Рамаяна по-русски

Когда он вернулся, медленно и нерешительно шагая и чересчур внимательно рассматривая траву у себя под ногами, то обнаружил Романа глядящим куда-то вдаль безумными глазами и говорящим с самим собой и со Светой:

– Милая, прекрасная, единственная моя! Я знаю: ты просто хочешь подразнить меня! Ты хочешь напугать меня и поэтому спряталась где-то неподалёку. О, Саха-Джахи! Руки твои! Не прячься от меня, моя маленькая богиня! Мой Светлячок! Очи твои! Неужели тебе не кажется, что эта игра слишком затянулась? Неужто ты ещё не насладилась моим страхом потерять тебя и не посмеялась вдоволь над моим горем? Ты убежала в берёзовую рощу? Довольно, не шути, ты убиваешь меня! О, Светичка! Бёдра твои! Вернись, сердце без тебя опустело! Нет! Ракшасы унесли и сожрали мою Свету. Поэтому её нигде нет! Моя жена слишком разумна и добра, она не станет смеяться над моими слезами и продолжать прятаться, видя моё горе! Девочка моя, неужели тебя съели ночные бродяги? Где ты? Вернись! Моя единственная радость, моя любимая! Я отправился в лес с тобой, а в Москву возвращусь один. Что скажу я людям? Меня станут называть трусом и предателем. А если Иван Иосифович сурово спросит меня: «Куда ты дел мою дочь?» – мне нечего будет ему ответить. Что я смогу сказать ему? Он сойдёт с ума от горя! Сначала отрежет мне голову, а потом сойдёт с ума. Земля и небо опустели без тебя, Светичка моя! Я не могу жить без тебя! Пусть Лёха возвращается домой один. Он скажет Брату: «Правь Москвой всегда». И расскажет людям о пропаже Светички и о моей смерти.

Рома то плакал, то смеялся, то падал навзничь, теряя сознание, а очнувшись, продолжал потерянно бормотать:

– Демоны ночи унесли её, мою ненаглядную, мою сладкую, мою нежность, мою радость, жизнь мою! Она кричала, надрываясь, из последних сил, когда эти звери разрывали её беззащитное тело на части! Света, из уст которой всегда лился лишь мёд сладких речей, кричала, умирая в безжалостных лапах этих чудовищ! Где теперь лежит её бездыханное тело, изувеченное и обезображенное этими гнусными варварами? Наверное, она звала меня жалобно, как раненая антилопа? Или она пошла собирать цветы, увлеклась и задержалась на лугу у реки? Нет, она никогда не ходила туда без меня! Она так пуглива и осторожна! Солнышко, скажи, куда спряталась моя Светичка? Скажи скорей, или я умру от горя! Ветер, ты играл в её волосах! Скажи мне, где она?..

– Брат! – прервал бред Романа Алексей. – Будь мужиком! Мы должны найти её.

– Что?! – спросил Роман. – Её съели дикие звери? Или ракшасы? Ты нашёл её беленькие обглоданные косточки?

Алексей протянул брату жёлтый лоскут – и Ромыч узнал рукав любимого и единственного платья Светы.

– Там, – указал Лёха направление, откуда только что пришёл, – шагов двести, не больше.

На соседней поляне братья обнаружили развороченную взрывом груду железа, которая ещё совсем недавно была «Пушпакой». Было понятно, что в летательном аппарате сгорело изнутри и снаружи всё, что могло сгореть. Из пустых глазниц иллюминаторов ещё курился слабый дымок. В воздухе неприятно пахло коротким замыканием.

– Здесь был бой, – сказал приходящий в себя Роман, осматривая поляну.

Обогнув остов звездолёта, молодые лучники обнаружили Гату, отрубленные крылья которого были отброшены далеко в стороны.

Роман склонился над птицей и произнёс:

– Прощай, мой верный друг! И спасибо тебе: ты храбро бился – и пал в неравном бою.

