Швейцария на полкровати (рассказы и повести)

Да Галка уже раскусила: такие "предметы", дай волю, не пожалеют беззащитную женщину.

"Не зря баб на фронт не берут, - позже вспоминала, - вроде стою, не падаю, а коленки ты-ды-ды-ды. В бедрах ничего, а ниже ходуном ходит..."

Первая реакция была из разряда - спасайся, кто может. Рви к людям без оглядки!

Да с ногами, что дрожат-подкашиваются, далеко ли уйдешь? В два счета накроют и зададут жару.

"Ружье успею достать", - оценила свои физические возможности.

Превозмогая дрожь, вскарабкалась на стол ослабшими ногами.

"Куда она лезет?" - удивились мужики.

А "она" уже слазит.

С ружьем.

И пусть коленки вибрировать не перестали, увереннее на душе сделалось.

Что теперь запоете, ясны соколы? Смелые, шаг вперед!

Курок взвела, на главного ствол наводит. Грамотно, согласно боевой инструкции действует: первым делом ликвидируй командный пункт, обезглавь противника, посей в его рядах панику.

"И так захотелось пальнуть, - рассказывала позже. - Сил нет, как зачесался палец жимануть на курок".

Стреляла Галка раз в жизни, в первый год замужества. Заряд был с дымным порохом. Конфузно вышло. В банку трехлитровую с пятидесяти шагов всадила заряд, только осколки брызнули, но и сама слетела с катушек. Отдачей в сугроб кинуло, только валенки сверкнули.

Помня стрелковый опыт с падением, наведя ружье, соображала: "Выстрелю непременно брякнусь. И возьмут тепленькую".

Так обмозговывалось одна половина дилеммы "стрелять - не стрелять?" В случае личного оглушения бой заканчивался поражением. Тем более, следующий патрон находился на первом этаже, в тумбочке.

Вторая часть гамлетовских терзаний упиралась в жуткое "вдруг попаду?"

Желание пальнуть назло врагам было такое, что еле сдерживала палец на спусковом крючке. Но не для уничтожения незваных гостей. Логика чисто женская: и хочется стрельнуть, и убивать жалко.

Поверх налетчиков открывать огонь боялась по причине того самого закона подлости. Если баба в небо целит, как пить дать, кому-нибудь в сердце наповал угодит.

Такие мысли в голове мечутся из угла в угол. В конце концов Галка решает: полезут через забор, открываю стрельбу. А там уж как кривая вывезет.

Налетчик, которого на мушке держала, под решительным дулом без всяких дилемм попятился за яблоню, а потом ломанулся через малинник, хруст, как от медведя, пошел.

Галка глядь - второй тоже исчез.

"Ага, испугались, сволочи!" - опустила ружье.

Села в бессилии на табуретку. Опасность миновала, а ноги по инерции продолжают трястись. И сердце им в такт заячьим галопом наяривает.

Но постепенно успокоилось...

Взяла Галка простыню, можно, наконец, спать укладываться, взмахнула белоснежным полотном во второй раз за вечер и во второй раз замерла. Внизу, у Омки, у самой воды, утка крякнула, а выше, на обрывистом берегу, другая ей отвечает. Потом еще раз перекрякнулись.

Сроду утки в здешних угодьях переклички не устраивали.

"Окружают!" - снова затыдыдыкали в страхе коленки, сердце от стресса хватануло порцию адреналина и тоже сорвалось в бешеную скачку.

Не долго думая, Галка поставила табуретку на стол и полезла в захоронку, откуда ружье достала. Отверстие было чересчур скромных размеров. Да уж какое есть. Быстрей-быстрей, пока "утки" не налетели, протиснулась в него вместе с ружьем и руками-ногами. Табуретку, прежде чем бесследно скрыться под крышей, предусмотрительно отбросила.

Все - лежим, не дышим.

Дышать-то особо нет места, теснота, как в гробу. Но длинном. Вперед-назад можно ползком передвигаться, в остальных направлениях - никак. Зато попробуй найди в таком месте. Обняла ружье, уши в ночь нацелила. Как там "утки"? Окружают? Или в другие края "кормиться" наладились?

Вроде молчат...

Трусливая дрожь в коленках стала проходить. На смену - от холода началась. Ильин день миновал, погода на осень температуру повернула. Галка уже неделю верблюжьим одеялом на даче укрывалась. А тут один халатик из ситчика. Ружье душу зарядом на волка греет, тело - отнюдь. Наоборот, ствол холодит кожу.

