Просто сказка... (СИ)

Куда ж тут подашься? И отправился я бродить по Руси. То с каликами перехожими, то с гуслярами, а напоследок со скоморохами. Бродил-бродил, да так нигде и не прижился. Петь да лицедействовать научился, плясать, а уж в свисте мне равных не было. Как засвищу - птицы умолкают, дивуются. Вот и прозвали Соловьем.

Соловей сорвал былинку, сунул в рот и принялся жевать. Прочие безмолвствовали.

- А так Григорий я, по батюшке Отрепьев. Да еще мужики как меда хватят, так со смеху покатываются, Самозванцем кличут. Все из-за Ильи. Прослышал он где-то, что на Киевском тракте Соловей объявился, так и примчался на битву. "Выходи, - кричит, - я тебя одолею да в Киев отвезу. Полно тебе детушек малых сиротить да народ живота лишать!"

- А я, надо сказать, тогда от ватаги своей отбился. В речке мы купались, так шутник какой-то порты мои спрятал. Все одемшись, один я как есть натуральным остался. Туда-сюда - нету. "Ну, говорят, семеро одного не ждут, мы пока потихоньку двинемся, а ты как обмундирование свое отыщешь, так нас и догонишь". Найти-то я нашел, да не догнал...

Застала меня в лесу ночь, так я, от лихих людей да от зверья голодного на дерево залез - там ветви навалены оказались, да и заснул. А поутру слышу - кричит кто-то, аж листья сыплются.

Я спросонья-то слов и не разобрал, уж больно громко он зыкнул, Илья, да и выглянул из гнезда, нет, чтобы отсидеться, вид сделать, что ушел по надобности. Глядишь, и обошлось бы. Он же, как завидел меня, словно окаменел. Потом спрашивает, тихо так, а у самого, вижу, лицо кровью наливается: "Ты кто ж это будешь, щучий сын?" Чую я, врать негоже, и отвечаю честь по чести: "Соловей я..." "Соловей?! - взревел Илья, да так, что я вместе с гнездом с дуба рухнул. - Соловей?! Ах же ты, самозванец! Ужо постой!"

Схватил бревно, что и вдесятером не поднимешь - и на меня. Еле-еле ноги унес. Хорошо, он меж дерев с этим бревном-то и застрял, а то не сносить бы мне головы.

- Чтоб Илья, да вот, за здорово живешь, не разобравшись, да на кого с кулаками полез, не токмо что с бревном - это ты, хозяин, уж не серчай, а такую пулю отлил - с разбегу не перепрыгнешь, - покачал головой Иван.

- Ну, не то чтоб уж совсем за здорово живешь... - протянул Соловей, затем махнул рукой и продолжил, как в омут головой. - Промашка у меня с Ильей вышла. Раз как-то, я еще тогда со скоморохами бродил, повстречали мы ладьи, что ушкуйники волоком тащили, не помню уж, где, так я у них медведя сторговал. Могутный такой медведь, добротный, одна беда - старый. Весь седой, я бы даже сказал - белый какой-то. Да может, они его и сами покрасили, чтоб цену вздуть, мол, чудо чудное, диво дивное. Но старый-то он старый, а видели б вы, как он цыганочку с выходом плясал. И трепака мог, и гопака, и чардаш. Я на него почти все гривны свои ухлопал, а остальные на жеребенка иноземного, ишиас называется.

Соловей свистнул, и из-за кустов, меланхолично что-то пожевывая, неторопливо вышел оседланный ишак.

- Ты не смотри, что он маленький, мешки таскать способный, телегу волочь, меня возит, правда, медленно очень, - но тут хулы на него не положу. Сомнения вот есть. Какой-то уж больно маленький да неказистый. Сколько не кормлю, каким был, таким остался, не растет. То ли не в коня корм, то ли болен чем, а и то сказать, может сглазили, может объегорили. Я уж сколько бился, и к знахарям ходил, и в семи росах купал, и травами волшебными окуривал, все без толку... Второй это у меня. А первого - того я Илье за коня иноземного и продал... Не знал я, что он богатырь... Да и не был он тогда еще богатырем, а так, мужиком-деревенщиной...

Слушатели, хоть и крепились как могли, а все ж таки не сдюжили и дружно покатилсь от хохота.

