Брак по-американски

Саммиай. Там, в лесу. Угодил в нее камнем.

Джози. И кто же это натворил? (КЕННИ отворачивается, РЕЙ опускает глаза.) …Винни?

Кенни. Да.

Рей. ДА???

Кенни. В некотором роде. Довел меня до бешенства, ну я и швырнул камень.

Джози. И угодил в птичку.

Кенни. Не нарочно. Заранее не планировал.

Джози. А ты уверена, что она погибла?

Саммиай. Так ее головку по дереву размазало.

Джози. Пошли поглядим. Иногда птички проявляют невероятную живучесть.

Саммиай. Может, она и оживет, если ей новую голову приставить… Я покажу это место.

САММИАЙ направляется в лес.

Кенни (следует за ней). Я все улажу. Возьму и куплю новую птичку. И пущу ее в лес.

Саммиай (с изумлением). НЕУЖЕЛИ ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ДРУГИЕ ПТИЧКИ НЕ ЗАМЕТЯТ ПОДМЕНЫ? Боже мой!

САММИАЙ и КЕННИ уходят.

Джози. Вот она какая, Саммиай… Я ее себе другой представляла.

Клемма. ДЖОЗИ! Мама хочет тебя видеть.

Джози. Я скоро вернусь. На похороны собираюсь. (ДЖОЗИ уходит.)

Клемма. В лес? А кто умер?

Рей. Птичка. Вы ее не знаете. (РЕЙ уходит.)

Клемма. Птичка, говоришь? (Усаживается на пороге, смотрит в зал.) А помните мои слова? Падают, падают с неба мертвыми, и конца этому нет. А кто-нибудь видел хоть раз мертвую птичку? Вот лично вы?.. Ладно, ленч прошел хорошо, но, по правде говоря, я так и не разобралась, кто был с кем и зачем, кого приглашали, кого нет, кто остался в семейной хронике, а о ком позабыли… Да разве по порядку все расскажешь, ведь пятьдесят лет прошло с тех пор, и я уже три года как в могиле… Но одно я помню отчетливо. Что-то угнетающее «висело» в воздухе, как перед грозой… Только гроза — это гром и молнии, а здесь что-то «висело» над душой у хозяев дома и гостей. Что-то тяжелое и тревожное… (КЛЕММА встает. Начинает складывать скатерть. В это время на сцене появляется МУЖЧИНА афро-американского происхождения, лет пятидесяти с небольшим. Волосы к него с проседью, в руке старый чемодан. КЛЕММА стоит к нему спиной. Подходит к ней и останавливается. КЛЕММА. Не оборачиваясь.) И давно, Льюис, ты там стоишь?

Льюис. Похоже, лет шесть.

Клемма. Семь.

Льюис. Я тайком действовать никогда не умел.

Клемма. И увиливать тоже. (Оборачивается, смотрит на него.) …Только посмей заикнуться, что я постарела.

Льюис. А в этом и надобности никакой нет… По мне, ты выглядишь лучше некуда, моя сладкая.

Клемма. Сладкая? Ты мне зубы не заговаривай. Когда ты меня бросил, весь сахар в сахарнице оставался.

Льюис. Похоже, ты права.

Клемма. Никаких «похоже». Я сказала «я права» и точка. …Ты что, меньше ростом стал?

Льюис. Согнуло меня малость. Столько лет детишкам волосы подстригать, согнешься, хочешь — не хочешь… Ты выглядишь лучше некуда. Это я от чистого сердца говорю.

Клемма. А могла бы выглядеть еще лучше. Но я к встрече не готовилась и наряжаться не собиралась… Ну и как жилось все эти годы?

Льюис. Как-то прожил их, но мог и лучше.

Клемма. Хм… Голодный?

Льюис. Если стряпня твоя, то вечно голодный.

Клемма. Кусок пирога с пеканами остался. Джози пекла. Собиралась я его выбросить. Но Джози говорит: «Это для Льюиса».

Льюис. Можно я присяду? (КЛЕММА передергивает плечами. Он садится. Вид у него усталый.) Семь лет назад она вот такой была… По-прежнему ухаживаешь за всей семьей?