Маялась так до рассвета. Глаз не сомкнула. Какой сон, когда и "утки" могут нагрянуть, и холодно так, что плакать хочется! А плакать - нарушать маскировку - нельзя...

С рассветом осмелела. Время татей миновало, можно из укрытия выбираться. Хоть чуток поспать перед работой.

Сунула голову на выход, а не пролазит.

"За ночь доски сели или голова распухла от бессонницы? - растерялась Галка. - Как же вчера мухой проскочила?"

И вспомнился рассказ матери, та на пожаре, когда дом родной горел, тяжеленный сундук с приданым вытащила. Который сдвинуть с места не могла в спокойное время.

"Как же я выйду?" - и так и сяк пытается протиснуть голову на волю.

Расширить отверстие путем ломания тоже не получается. Борыска на совесть дом сделал. И пространство узкое, не размахнуться что есть силы. Все же изловчилась, ударила прикладом по краю доски. Той хоть бы хны, а ружье не выдержало топорного обращения, бабахнуло. Курок, как был с вечера взведен на "уток", так и находился в боевой готовности.

Заряд с жутким грохотом просвистел над ухом. Галка упала, как при том памятном, первом в жизни выстреле. На этот раз вперед лицом нырнула. И так удачно, прямо в дырку. Голова проскочила, как маслом намазанная. Но в тазобедренном районе Галка застряла. Ненадолго. В затормозивший район, в мягкую его сферу, последовал удар острой боли. Ножевой. И еще один. Отчего с воем и так свободно, будто враз похудела на пару размеров, вывалилась наружу. Плечом в стол. Массировать ушибленное место было недосуг. Согнувшись в три погибели, как от пуль на передовой, нырнула в дом, дверь за собой захлопнула.

Из-под крыши летели осы. Заряд, предназначавшийся ворогам, угодил прямо в осиное гнездо. Но дроби на всю злючую семейку не хватило. Выжившие после обстрела особи ринулись в ответную атаку.

Заперлась от них в доме, села на кровать без простыни. И тут же вскочила от обострения осиной боли.

Дней пять потом сидеть не хотелось. "Я постою", - кокетливо отказывалась в автобусе.

- Уйди! - говорила Борыске, когда тот шутя замахивался шлепнуть пониже спины. - Не мог отверстие шире сделать!

- На одностволку, а не на двустволку рассчитывал! - смеялся муж. - А ты полезла...

- Ума нет - считай калека! - крутила пальцем у виска Галка.

И больше грома в тот садово-выгодный сезон боялась ночевать на даче одна.

ПОДАРОК ПОДРУЖАЙКЕ

Года не случалось, чтобы Галка Рыбась не поздравила стародавнюю подругу, вместе техникумовский хлеб ели, Валентину Воронову с днем рождения. Гуляли - дым коромыслом, огонь столбом. С песнеплясами и другим отрывом от будничного состояния.

На этот раз Галка не помышляла о гульках до упаду. С некоторых пор Валентина воцерковилась. Муж Анатолий нетвердый оказался по части алкогольного выпивания. Пока дети в сопливом возрасте произрастали, еще туда-сюда - время от времени вспрыскивал за воротничок. Позже регулярно стал на пробку натыкаться. И мужик-то не опойка какой-нибудь. Голова на плечах, и руки не в карманах. А тянет и тянет к горлышку. Уже и сам не прочь остановиться, да разошлись вороные под откос...

Главный центр соблазна - гаражный кооператив, где автолюбители большие любители запузырить. Атмосфера пропитана вопросом: не послать ли нам гонца за бутылочкой винца? И всегда с положительным ответом.

- Ну, ходи туда со мной! - огрызался Анатолий на ругань Валентины.

- Ты что, дите неразумное? Пасти тебя?

Однажды Галка с ними за грибами поехала. Чуть время к вечеру наладилось, Анатолий заегозил: "Хватит пни обнюхивать! Пора домой!"

- Знаю, где у тебя свербит! - Валентина ему. - Торопишься в гараж глыкнуть.

- Не надо шороха без пороха! - обиделся муж. - У тебя одно на уме!

- Это у тебя одно, как бы застаканить!

- Ну, поехали-поехали вместе!

- А давай! - Галка говорит.