Ну, раз уж свела нас дорожка с Соловьем, обратимся к исследователям и постараемся понять, что же он из себя представляет и воспользуемся трудом В.Я. Проппа, выдающегося российского и советского ученого, "Русский героический эпос", изданной в 1958 году. Но как бы ни была она интересна, увы, приведем из нее выдержку в значительном сокращении.

"На Киев обычно есть две дороги: одна окольная, другая прямоезжая. Но прямоезжей дорогой давно уже никто не ездит, так как на этой дороге засел Соловей-разбойник, который не дает проходу ни пешему, ни конному.

Мнение Всеволода Миллера и других, видевших в нем разбойника, не подтверждается ни одним из записанных текстов. Слово "разбойник" следует понимать не в буквальном, а в более широком, обобщенном смысле, подобно тому как слово "вор" в народном языке имеет очень широкое значение. Соловей-разбойник никогда никого не грабит. Что в народном понимании Соловей не рассматривается как разбойник в узком смысле этого слова, видно по тому, что существует другая былина, в которой поется о встрече Ильи с действительными разбойниками, по-народному именуемыми "станичниками". В этой былине Илья наталкивается на шайку грабителей: они хотят его ограбить, он же пускает свою стрелу в дуб, разбивает этот дуб в щепы и тем наводит на разбойников страх и разгоняет их шайку или даже убивает всех до единого. Былина о встрече с разбойниками часто контаминируется с былиной о Соловье-разбойнике; это означает, что былина о станичниках и о Соловье-разбойнике, а следовательно, и действующие лица их - явления совершенно разного порядка. Когда народ говорит о разбойниках, он называет их разбойниками или станичниками и заставляет действовать по-разбойничьи. Соловей же не разбойник в обычном понимании этого слова.

Чтобы решить вопрос о том, чем в народном сознании представляется Соловей-разбойник, необходимо рассмотреть весь ход встречи с ним Ильи.

Препятствие, ожидающее Илью на пути между Киевом и Черниговом, чаще всего в былинах именуется "заставой". Неоднократно говорится о трех заставах - о лесе и болоте, о реке, о Соловье-разбойнике. Легко заметить, что "лес", "болото" и "река" являются эпическим утроением. Трех застав нет, а есть только одна: Соловей находится в лесу и очень часто у реки.

Слово "застава" в былине имеет очень точный и совершенно определенный смысл. В былине об Илье и его сыне на богатырской заставе находятся лучшие богатыри и охраняют государственные границы и подступы к Киеву. Застава - это пограничный сторожевой пост, задерживающий нарушителей границы.

Но в отличие от этой богатырской заставы застава Соловья ? вражеская. Соловей преграждает путь на Киев, и в этом состоит главный вред, наносимый им...

Дорога заросла лесом, ее давно уже нет, и многие певцы поют о том, что Илья эту дорогу прокладывает, чтобы добраться до Соловья.

Такая роль Соловья устойчива по всем былинам. Никакого другого вреда он не наносит. Он не похищает женщин, как змей в былине о Добрыне-змееборце, и он не грабит людей уже потому, что мимо него никто не проезжает...

Из былин невозможно составить себе ясное представление об облике Соловья. Самое имя его говорит, что он имеет птичий облик, и это подтверждается целым рядом деталей. Он всегда сидит на деревьях, на дубах. Он летает...

Слыша, как Илья Муромец мостит мосты, он летит ему навстречу.

Иногда, впрочем весьма редко, упоминается и о его гнезде... Подстрелив Соловья, Илья привязывает его к седлу или кладет его "во тороки", то есть в ременную сетку, как делают с дичью. Но дать более подробное описание этой птицы по былинам не представляется возможным. Подстреленный Соловей падает отвесно вниз "как овсяный сноп", и есть случаи, когда Илья подхватывает его на лету и привязывает к седлу.

С другой стороны, Соловей представляется одновременно и человеком, но человеческие атрибуты его упоминаются гораздо реже, и они более бледны. Он громаден, "туша страшная"; Илья берет его "за желты кудри"...

Соловей не обладает ни физической силой, ни оружием, ни смертоносными когтями или клювом и т.д. Он обладает только одним оружием: он свистит с такой силой, что все живое падает мертвым, дрожат горы, трясется земля, вода мутится с песком, деревья падают...