Сталин шутит...

— Я просил швейцарского сыра, а мне подали голландский.

Гурмана надо было поставить на место, и Сталин поинтересовался:

— А вы с ним что, разговаривали, господин премьер-министр?

— Почему вы стали так умерены в еде и питье? — спрашивает Сталин Черчилля.

— У меня сильный гастрит, и доктор сказал, что он неизлечим.

— Мы можем вас вылечить.

— Как?

— Гастрировать.

— Какой вы жестокий, мистер Сталин. Мне мои юристы рассказали: у вас браконьера, который глушил рыбу, вместо штрафа приговорили к 15 годам. Да и всплыло-то всего две-три рыбешки. Ужас.

— А разве господину Черчиллю не сообщили, что вслед за рыбешкой всплыла поврежденная подводная лодка. Мне мои юристы рассказали, что в Англии за это полагается виселица.

Черчилль часто пытался навязать Сталину дискуссии о демократии, правах человека. Он заявил: «Если это правда, что говорят о Ваших репрессиях против несогласных с советской властью, то совесть у Вас черна, как Ваши усы», — «Какая есть — такая есть, — меланхолично согласился Сталин. — Но если судить о ней по растительности на лице, то у Вас совесть отсутствует напрочь».

Популярность диктора Всесоюзного радио Юрия Левитана была столь велика, что ходил анекдот.

— Товарищ Сталин, когда кончится война?

— Левитан скажет.

На переговорах в Потсдаме в 1945 году Сталин и Трумэн во время перерыва случайно одновременно оказались в туалете. Переводчики, как полагается, находились рядом. Сталин медленно, чтобы не исказили смысл, произнес:

— Это единственное место в капиталистическом мире, где все, от президента до рабочего, могут с полным правом и свободно взять средства производства в собственные руки.

Говорят, Трумэн вздрогнул и пустил струйку мимо писсуара.

В других интерпретациях фигурирует не президент США, а министр иностранных дел Великобритании Э. Бевин. С этим весьма реакционным деятелем, правым лейбористом, хотя и выходцем из рабочей семьи, связана более конфузная история.

На каком-то приеме он с подковыркой сказал советскому министру иностранных дел А. Я. Вышинскому, происходившему из семьи польских аристократов, что тот изменил своему классу. В контексте это означало: ничего, мол, хорошего нельзя ожидать от предателя. Вышинский был остер на язык: «Мы оба изменили своему классу, господин Эттли».

На той же Потсдамской конференции американцы спросили у Сталина: «После того, как немцы в 1941 году были в 18 километрах от Москвы, Вам, наверное, приятно сейчас находиться в поверженном Берлине?» — «Царь Александр дошел до Парижа, — глядя на них, как удав на кроликов, ответил Сталин».

Трумэн и Черчилль хотят уязвить, подловить Сталина и спрашивают:

— Кого из нас троих, по вашему мнению, бог причислил бы к хорошим парням, а кого к плохим?

Сталин недоумевает:

— Я высказал свое мнение непосредственно богу, и не только о нас троих, но вообще о всех людях Земли. Бог растрогался и послал каждому хорошему человеку собственноручно написанную благодарность… Как? Неужели вы не получили эти письма?

Трумэн, озлившись от проигрывания Сталину на дипломатическом фронте, попытался высмеять Красную армию:

— Что это за солдаты, которые ни дня не могут прожить без водки и мата…

Сталин согласился:

— Да, их трудно сравнивать с американскими солдатами, которые целую неделю могут прожить без кока-колы и проституток.

А этот анекдот любила рассказывать детвора, которая не в пример нынешней была в послевоенные годы немало политизирована и патриотизирована. Действие опять происходит в Потсдаме в 1945 г.

