Есель-моксель (несерьезные рассказы)

- Что совершал? - спросил издевательским тоном.

Лешка в сторону Нинки посмотрел. Выручи, дескать. Язва Нинка "выручила".

- Мармелад, - прошептала.

- Мармелад совершал, - победно произнес Лешка.

И стал Мармеладом. За что Нинка, конечно, получала подзатыльников.

В тот день она все же сумела упросить мать отпустить на танцы. Для компенсации проделки с киселем пришлось дрова в поленницу сложить, пол выскоблить, стайку убрать...

Зато вечером побежали с Валькой на главное молодежное мероприятие. Танцплощадка представляла из себя тесовый настил, огороженный по краям деревянной решеткой. На ограждение Нинка с Валькой, недолго думая, и взгромоздились. А че - хорошо. Всех видно как на ладони.

Мармелада с Валерой еще не было видно.

Девушек не смущало, что за их спинами обрыв начинался. Земля, густо поросшая крапивой и другими лопухами, круто уходила вниз метров на двадцать с гаком. И гак метров десять... Лететь и лететь при случае. Девки, во избежание неприятностей в тылу, ногами не болтали, а зацепились ими за решетку ограждения.

Внизу не передать картина открывалась. Во все стороны обширный заливной луг. Как и полагается, упирался он в заливавшую его по весне реку. Даже в две реки. Сначала в одну с километр упирался, а потом в другую не так длинно. Дело в том, что за спинами у девушек две реки сходились. Та, что поменьше, называлась Улуйка, она спешила к месту впадения не с пустыми руками, с заливным лугом. Чулым благосклонно принимал ее вместе с подарком, но, показывая, кто главнее, заливной презент у села ограничивал высоченным берегом. На верхотуре и стояла пятачком некрашеного дерева танцплощадка.

Красота за спинами девушек, сидящих на решетке, разворачивалась в тот вечер исключительная. Улуйка, речка еще не таежная, а за Чулымом уже тайга. Туда солнце, полыхая пламенем, после которого гари не бывает, село. К кульминационному моменту нашего рассказа оно утихомирило пожаронеопасный огонь, последние краски сворачивало над тайгой... Чулым под ними солидно воды катил. Улуйка уважительно к нему поспешала...

Но сестрам было не до красот в тылу. Главная впереди появилась - Валера пришел. Но сразу к сестрам не проследовал. Пригласил на вальс Верку Кишечникову. Один раз, второй... У Верки фамилия не дай Бог, зато девка писаная. Не чета нашим сестрам. Нинка с Валькой как на подбор невысоконькие, мордашки кругленькие, конопатенькие. Никто их в тот вечер не приглашал. Сестры виду не подавали, будто задевает их обидное обстоятельство, болтали, сидя на своем насесте, хихикали, обсуждали Кишечникову, вырядившуюся в малиновую кофту. "Дураки красное любят".

Когда патефон заиграл "Утомленное солнце", Валера вдруг через всю танцплощадку, мимо Кишечниковой, пошел в сторону сестер. "Меня?" затрепыхалось сердечко у Вальки. "Меня?" - аналогичные изменения произошли под ребрами у сестры. Трепыхания в десятки раз усилились у Нинки, когда Валера пригласил ее.

- Сейчас, - засветилась девушка всеми конопушками и высвободила ноги из решетки.

Но, спеша на танец, чересчур резко выдернула их. Конечно, можно понять девушку - такое счастье подвалило.

А оно как подвалило, так и отвалило...

Освободившись от решетки, Нинка потеряла равновесие и, задрав в лицо кавалеру ноги, продемонстрировав молочную белизну подъюбочных телес, бесхитростное бельишко, сделала сальто-мортале в сторону описанной выше и находящейся ниже красоты. Первое, что попалось на пути - заросли крапивы. Они сдержали кувыркающийся полет. А так бы промерить Нинке боками все крутые двадцать с гаком метров. Проделав в зарослях просеку шагов в десять, ошпарив злой крапивой ноги до самого основания и физиономию до последней конопушки, Нинка завершила кувыркания.

Танцплощадка громовым хохотом проводила акробатический переворот через голову под откос.

Сгорая от стыда и крапивы, Нинка побежала домой.

На танцы в то лето не ходила. И Валеру больше никогда не видела...

- Ты за него должна голосовать, - сказала сестра Валентина, - раз тогда опозорила.

- Я за Фетисова склонялась. Он уголь в больницу и церковь прислал.

- Че он из своего кармана выложил? Ему как директору глиноземного комбината уголь раз плюнуть.

- А-а-а!

- Нет, я за Валеру буду, - сказала Валентина. - Может, про наш Богом забытый угол вспомнит.

- А я еще подумаю, - поднялась с табуретки Нина Егоровна.

- Индюк тоже думал, да в суп попал.

- Какой из нас, старперов, суп... - сказала Нина Егоровна. - Главное теперь - дожить до смерти.

- Вот и выбирай правильно, чтобы дожить.

На крыльце своего дома Нина Егоровна вдруг вновь вспомнила тот полет с танцплощадки за борт. Как боялась после этого столкнуться с Валерой и как хотела, чтобы нашел ее и еще раз пригласил на танцы... Но увы...

ШВЕЙЦАРИЯ НА ПОЛКРОВАТИ

- Не буду шмутье твое драное стирать! Хватит! - кричала Клавдия. Жадишься денег давать!

- Нету, - бубнил Витя Фокин, мужчина средних лет.

- И на кормежку не ходи! Нашел дурочку с переулочка!

- Твоей фигуре вредно много есть, плывет.

- Как лапать, так пойдет! А тут сразу не топмоделистая! Че тогда квартирантом на полкровати пристроился?..

- Нету денег.

- Не надо было клад сдавать?! - плюнула солью в старую рану Клавдия. И вообще - побаловались и буде, сделай тете ручкой!

- Не возьму тебя в Швейцарию! - обиженно бросил с порога Витя.

- Ой-ей-ей! Напугал козу морковкой! На носу боком ты в нее поедешь!

Витя подхватил узелок с бельем и поднялся к себе, двумя этажами выше. Последние семь месяцев он частенько квартировал у Клавдии "на полкровати". И вот получил от ворот поворот. Или облом, по-современному.

Жил Витя берложно. Однокомнатная квартира была обставлена односпальной кроватью. Выпущенная ширпотребовским конвейером лет тридцать назад, она давно обезножела, горизонт спальной поверхности держали куски шпал.

- Паровозы не снятся? - вышучивала кровать Клавдия.

- Проводницы и стрелочницы, - отвечал Витя. - Вот с такими стрелками.

Проблему постельного белья Витя решал с завидной изобретательностью. Чистая простыня складывалась вдвое. Сначала эксплуатировалась одна половина конструкции, через пару недель - вторая. Затем простыня перегибалась на другую сторону, что обеспечивало еще две смены. С наволочкой такой номер экономии не проходил, посему Витя спал на плюшевой подушке.