Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ

– Товарищ Задорнов, извините, что беспокою. Вы меня помните? Вы же тут все знаете. Я завтра улетаю в Ханты-Мансийск. Мне надо корешам в подарок галстуки выбрать. Могли бы помочь?

Судя по его растерянному, недовольному взгляду, а также по одежде, за границей он до этого был только в Польше или в Болгарии.

– Вам галстуки корешам помоднее нужны? – спросил я.

– Помоднее, помоднее, – уверенно подтвердил он.

– Тогда вам как раз сюда. – Я показал на яркую, золоченную как корпус дешевых гонконгских часов вывеску «Версаче». – Уверяю вас, кореша будут довольны. Пойдемте. Если надо, я вам даже помогу.

Мы зашли. Я уверен был, что этот наш заход в «Версаче» окажется просто шуткой. Мой спутник увидит на галстуках сочетание узоров с ценой, представит в них своих корешей на берегу Иртыша, в галошах и с удочками, рассмеется, и мы уйдем. Но я ошибся.

– Ух, какие галстуки! – восхитился он. – Почем? По 150? Корешам будет в самый раз.

– Вы, серьезно? – Я подумал, что он меня хочет разыграть. – За углом я вам покажу точно такие же галстуки, но раз в сто дешевле.

– Не, нельзя, я корешам покупаю. Только, товарищ Задорнов, помогите мне с этой разобраться, – он показал на продавщицу.

Должен в этом месте сделать свое обычное отступление, чтобы дальнейшее стало более понятным даже не очень понятливому читателю.

То было время, когда не только наши кореша не знали о Версаче, но и Версаче ничего не знал о наших корешах. Пройдет всего пара лет, я расскажу об этой истории по телевизору, легкое для слуха слово «Версаче» полетит горьковским буревестником над российскими просторами, и редкий россиянин не запомнит его. Знатоки моды рассказывали мне, что Версаче одно время не мог понять, почему вдруг именно русские набросились на его галстуки. Кстати, именно он первым начал принимать на работу в свои магазины русских продавщиц. Не столько ради языка, сколько для соответствия психологии российского покупателя. Сейчас во всех главных городах мира в магазинах ведущих дизайнеров непременно есть русские привлекательные продавщицы, которые обязаны привлекать не только клиентов, но и их деньги. К сожалению, сам Версаче умер, так и не узнав, что именно мне он обязан резким нашествием русских на его моду. Многие советовали потребовать с него процент за скрытую рекламу, сработавшую на подсознание в лучших традициях Запада.

Однако возвращаемся к моему спутнику из Ханты-Мансийска. Подошла продавщица:

– Чем могу помочь?

Я объяснил, что мой друг хочет выбрать галстуки в подарок своим коллегам. Его вид вызвал у нее сомнение в серьезности этого намерения, но все-таки она подвела нас к самому большому стенду галстуков. Галстуки висели на этом стенде в два ряда. Как на брусьях. Каждый ряд – метров на пятнадцать. Мой спутник шел, разглядывая их, как некие диковинки. За ним я. За нами продавщица. Наконец он остановился и уверенно сказал:

– Я возьму вот эти три галстука, эти пять, эти семь и последние три метра верхнего ряда.

Я перевел. Продавщица спокойно, совершенно не реагируя на масштабность покупки, повесила себе на руку сорок восемь галстуков. Я же про себя быстренько посчитал: 48 по 150, некоторые по 200 долларов. Удивился, почему не удивилась продавщица? Обычный американский, даже богатый, покупатель в таких магазинах больше двух-трех галстуков не берет. При этом требует за третий максимальной скидки, расплачивается кредитной карточкой и, довольный, если была скидка, уходит.

– Это всё? – спросила меня продавщица.

– Это всё? – спросил я своего спутника.

– Всё, – ответил довольный спутник.

– Всё, – перевел я продавщице. – Ему достаточно.

Втроем подошли к кассе. Продавщица, у которой еще никогда не было покупателей из Ханты-Мансийска, разложила галстуки на прилавке и, показав на них рукой, спросила опять-таки у меня:

– Что из этого всего джентльмен будет покупать?

Только в этот момент я понял, почему она прежде не удивилась. Ей и в голову не могло прийти, что джентльмен хочет купить все. Однако мое дело – правильно переводить.

– Она спрашивает: что из этого вы будете покупать?

– Она че, дура, что ли? – удивился мой спутник. – Я все буду брать.

Перевел:

– Он сказал, что будет покупать все.

– Как все?!

Выражение ее лица сможет представить себе лишь тот, кто когда-нибудь видел глаза глубоководного дальневосточного краба. Так называемые фасеточные. Как телескопчики, вернее, перископчики.

– Откуда этот господин? – поинтересовался крабик.

Какое я испытал наслаждение за наших корешей, с гордостью отвечая:

– Он из Ханты-Мансийск-Сити.

– Это что, такая богатая страна?

Очевидно, «Ханты-Мансийск» звучало для нее как нечто такое, что рядом с Монте-Карло.

Перископчики уже начали убираться на место, поджиматься. Она подошла к компьютеру и задала опять-таки обычный для нее вопрос:

– Как ваш друг будет расплачиваться?

Она имела в виду какой кредитной карточкой, так как далеко не каждая кредитка имеет дневной лимит на такую сумму.

Перевел:

– Она интересуется, как вы будете расплачиваться?

– Чего?! – Теперь на того же краба стал похож мой спутник. До сих пор он знал только два способа расплатиться: деньгами и натурой. – Чего она от меня хочет?!

Я, как мог, пояснил:

– Не волнуйтесь, она о другом. У вас карточка есть?

– Нет у меня никакой фотокарточки.

Я понял, что наш с ним разговор ни к чему толковому не приведет. Поэтому ответил за него сам:

– Он будет платить наличными.

Перископы выдвинулись из своих ячеек на максимальную амплитуду. Американцы вообще боятся носить в карманах наличными больше пятидесяти долларов. А тех, кто носит подобные суммы, компьютер ставит на учет в ФБР. Я хотел об этом предупредить моего спутника, но не успел, потому что в это время ее перископчики сфокусировались на чем-то справа от меня и застыли в неподвижности. Наш кореш вынул из своих габаритных штанин пачку-кирпичик стодолларовых купюр, перетянутых резиночкой от бигуди. Послюнив палец, со скоростью счетной машинки отсчитал ей несколько положенных тысяч. По проворным движениям пальцев нетрудно было догадаться, что они на это дело тренированы, как будто это действие для них ежедневное.

Я почувствовал, что в этот момент продавщице захотелось навсегда уехать в Ханты-Мансийск. Именно этот Сити стал городом ее мечты. Она была так заворожена тем, как иностранец отсчитывает новенькие стодолларовые купюры, что успела за это время упаковать в фирменный кишкообразный пакет только один галстук.

– Она что, каждый галстук будет так упаковывать? У меня нет времени! – возмутился мой кореш. – Мы еще должны купить подарки женам моих корешей. Пусть сложит все вместе в пакет.

Каким унижением для продавщицы было увидеть ее гордость – галстуки Версаче – без упаковки, в полиэтиленовом пакете, сваленными лапшой! Еще она хотела дать сдачу. Но гость из города ее мечты сдачу не взял. Сказал: некуда мелочь класть, и так все карманы раздуты.

Не зная, чем быть полезным такому клиенту, негр-секьюрити подхватил мешок с лапшой и услужливо понес подарок корешам Ханты-Мансийска за нами до дверей.