Гата вдруг открыл глаза и по-человечьи произнёс:

– Равана.

44. Пусть своё рожденье проклянут они!

Обыскав близлежащий лес, братья обнаружили место, на котором, вне всякого сомнения, совсем недавно кто-то боролся: редкая высокая трава была примята упавшим телом, кругом виднелись следы босых ног Светички и отпечатки огромных протекторов рифлёных подошв армейских ботинок. Неподалёку Алексей обнаружил разорванную гирлянду, которую Ваидехи сплела накануне из лесных цветов. За одну из нижних веток близстоящей берёзы зацепился и висел на уровне глаз серебряный браслет с маленькими бриллиантиками и омкарой – свадебный подарок короля Джона Видехи дочери. Браслет возник неожиданно прямо перед носом Ромыча. Царевич вздрогнул, протянул руку – и браслет упал ему на открытую ладонь.

– Лам-хрим-омммм… – зазвенели в ушах Романа маленькие колокольчики.

– Светичка, – беззвучно одними губами произнёс князь-изгнанник.

– Рам-ям-кшамммм… – засмеялись колокольчики радостно, будто узнали того, в чью ладонь лёг заветный браслет.

Роман вытащил из-за пазухи висящий на шее на простом пеньковом шнуре холщовый мешочек с горстью родной московской земли и бережно опустил находку в него.

– Будь у сердца, – прошептал князь.

Браслет успокоился и затих, обдав грудь Ромыча прохладным потоком Любви Всепроникающей.

Лёха подбежал, держа в руках смятую и разорванную гирлянду, совсем недавно сплетённую митхилкой. Роман взял гирлянду, осмотрел её и уронил под ноги. Потом он выхватил из-за спины меч, который свистнул, рассекая воздух, и срубил наискось берёзу, толщина ствола которой превышала толщину бедра воина. Берёза обиженно осела и, накренившись и цепляясь ветками за стоящих рядом подружек, рухнула наземь.

– Ромка, успокойся! – выкрикнул Лёха.

Роман посмотрел ему прямо в глаза и, распаляясь от своих же слов, стал гневно говорить, постепенно переходя на истошный крик:

– Демоны и оборотни решили отомстить нам! Что теперь с моей несчастной Светой? Они убили или сожрали её! Кто сумеет успокоить меня и объяснить, почему ту, которая была образцом добродетели, которая была ангелом во плоти, съели, будто она не прекрасная женщина королевской крови, а бессловесное животное? Будто она – простой кусок мяса? Что теперь стоит сострадание? Чем оно является? Бормотанием тупых губошлёпов, называющих себя богами?! Я вызываю их на битву! Лёха, брат, сегодня ты увидишь, как я объявлю войну всему живому! Я буду крушить и уничтожать всё, что движется и всё, что на собственное несчастье попадётся мне под руки! Я разорву на части всех и испепелю всё! Убью всех без жалости и без исключения – и останусь один! А потом убью себя! Никто не скроется от моего меча и моих стрел. А когда кончатся стрелы и сломаются мечи, я буду душить и рвать на части гномов, гоблинов, ракшасов, ангелов, людей, богов, акул, китов, слонов, пингвинов, кобр, львов, драконов и крокодилов! Небо потемнеет от страха и планеты превратятся в пыль! Я сотру в порошок горы и уничтожу океан! Если Брахма не возвратит мне мою малышку, мою Светичку, я уничтожу его вместе с прошлым и с будущим! Я уничтожу даже память об этом мире! Я даже не знаю, что сделаю! А перед тем как навсегда исчезнуть, они все увидят собственную смерть в моих глазах! Увидят и станут ничем! Ни одна живая душа во всех мирах не найдёт себе спасения! Через пять минут, Лёха, ты узришь Вселенную, выплеснувшуюся из берегов! Я вылью её в небытиё, как выливают грязную воду из дырявого корыта!