Трумэн пригласил Сталина в свою резиденцию. В гостях Сталину захотелось в туалет по-большому. Только сделал он свое дело, как почувствовал: что-то мягко вытерло его снизу. Он обнаружил в унитазе чудо американской техники — автоматическое устройство для подтирания. Вернувшись в свою резиденцию, Сталин приказал изготовить такое же, поскольку готовился пригласить Трумэна в гости и тоже хотел его удивить. Но времени было мало, инженеры не успели, и Берия посадил скрытно за унитазом охранника со щеткой. Приехал Трумэн. В конце застолья отправился в туалет по-большому. Трумэн был поражен, когда щетка прошлась по его заднице нежнее, чем он даже привык. Он наклонился над унитазом, чтобы получше рассмотреть чудо-технику. Охранник принял президентское лицо за недопротертую задницу и той же щеткой снова прошелся по нему. Трумэн обиделся, и началась холодная война.

Сталин и Трумэн заспорили, чья страна более демократичная.

Трумэн: «Любой сотрудник моего аппарата может выйти на лужайку у Белого Дома и крикнуть, что он не согласен с Трумэном, и его никто не арестует».

Сталин: «Нашли чем хвастать, да у нас любой гражданин может подойти к Кремлю, кричать, что он не согласен с Трумэном, и, уверяю, ему тоже ничего за это не будет. Даже поощрить могут…»

Трумэн был непреклонен и категоричен:

— Наши системы несовместимы. Обе они противопоказаны друг другу.

Сталин был мягок и предупредителен:

— Вы совершенно правы, капитализм несовместим с нервной системой и противопоказан ей…

В подобных анекдотах Сталин как будто принижен. Но это только на первый взгляд. Не говоря о том, что их рождала атмосфера демократии и вольности без кавычек.

1945 год. В кремлевской бухгалтерии Сталин расписывается в ведомости на получение зарплаты и спрашивает: «Почему за февраль так мало начислили?» Бухгалтерша, щелкавшая на деревянных счетах, недовольно отрывается от работы: «А с четвертого по одиннадцатое число кто в Крыму гулял?» — «Но, простите, я не гулял. Я был занят важным делом на конференции, в которой участвовали американский президент и английский премьер-министр», — «Знаем мы вас, мужиков, чем и с кем вы занимаетесь в Ялте без жен…»

— Ты где пропадал? — закричал Малыш, увидев Карлсона.

— Полетел я прогуляться до Москвы, — рассказал Карлсон. — Над Кремлем меня чуть не сбили, поймали и привели к товарищу Сталину. А он говорит, что у них война и нехватка авиационных моторов. Короче, меня вставили задом наперед в истребитель, и я тоже воевал.

И Карлсон к зависти Малыша показал тому медаль «За победу над Германией».

Потсдамскую Конференцию стран-победителей в 1945 году почтил визитом сам господь бог. Поздоровался со всеми участниками. Стоя пожал руки американскому и английскому лидерам. А Сталину пожал руку не вставая с кресла. Все замерли. У Сталина поднялась бровь, и он с суровой вопросительностью посмотрел на всевышнего.

— Знаю, знаю, — поспешил тот ответить на немой вопрос. — Но как только я встану, ты сразу сядешь на мое место, и все начнут аплодировать тебе, а про меня забудут.

В 1949 г. маршал К. К. Рокоссовский по просьбе польских коммунистов был направлен Сталиным в Польшу, чтобы помочь новой народной власти укрепить вооруженные силы. Рокоссовский до 1956 г. трудился на поприще зампредседателя Совета Министров и министра обороны ПНР. В среде военных ходил каламбур:

Рокоссовский попросил Сталина отменить его назначение в Польшу:

— Не хочу менять советский мундир на польский.

Сталин назидательно поднял палец:

— Мне дешевле на вас одного надеть польский мундир, чем всю польскую армию переодеть в советские мундиры.

Сталин, закуривая, чиркнул спичкой, но спичка не зажглась, а только зашипела. Чиркнул еще раз — то же самое. «Вызвать министра деревообрабатывающей промышленности». Тот срочно прибыл.