Смотрит, перед ним на задней стенке, у самого пола, – красавец выключатель. Секунды три они с выключателем смотрели друг на друга. После чего немец так же осторожно закрыл дверцы и снова открыл их. С первого раза не поверил! Выключатель снова оказался в шкафу.

Забегая вперед, скажу, что вскоре ему этот процесс даже понравился. Открыл дверцы шкафа, включил свет, засветились сопла ракет по углам, закрыл дверцы шкафа… Покидая Россию, он, словно чеховский герой, прощался с любимым шкафом. Обещал ему, что у себя на родине в память о России сделает точно такой же и будет этим процессом угощать гостей.

У второго немца был полулюкс. Это означало, что в нем стояла итальянская сантехника только наполовину. Например, кран с золотыми каемками, а раковины под ним вообще нет. Правда, администратор успокоила:

– Это пока. В следующем сезоне поставят. Приезжайте. Вам понравится.

Зато кран установлен на редкость аккуратно. Струя из него попадала точно в сливную дырку в полу, словно сантехник при его установке использовал высококачественную прицельную оптику.

Душ тоже итальянский. Но его держатель замурован нашими ребятами в стенку на уровне пупка. Вселившийся в полулюкс немец немножко понимал по-русски. Он сам спросил администратора, причем спросил очень корректно:

– А если я хочу помыться весь?

– Поверните душ ситечком вверх и дайте побольше напор воды. Не понимаете, что ли? На вас будет сверху капать.

Поскольку немцы не знают, что у нас при банях обязательно имеются банкетные залы, они решили перед баней сходить в гостиничный буфет. В этот переходный период российской экономики в буфетах даже бывших обкомовских гостиниц были только остатки тех продуктов, которые завещала нам к концу перестройки вялая советская власть. То есть килька, засиженная мухами, печенье «Октябрьское» и отечественные полубритые курицы, вернее, крылышки от них и иногда ножки. Как будто это не курицы, а маленькие вертолетики. Еще порой в таких буфетах залетным продуктом бывал кефир. Наш кефир, который комками вываливается из бутылки.

– Нам кефир, пожалуйста, – попросили немцы.

– Сначала сдайте пустую посуду, – категорически отрезала буфетчица.

– Но мы только что из Германии.

– Ничего не знаю, надо было посуду взять с собой, раз так кефир любите. А то все вон берут, а посуду не возвращают.