Клемма. От семьи мало что осталось. Госпожа Хайнс развелась. Она теперь госпожа Роббинс. А сам господин Хайнс уже совсем не тот. Бизнес забросил. После тяжелого инфаркта.

Льюис. Вот как. Извини. Я не знал.

Клемма. А откуда ж тебе знать? Ты адресов не оставляешь.

Льюис (кивает). Несколько раз пытался позвонить тебе.

Клемма. Как следует пытался? Никто мне ничего не предавал.

Льюис. На самом деле, я только номер набирал. Нервы не выдерживали… А вдруг ты не захотела бы со мной разговаривать.

Клемма. Это уж точно. Думаешь, я и сейчас хочу тебя слушать?

Льюис. Вдруг бы ты сказала, что у тебя кто-то есть.

Клемма. Ха. Вы, мужчины, странный народ. Думаешь, я сидела все семь лет на одном месте и тебя поджидала? У меня много друзей, Льюис. И я с ними не скучала… Но чтобы с кем-то всерьез, нет, такого послушного мужчину я больше никогда не встречу. Все о своем брате выслушает. В основном не честного.

Льюис. Ты, Клем, не постарела, но душой зачерствела, это точно.

Клемма. Да нет. Просто давно не виделись. А почему ты смотришь как-то искоса? У тебя что, артрит?

Льюис. Нет. Не вижу одним глазом. Уже года четыре как ослеп на него.

Клемма. Правда? Извини. Зла я тебе никогда не желала.

Льюис. Да ты здесь ни при чем. Катаракта у меня. Доктор сказал.

Клемма. А я все гадаю, почему ты не заметил, как я постарела. (Секундная пауза.) Желала я тебе зла, только про себя. Вслух ничего не говорила, чтобы Господь бог не услышал… Ладно, сиди здесь, наслаждайся видом, а я насчет пирога похлопочу.

Идет на кухню. На крыльцо выходит ВИННИ. Оглядывается и замечает ЛЬЮИСА.

Винни. Привет, Винни Бавази.

Льюис. А, привет. Льюис Барнет.

Обмениваются рукопожатием.

Винни. Вы здесь по работе или приглашены на ленч с тунцом?

Льюис (смеется). Я-то? Да нет. Приехал с Клеммой повидаться.

Винни. Понимаю. А я с Джози. Вы ее видели?

Льюис. Ой, нет. Семь лет как не видел.

Винни (задумывается). …Да нет, я имею ввиду сегодня. Я ищу ее.

Клемма (выкрикивает из кухни). Она в лес на птичьих похоронах. Вон там.

Винни. Вот спасибо. (ЛЬЮИСУ.) Рад был с вами познакомиться. До встречи. (КЛЕММЕ.) А тунец был выше всяких похвал, доложу я вам. Пальчики оближешь.

ВИННИ подмигивает ЛЬЮИСУ и уходит.

Льюис (себе под нос). …Пальчики оближешь?

КЛЕММА выходит с куском пирога и чашкой кофе.

Клемма. Сливок вот добавила.

Льюис. Может, сначала выскажусь и потом поем.

Клемма (останавливается). Раньше надо было, уже сливок налила. (Ставит еду на стол.) Ну ладно, давай, выкладывай. Я слушаю.

Льюис. Ну, перво-наперво, должен сознаться, что жил неправильно.

Клемма. А я уже созналась.

Льюис. Если уж собралась слушать, так наберись терпения… Я из тех, кто не может долго жить на одном месте. Бродяжничество — это у меня в крови… Жил я с одной женщиной в Чикаго. О том, что был женат, ни слова. В Сент-Луисе жил еще с одной, родила она от меня. Ей было все равно, женат я или нет. Ребенка я содержал, пока не потерял работу, а когда лишился глаза, то и женщину потерял… Как говорится, пришла беда, отворяй ворота… (Смотрит на нее. Она на него.) А насчет Питтсбурга распространяться, пожалуй, не стоит.

Клемма. Не стоит. И так уши вянут. Сижу и думаю: какая я все же бессердечная, и глаза нет, и весь больной, а у меня ни капли жалости к тебе… Я же верующая, и мстительности во мне нет, но, Господи, будь я на твоем месте, я бы пошла на все, лишь бы сохранить второй глаз. (КЛЕММА отворачивается.)