Брак по-американски

Клемма. Льюис.

Бёрт. Твой Льюис? Рад буду его видеть. Он мне всегда нравился.

Клемма. Потому что вам хватило ума не выскочить за него замуж.

Бёрт. Нервничаешь?

Клемма. А вы нет? Ведь миссис Роббинс приезжает.

Смотрят друг на друга и смеются.

Клемма. Пошли прикончим бутылку с коньяком.

Дважды раздается сигнал автомобиля.

Клемма. Это она. Два сигнала. На загар у вас остается двадцать секунд.

Выбегает ДЖОЗИ.

Джози. Это ее машина. Слышно, как сережки позвякивают.

Клемма. Не расстраивай ее, будь умницей. Все-таки она твоя мама.

КЛЕММА входит в дом.

Энни (за сценой). Привет. Бёрт, Джози, вы здесь? Мама приехала.

Джози. И так ясно. Духи все те же.

БЁРТ (Джози). Джози, ради Бога, не груби ей.

Джози. А зубами скрипеть можно?

Появляется ЭННИ РОББИНС. Ей около сорока семи лет, миловидная. Прекрасно сшитый костюм подчеркивает стройность фигуры. На ней бриллианты, но они не смотрятся.

Энни. А, вы все в сборе. Боже мой, ну и жарища. Сейчас же август, совсем из головы вылетело. Бёрт, ты как в такую погоду?

Бёрт. Лучше всех. Вот и свежий ветерок подул.

Энни. Ты просто душка. (Целует его.) Хорошо быть свежим ветерком. Мне нравится. А как моя Джози?

Джози (сидя около бюста). Прекрасно, появилась мамочка в виде свежего ветерка… Как там Париж, мам?

Энни. Он прекрасен, только жара стоит. А кондиционер у них какой! Открыл окошко, и дело с концом.

Бёрт. В наш медовый месяц жара тебя мало волновала.

Энни. А ее и не было, целыми днями лило как из ведра.

Бёрт. Вот как? А я и не заметил.

Клемма. ГОСПОДИН ХАЙНС! ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ!

Бёрт. Я сейчас. Только лекарство приму… И насколько я помню, ты дождя тоже не замечала. (Входит в дом.)

Энни. Да, подвело его. (Раскрывает объятия.) Ну, иди ко мне. Вытри руки и обними меня как следует.

ДЖОЗИ подходит к ней и они обнимаются.

Джози (поднимая руки). Ну как? Ни пятнышка на тебе.

Энни. Нет-нет. Я пробыла в Европе целых полтора месяца. С меня поцелуй. (Обнимает ее и целует в щеку. ДЖОЗИ отходит.) Постой! Помада осталась.

Джози. Нет, мам, это помада еще с прошлого года.

Клемма. А теперь мы с вами обнимемся. (Обнимаются.) Рада видеть вас, госпожа Роббинс.

Энни. Ах, Клемма. Всю дорогу мечтала о твоем лимонаде. Наверняка он уже готов. Как ты?

Клемма. А, в лучшем виде. А вы выглядите замечательно. Правда, правда. М-м. Правда, Джози? Молодеет с каждым днем.

Энни (Клемме). Да ладно тебе. Целый килограмм в Париже набрала.

Джози (занятая работой). Мы в курсе. В «Нью-Йорк Таймс» заметка была.

КЛЕММА подталкивает ее локтем.

Энни. Да не подталкивай ты ее. Она же так, любя.

Клемма. Не обращайте на это внимание. Это она от перевозбуждения. Столько не виделись. (Ест глазами ДЖОЗИ.) Ну что ж, восемь банок с тунцом ждут моего вдохновения. (Направляется в дом.) Вот еще что. Вы видите, что она там лепит? Это будет ваш бюст. Работает, как проклятая. (Еще раз смотрит на ДЖОЗИ и входит в дом.)

Энни. Приятный сюрприз. Ну-ка, дай-ка я на тебя посмотрю. Все хорошо, моя девочка, а? С Кенни у тебя полный порядок. По глазам вижу.

