Московская великая битва – контрнаступление

«9 мая 1941 года – вспоминает моя бабушка Софья Григорьевна, – мы были эвакуированы в Среднюю Азию.

Город, где мы находились, был небольшой, огражден горами и морем и все улицы были запружены сидящими на своих вещах эвакуированными людьми. В один из праздничных дней нам выдали всем тесто, и мы на кирпичах на крышке от кастрюли пекли лепешки и, конечно, они были полусырыми, но мы, голодные и озябшие, были рады и этому.

Затем нас определили по квартирам и работам. Узбекские семьи старались нам всячески помочь. Приносили нам кто-что мог: одеяло, какие-нибудь одеженки теплые. Ведь мы приехали к ним у нас ничего не было: ни постели, ни одежды, ни обуви.

Приносили нам узбекские женщины и еду (шурпа), сушенные фрукты. Мы были очень им благодарны, и до сих пор, когда встречаю узбека или узбечку, чувствую к ним большое расположение и благодарность. Я даже до сего времени помню немного узбекский язык.

Летом и осенью работали на полях и сборке овощей, а в ноябре выкапывали огромные ямы и укладывали туда свеклу, морковь в эти ямы-хранилища. А после чего по мере возможности вырывали их и питались этими овощами.

Хлеб получали по карточкам по 200–300 граммов на человека и 500 граммов – работающим. Хлеб был черный и полусырой, из него можно было воду выжать в кулаке. Но зато, какой желанный и вкусный! До сих пор люблю пить чай (а тогда это был просто кипяток) с хлебом. Это самая вкусная еда.

Жили мы тогда одним – все ждали вести с фронта, но часто приходили похоронки. Горю не было предела. Все окружающие воспринимали это горе за свое, сочувствовали, помогали. Работали на шелковых полях, собирали хлопок. Этот колючий кустарник растет на орошаемых полях, и собирали из коробочек хлопок. Бросали его в мешок, который был привязан к бедрам. Хлопок вроде легкая вата, но нормы были большие, и мы работали по 15–18 часов в сутки. Очень уставали, но знали одно, он нужен воину, стране, из него изготавливают взрывчатку, он является перевязочным материалом, бельем, одеждой и т. д. И в то же время с работой мы учились. Занятия проходили 2–3 месяца в году, остальное время работали на фронт. Учиться было очень трудно. Учебников и тетрадей не было. Из старых книг и газет сшивали тетради, писали между строчек. Один учебник был на троих, четверых, а в классе было по 50–60 человек. Сидели за партой по 3 человека. В период войны был неписанный закон – учиться без троек. Это был наш девиз, наш лозунг, наше общее обещание. И мы учились без троек».

В Средней Азии моя бабушка закончила 7 классов, и о своих успехах она отчитывалась письмами перед солдатами. В письмах писали, что мы учебой и трудом желаем внести свой вклад в победу.

Победу 9 мая 1945 года бабушка запомнила так: цвела сирень. Огромные букеты сирени были почти у каждого в руках. И мы, школьники, чувствовали себя причастным к этой Победе.

Мой двоюродный прадедушка Петр Медведев, когда началась война, добровольцем ушел на фронт. В мирное время он работал трактористом, поэтому попросился в танковую дивизию. В начале 1942 года их дивизия была направлена под Наро-Фоминск для защиты подступов к Москве. Бои были тяжелые, отступать было некуда, позади Москва. Ведя ожесточенный бой, его танк был подбит. Не имея возможности передвигаться, так как гусеницы были перебиты, он продолжал наносить удары по врагу, не давая прорвать оборону. Подбив еще три вражеских танка, боевая машина загорелась, весь экипаж танка погиб. Данный поступок моего прадедушки знают все наши дети, мы гордимся им, благодарим его за нынешнюю жизнь.

Мой дедушка Терентьев Василий Прохорович начал войну младшим лейтенантом и вместе со своими товарищами прошел через ее ужасы, страдания, голод. В октябре 1942 года Василий Прохорович получил в командование огневой взвод. Этот взвод находился на самых ответственных и важных участках московского сражения.

Мы не были там и никогда не сможем в действительности понять через какой ад им пришлось пройти, добывая для нас победу. А ведь там были и дети! Тысячи маленьких душ, у которых война отобрала детство и родителей.

Мой дедушка был сильным и мужественным человеком. В то же время хотела отметить, что очень сожалею о том, что редко навещала своего деда, не отвечала на его письма. Когда он умер, мне было 14 лет. Тогда я много не понимала. Как бы хотелось сейчас вернуть те годы, годы беззаботного детства, когда мы с мамой ездили в Латвию, чтобы навестить дедушку. Только теперь я осознаю, что не вернуть…, не вернуть тех моментов радости, когда он давал мне конфеты, когда я с великим интересом лазила по чердаку, в его доме, в поисках новогодних игрушек для елки. И только теперь я поняла, как много я не успела у него спросить….

Никогда не ожидала, что мои бабушка, дедушка так много могут рассказать о войне. То, что передали они мне, такого не слышал ни в кино, не читал даже в книгах, написанных генералами и маршалами. