Неаполь – город миллионеров

РИККАРДО. Искать другую квартиру? Да разве, имея жену и троих детей, я найду другую квартиру?

ЭРРИКО (нетерпеливо). Простите, что же вы хотите? Так нехорошо, и этак нехорошо…

РИККАРДО. Видите ли, у меня с собой есть десять тысяч семьсот лир. (Достает из бумажника деньги и показывает.) Я продал два пиджака и зимние брюки… Вещи и того не стоили… Но, знаете, при нынешних ценах… Я хотел бы предложить синьоре эту сумму в счет сорока тысяч лир, которые с меня причитаются. А так как общество должно мне выплатить при увольнении почти восемьдесят тысяч лир… Речь идет о нескольких днях.

АМАЛИЯ (не собирается соглашаться). Но, простите… Это вы должны были сделать в течение шести месяцев, согласно обязательству…

РИККАРДО (искренне). Не мог. Поверьте мне, не мог. И потом я надеялся, что вы войдете в мое положение… (Умоляюще.) Окажите мне эту милость…

Никто ему не отвечает.

(На мгновение растерялся, говорит как бы сам с собой.) Сменить квартиру, легко сказать… Раньше это было просто… Ничего не стоило сменить квартиру… Потому что, даже если переходили в худшую, более бедную, человек шел в нее с удовольствием… Потому что даже на улице чувствовали себя почти как дома… (Словно вспоминая счастливые дни.) Выйдешь, бывало, вечером… Навстречу тебе идут спокойные, мирные люди… Они улыбаются… приветствуют тебя… Все были такие доброжелательные. Иногда, если человеку хотелось развлечься немного, не тратя денег, он шел смотреть, как убраны витрины… Без зависти… без обиды… Видел вещь… говорил: какая красивая! Приберегал деньги и покупал ее, в пределах своих возможностей… Переменить квартиру… Сейчас не успеешь носа высунуть из дома, как уже тебе кажется, будто ты попал в чужую страну…

ЭРРИКО (несколько растрогавшись). Это, конечно, не мое дело… Но если донна Амалия желает…

РИККАРДО (ободрившись, старается воспользоваться благоприятным моментом). Донн'Ама, вот здесь десять тысяч семьсот лир. Сделайте это ради моих детей, которые, клянусь вам… (с горечью) если бы вы знали, чего мне стоит выговорить это… сегодня останутся голодными…

Эррико смотрит на Амалию, которая в свою очередь уставилась на него с удивлением, потому что прочла в его взгляде сочувствие.

АМАЛИЯ. Но, извините… Это все красивые слова… (К Эррико, который настойчиво смотрит па нее, стараясь смягчить ее. Тоном, не допускающим возражений.) Ты лучше не вмешивайся. (Решительно встает.) Деньги умели брать… А теперь заявляете, что ваши две квартиры я захватила… Что, я за них не заплатила?

Риккардо пытается успокоить ее, опасаясь крика.

Да разве мы ходили к вам, когда были голодны? (Убежденно и мстительно.) А мои дети не страдали от голода? Когда у вас было место и по вечерам вы совершали прогулки и часами торчали у витрин, мы тогда ели гороховую шелуху, сваренную со щепоткой соли и парой помидоров, без всяких жиров… (Вне себя, все больше переходит на крик.) Мне очень жаль, но они теперь мои: две ваши квартиры и дом, где вы живете… Забирайте пятьдесят тысяч лир через адвоката. Если же вы хотите оставаться в доме, который вам напоминает о том, как вы набивали себе животы, когда мы сидели голодные, платите аренду. А нет, так будьте добры убирайтесь! Оставьте нас, мы заняты… (Подталкивает Риккардо к двери.) Освободите помещение, освободите! Идите, бухгалтер, пройтись всегда полезно.

РИККАРДО (унижен, но говорит, не теряя самообладания, почти вежливо). Хорошо, не сердитесь! Я уйду… Постараюсь подыскать… Освободим дом… Завтра утром я пойду к адвокату и завершим сделку… (Ошеломленный своими мыслями и всей этой сценой, идет к выходу, бормоча на ходу что-то. На пороге задерживается, поворачивает направо, затем замечает, что ошибся, и идет налево.)

АМАЛИЯ (с удовлетворением). Уф! Теперь, думаю, он понял раз и навсегда! (К Эррико, возобновляя прерванный разговор.) Итак… Вы были у ювелира?

ЭРРИКО (утвердительно). Я обменял те два камня, что купил шесть месяцев назад… Доплатил четыреста тысяч лир и взял вот эти два… (Показывает два бриллианта, завернутые в папиросную бумагу.) Эти теперь стоят ровно три миллиона с половиной.

АМАЛИЯ (смотрит зачарованная). Какие красивые!

ЭРРИКО. Чистейшей воды и без всяких дефектов…

Амалия выглядывает на улицу, потом осторожно поднимает кафельную плитку в полу слева от кровати и достает мешочек с драгоценностями.

АМАЛИЯ. Я вечно в тревоге… (Развязывает мешочек и, положив в него оба бриллианта, кладет его на место, аккуратно укладывая плитку, так, чтобы она была вровень с полом. Снова выглядывает на улицу, затем с облегчением.) Итак, эти два камня мои…

ЭРРИКО (встал, подошел к двери и рассеянно смотрит на движение в переулке). Дележ уже произведен. (Идет к Амалии, останавливается в центре сцены, с горечью.) Поскольку вам так трудно присоединить мою долю к вашей…

АМАЛИЯ (приготовившись к серьезной, давно уже продуманной речи). Послушайте, Красавчик… Вы знаете, как я вас уважаю и как вы мне нравитесь. Так меня тянет к вам порой, что, когда вы смотрите на меня такими страстными глазами, я молю бога, чтобы мечта моя стала действительностью; я готова отхлестать себя по щекам за это свое желание…

Эррико печально опускает глаза.

Наша деловая дружба… когда я покупала и перепродавала товары, которые вы доставляли сюда на грузовиках… дала нам хороший заработок… И слава богу… (Резюмируя.) Зачем же кривить душой? У меня взрослая дочь… А Дженнарино?

ЭРРИКО (скептически). Вот уже больше года, как вы не имеете известий о доне Дженнаро. Я не хочу накликать беду, но неужели вам не кажется, что если бы он был жив, то, верно, нашел бы какой-нибудь способ сообщить вам, где он находится? После таких бомбежек, какие были, невозможно было найти его след. Его увели немцы… И зачем они его увели? Зачем им такая обуза? На дорогах стреляли… Бомбы, шальные пули… Поверьте мне, дон Дженнаро умер!

АМАЛИЯ (достала из ящика комода письмо и показывает его Красавчику). А это видите? Адресовано Дженнарино… Пришло три дня назад… Я его вскрыла, думала найти какое-нибудь известие… Это от одного человека, который все это время был вместе с ним… Он шлет ему привет и сообщает о себе… По штемпелю не разберешь, откуда оно… Дженнарино, наверное, дал этому человеку свой домашний адрес… Куда я пойду? У кого спрошу? Он жив, жив, жив! А если ничего не дал о себе знать, значит, не мог… И, вы знаете, Дженнарино стоит у меня все время перед глазами, вот здесь.

ЭРРИКО (обезоружен, растерянно). Ясно, что для вас будет радость…

АМАЛИЯ (убитым тоном). И радость и горе. Потому что, конечно, вы понимаете… Начнет спрашивать: «А что это за торговля? Это можно делать… а этого нельзя»… В общем, свяжет меня по рукам и ногам…

ЭРРИКО (приближаясь к ней, пристально глядя па нее, почти с упреком). Конечно…

АМАЛИЯ (отстраняясь). «Это опасно… Будем осторожны…».

ЭРРИКО. А… не по другой причине?

АМАЛИЯ. По… всем причинам.

ЭРРИКО (зло напоминая женщине об одном недвусмысленном обещании). Но не из-за меня ведь, нет? Правда? Нет, не из-за меня?

АМАЛИЯ (не имея больше сил притворяться, в упор смотрит ему в глаза и, стиснув его руки, чувственно шепчет), И из-за тебя тоже!

Эррико с силой обнимает ее, медленно приближает свои губы к ее и долго целует. В этот момент входит Поп, шарит по карманам жилета и направляется в сторону «дворика». Заметив влюбленных, останавливается, пораженный, затем возвращается назад и стоит у порога, повернувшись спиной к ним. Входит Неизвестный.