Джози. Насквозь меня видишь, просто потрясающе.

Энни. И всегда так было, правда ведь? (Щурится.) Солнце прямо в глаза, отойдем в сторонку? Что прикажешь делать с этими «гусиными лапками» под глазами?

Джози. Купишь для них тапочки.

Энни. Не груби мне, Джози. Твоя мамочка стареет.

Джози. Ах, мамочка. У тебя кожа как у девушки… Ты выглядишь просто блеск. (Накрывает бюст мокрыми тряпками.)

Энни. Правда? Спасибо. Думаешь, и папочка того же мнения?

Джози. Считаешь, что это так уж важно для него?

Энни (смотрит на нее). …Не знаю, что и ответить. Так, с языка слетело… Ладно, давай сменим тему. Ну и когда наступит этот великий день?

Джози. Уже наступил. Вчера.

Энни. Вчера? Вы поженились вчера?

Джози. Не совсем так. Мы вчера расстались.

Энни. Расстались? Ты расторгла помолвку?

Джози. Чтобы не совершить огромной ошибки.

Энни. Ах, Джози. Как ты меня расстроила. Буду теперь за вас переживать. И за его семью… Его родители в курсе?

Джози. Ну. Его отец позвонил его лучшему другу, чтоб тот передал предсмертную записку.

Энни. Его лучший друг решил покончить собой?

Джози. Да нет. Кенни ее написал.

Энни. Джози, ты в своем уме?

Джози. Конечно… Только на душе кошки скребут. Но я о своем поступке не жалею.

Энни. Могла бы со мной сначала посоветоваться.

Джози. Ничего бы не изменилось.

Энни. Сказать такое — это просто ужасно.

Джози. Да… тебе это тоже хорошо известно.

Энни (не давая волю чувствам). Да, знаю. Спасибо за напоминание.

ЭННИ отходит в сторону.

Джози. Извини. Слишком рано для подобных разговоров. Еще не вечер.

Энни. Ничего, ничего. Я уже привыкла.

Джози. Извини за глупость и высокомерие. Уж слишком болезненную тему мы затронули… Как будто я обвиняю тебя в своих собственных грехах.

Энни. А ты не думай о грехах, тогда разговор и наладится. (Отворачивается.) Господи, сигаретку бы сейчас.

Клемма. Джози, он опять звонит.

Джози. Кенни?

Клемма. Нет, этот бандюга из Майами. Он уже рядом, спрашивает, как подъехать.

Джози. Ну и объяснила бы ему.

Клемма. Я сама тут путаюсь. Выезжаю отсюда на машине только раз в год в «День Труда», да и то на заднем сиденье… Что с меня взять.

Энни. Скажи ему: третий поворот после перекрестка.

Клемма. А я и не знала. Вот смехотвора. (Возвращается в дом.)

Энни (Джози). Кто там прибывает из Майами?

Джози. Винни Бавази… Ну я еще с ним разок станцевала, когда мы там отдыхали. (ЭННИ передергивает плечами. Не может вспомнить.) Черные остроносые туфли, желтая спортивная майка. Он подошел к нашему столику и пригласил меня на танец. Ты как посмотрела на него, так сразу за свои сережки схватилась.

Энни (подносит руку ко рту с ужасом). О, господи. Ты еще с ним встречаешься?

Джози. Не встречалась ни разу. Один танец и все… Он сам напросился. Я уж думала, что его давно пристрелили.

Энни. Хорошо бы Кенни ничего не знать об этом.

Джози. Возможно и узнает. Он на ленче тоже будет.

Энни. На ленче?? После того как написал предсмертную записку?

Джози (кивает). Да. А, может, и Рей заскочит.

Энни. Рей? С которым ты в прошлом году?.. (ДЖОЗИ кивает.) Я думала, ты с ним порвала.

Джози. Порвала. И он тоже. Только вдруг появился, обозвал меня дерьмом собачьим и неожиданно начал проявлять что-то вроде нежных чувств.