Лучшие байки от «Юморынка»

В пятидесятые годы была популярна юмористическая песенка «Часы». Заканчивалась она такими строками:

И вот эту песенку переделали в традициях политической сатиры тех лет. А именно: сравнивали с этими испорченными часами английский и французский парламенты, американский конгресс... И заканчивали ее славословием по поводу кремлевских курантов:

Так вот. Однажды на гастролях по Колпашевскому району эту сатирическую песенку исполнял со сцены Сергей Королев. Вот он спел о том, какой прогнивший парламент в Англии. Потом о том, что и Американское правительство скрипит... Потом, что и французы выжили из ума... Наконец добрался до Курантов:

И тут за кулисами мелькнуло знакомое лицо. Сергей Александрович на миг отвлекся и... нечаянно спел дальше первоначальное:

... И сам обомлел. В зале стояла напряженная тишина. Такой политической сатиры наши люди еще не слышали...

В местном отделении ГБ он провел всю ночь...

Сижу я как-то в кафе с очаровательной девушкой. Пьем сухое вино. И так случилось, что девушка случайно пролила вино себе на мини-юбку... Мокро. И она под столиком стала эту юбку быстро-быстро потрясывать – чтобы высохла побыстрее...

Вот сидим мы, беседуем... Я случайно обернулся и вижу: напротив стоит огромных размеров грузин и внимательнейшим образом смотрит под наш столик. Заметив мой взгляд грузин, смутился и отвернулся. Но прежде одобрительно сказал мне: «Горячая женщина!»

Кстати, о грузинах. Был я как-то в составе туристической группы в Грузии, в небольшом городишке. И вот по радио объявили, что ожидается солнечное затмение. Я решил сфотографировать это явление, купил камеру, снял... А на следующий фотоаппарат из гостиницы украли. И много других вещей. Не только у меня.

Позвонили мы в местную милицию.

Минут через двадцать появляется эдакий грузинский Мегрэ – с пышными усами, в кепке-аэродроме, но – с трубкой в зубах:

– Проедем в отделение, – говорит он с сильным акцентом.

Мы поехали. «Отделение» – малюсенькая избушка с одной комнатой. В комнате – скамья для посетителей и ширма, за которую нас «Мегрэ» по очереди заводил. Зачем он это делал, непонятно, слышно было все насквозь. Каждому он задавал два вопроса:

Первый:

– Чито у вас украли?

Потерпевший перечислял. После этого звучал второй, поражающий своей простотой, вопрос:

– Кито у вас украл?

... Опросив всех, «Мегрэ» и его помощник вновь посадили нас в газик, и поехали по городу. Вот они остановились перед одним домом и резво выскочили из машины. Из дома раздались крики, грохот, грузинские ругательства... Потом «Мегрэ» пригласил нас в дом и показал на кучу сваленных на полу вещей:

– Потерпевшие, есть ли среди этих предметов украденные у вас?

Таких не оказалось, и мы поехали дальше. Вломились в следующий дом, и там все повторилось... Так продолжалось до вечера. Мы посетили домов пятьдесят... Потом они отвезли нас в гостиницу поужинать, а после ужина приехали снова и вновь отвезли нас в «участок».

«Мегрэ» опять вызывал нас за ширмочку и показывал вещи, спрашивая:

– Это ваше?

И действительно, все наши вещи были у него. Мы просто диву давались, где он их все-таки раздобыл...

Ну, и под конец он поразил меня еще раз.

– Это ваш бумажник? – спросил он у одного из потерпевших.

– Мой.

– Что в нем било?

– Паспорт и билет.

«Мегрэ» проверил, все правильно. «Получай, дорогой». Дошла очередь до меня, он показывает мне фотоаппарат:

– Ваш?

– Мой.

– Что в нем било?

– Пленка «Кодак».

Он преспокойно открывает аппарат, вытаскивает пленку, само собой, засвечивая ее, читает:

– «Кодак». Все верно. Получай, дорогой...

Так и не получилось у меня похвастаться снимками солнечного затмения.

– Прямо не знаю, неужели то, что я байки люблю, у меня на лбу написано? Сажусь недавно в такси, машина трогается, и водила сразу же начинает: «А еще такая история была...»

А историю он поведал следующую. Будто бы в армии он служил при штабе, водителем начальника ВАИ (кто не знает – это военная автоинспекция). «Так вот, – рассказывает он, – будят меня однажды среди ночи: „Иди к телефону, полковник твой тебя вызывает“. Подхожу, шеф мой командует: „Бегом в автопарк, выезжаем на ДТП“. Я прикидываю: если мой полковник самолично среди ночи на ДТП собрался, дело, значит, серьезное...

И, правда. Едем за город, и он мне объясняет, что какой-то наш солдатик за рулем заснул и прямо в гражданский дом въехал. Пол стены снес. Ему-то трибунала однозначно не миновать, а вот гражданский ущерб возместить – проблема...

Приезжаем и видим: загородный домик одноэтажный, кирпичный. Половины стены и вправду нет, а из огромной дыры в ней торчит задница «66-го». Заходим, уже приготовились к тяжелому разговору, и видим неожиданную картину.

В доме толпа народу, все навеселе, музыка играет танцы... Солдатик наш сидит посреди комнаты, пьяненький, на коленях у него девица какая-то. Все довольны и счастливы, нас встречают, как дорогих гостей...

А когда мы узнали, в чем дело, то полковник мой уже и не знал, то ли под трибунал водилу отдавать, то ли благодарность ему объявить. Дело в том, что, оказывается, въехал он в комнату, в которой уже семнадцать лет парализованная девушка неподвижно лежала. А как он въехал, девушка эта вскочила и побежала... Шок ее излечил. Вся родня ликует, и тут же солдатика сватают: «Ты вылечил, ты и женись... Такая, вот, история...»

– Чего только не бывает в жизни. Мне рассказали, как один наш начинающий дипломат в Африку поехал. В первый же день надрался там виски, пришел в гостиницу, жара страшная, ни кондиционеры, ни вентиляторы не помогают. Он морозильную камеру открыл, руки-ноги туда засунул, да и уснул по пьяни...

А утром его в Москву экстренно самолетом доставили – с обморожением конечностей. У африканских врачей нет опыта лечения такой травмы.

Чужая страна – потемки. Есть такой писатель – Милн. «Винни-Пуха» написал. Так вот, у писателя этого есть племянник. Языковед, специалист по русскому языку. Тоже Милн.

Это давно, лет двадцать назад было. Съехались на какой-то симпозиум в Москву со всего мира лингвисты-славянисты. И Милн среди них. Только сам он больше на Винни-Пуха больше похож. Маленький, толстенький холерик.

На банкете в честь открытия форума выпили хорошенько, и Милн своих русских коллег попросил рассказать все, что можно о знаменитой русской ненормативной лексике. О мате, то бишь. Ну, наши, конечно, рады стараться. Они говорят, он торопливо себе в тетрадь все записывает: само словечко, в каких случаях употребляется, как видоизменяется...