Рамаяна по-русски

Ромка ложиться и не собирался, решив провести тёмное время суток на часах. Он навязчиво приставал к Свете, сначала гоня её спать, а потом, когда совершить это изгнание не удалось, принялся убеждать её вернуться в столицу вместе с Людмилой. Говорил Ромыч долго, нудно, аргументированно и безрезультатно.

В конце концов, их беседа у костра увенчалась длинным монологом Светы, которая громким шёпотом произнесла:

– Всё, что ты сейчас говоришь, муж мой, постыдно и недостойно уст воина, носящего оружие. Не заставляй меня думать, Роман, что ты – слабая разумом женщина. И запомни: мой отец хорошо объяснил мне, какой должна быть настоящая жена. Кто угодно из родственников может пользоваться привилегиями высокого родства и избирать себе более лёгкий путь. Но долг жены следовать за своим мужем, куда бы он ни направлялся. Для женщины ни отец, ни мать, ни брат, ни дети, ни она сама, а только муж является Путём. Не смей гнать меня: я пойду за тобой хоть в лес, хоть на костёр. И не спорь: не дай Бог тебе узнать, каков он, гнев женщины!

Невидимое за пеленой тумана солнце разбудило утро. В белом тумане близ молчащей реки было тихо. Все звуки ещё спали. Ромка, не в состоянии говорить, молча глядел на воду, крепко обняв закутанные в одеяло плечи Светы. Лицо Романа выглядело слегка растерянным. Её лицо было серьёзным и спокойным.

Тишину спугнул нежданный конский топот. Если судить по звуку, коней было не меньше десятка. А крики выдавали сидящих на них всадников. Роман мягко подтолкнул Светлану к укрытию, а сам взялся за меч. Можно было, конечно, при случае, стрелять на звук, но сначала стоило выяснить: кого привлекло на берег Дона туманное утро. Лёха подал условный сигнал, передразнивая кукушку.

Топот приближался. Роман отошёл в сторону, противоположную тому месту, где укрылись Лёха и женщины. И отошёл вовремя. Всадник вылетел на поляну неожиданно и, в последний миг, заметив кромку воды, дёрнул поводья на себя. Конь взметнулся на дыбы так, что чуть не завалился на спину. Огромный и мускулистый, он несколько мгновений стоял свечой на задних ногах, оглушённый протяжным криком седока:

– Тпрруу!..

Услыхав крик, скачущие следом сбавили шаг, а на поляну уже вышли, ведя коней в поводу.

Секундой раньше первый всадник легко соскользнул с коня и склонился над кострищем.

– Угли ещё тёплые, – прозвучал знакомый Ромке голос.

– Брат, ты? – подал голос из тумана Роман.

Брат порывисто развернулся и шагнул навстречу. И крепко обнял Рому. Потом отстранился и спросил:

– Ты зачем уехал? Почему меня не дождался?

– Прости, мой король, – Ромик встал на левое колено и склонил голову.

– Ты что, Ромка?! – Брат встал перед Романом на оба колена и схватил его за руку.

Именно эту мизансцену и увидели спешившиеся всадники и покинувшие укрытие спутники Ромыча. Они тут же принялись усиленно и деликатно молчать и старательно делать вид, что не слушают разговор двух братьев. Тем временем Брат говорил:

– Они все идут следом. Вся Москва. И Подмосковье. И Тульский Оружейный Завод. Огромная армия. Папа Джо умер от горя, когда понял, что ты действительно ушёл. По крайней мере, такова официальная версия. Мама Катя имела беседу со мной и вынуждена была признать тот факт, что сильно погорячилась. ЦСКА проиграл на своём поле с неприлично разгромным счётом мценской «Сельхозтехнике». Газзаева уволили и всех бразильцев повыгоняли. Ромка! Мы просим тебя вернуться!

– Тюю!! – разочарованно перебил новоявленного монарха воин с симпатичной бандитской мордой. – Я-то думал: догоним – и порешим беглецов! А тут, блин-душа, телячьи нежности!

– Стенька, – оборвал вздохи разочарования подчинённого Брат, – говорить будешь, когда я тебя об этом попрошу. Понял?

– Как скажешь, твоё величество. Только не по-людски это.

– А как, по-твоему, по-людски?

– Знамо дело как, – осклабился Стенька и принялся объяснять: – догнали, нагайками забили, мечами посекли, конями потоптали – и вся недолга. Так-то вот с беглецами надо, твоё величество.

– Да как ты смеешь, Степан?! – крайне изумился Брат. – Перед тобой же сам Роман! Три дня назад он был наследным принцем!

– Мало ли что когда было, – пробурчал недовольный разбойник.

– Кроме того, родственник он мне, брат единокровный.

– Подумаешь: брат! Ежели к вопросу рационально подойти, то вам, твоё величество, чем меньше будет братьёв, тем сподручней на троне сидеть…

– Замолчите сейчас же, подъесаул Разин! – в голосе Брата появились нотки учительницы начальных классов. – Как вам не совестно, право?!

– Ладно, твоё величество, поступай, как знаешь, – ответил Стенька и добавил, думая о чём-то своём: – придёт время, со всеми разберёмся.

– Что ты сказал? – переспросил молодой король.

– Я грю: рано или поздно правда горку возьмёт, и зло будет наказано, – пояснил Степан.

– Вот это верно! – согласился Брат и продолжил: – Рома, я догнал тебя, чтобы сказать следующее. Возвращайся домой и правь страной. Я отрекаюсь от предлагаемого мне престола. Королём должен быть ты.

Над поляной повисла тишина. Видимо, собравшиеся пытались вспомнить, был ли в истории человечества до Сотворения Мира по православному календарю подобный прецедент. Но в те стародавние времена, в которых уважаемый читатель волею случая сейчас оказался, историческая наука ещё не получила современного развития, отрывочные сведения были скудны, народ на поляне собрался большей частью необразованный, а Ромка тайны веков в тот момент разглашать не стремился.

Наконец, Роман спугнул тишину и прервал бесплодные размышления окружающих. Он сказал:

– Братишка, я не могу принять от тебя столь щедрый подарок. И вообще, подарки – не отдарки. Понял?

– И что мне прикажешь делать? – возмутился Брат. – Все вокруг только и твердят: Ромка – настоящий король! Я и сам это отлично знаю. Мало ли, каких дров наши предки наломали? У нас своя голова на плечах. Возвращайся и правь страной! – Брат вытащил из-за пазухи скипетр и державу и неловко попытался сунуть их в руки Роману.

Ромка отскочил от атрибутов власти как ошпаренный:

– Ну и шуточки у тебя, Братанчик! Припрячь атрибуты, это тебе не игрушка! Хорошенько припрячь!

– Не стану я ничего прятать! – с отчаянием в голосе провозгласил Брат. – Раз ты уходишь, пусть всё горит синим пламенем!

Братья принялись горячо дискутировать друг с другом. Брат убеждал Романа сесть на трон и править страной отныне и до веку. Ромка отвечал в духе того, что на фига ему эта морока сдалась, правь, мол, сам, а меня оставь в покое.

Пока продолжались дебаты, ставшие причиной краткосрочного двоевластия, Стеньки Разина и след простыл. Сказывают, он форсировал Смородину в другом месте, порешил на том берегу пару-другую Змеёв Гаврилычей, степного хана Бабай-агу и, спустя какое-то время после описываемых здесь событий, основал казачью вольницу, которая пуще всего прославилась тем, что ухитрилась утопить в речке Ра персидскую княжну Лягушку-царевну. Правда, за достоверность сведений о Стеньке и княжне ручается не автор, а последовавшая вслед за событиями народная молва, которая, как известно, хотя и никогда не врёт, но приукрасить и вывернуть всё наизнанку может и, что особенно, заметьте, примечательно, любит.

Ещё окрестные лешаки, покуривая чагу на брудершафт и посмеиваясь – больно уж неправдоподобной байка была! – долгонько муссировали пророненную бегущим сквозь бурелом Стенькой фразу:

– Подралися два братушечки из-за власти. Один кричал: забери её себе, – другой отвечал: а на кой она мне сдалася? – после этого, сказывают, Стенька долго громко и неадекватно, мягко говоря, смеялся. Досмеялся даже до того, что попал в трясину, из которой его местная русалка за малу лепту натурой вызволила.

Кроме оного, на пеньке у ёлочек Алексей, Людмила и сопровождавший Брата Малюта Скуратов заметили маленького человечка в сереньком пиджачке и с бородкой клинышком. Человечек аккуратно стенографировал беседу, протекающую на поляне и, потирая потные ладошки, оптимистично бормотал себе под нос: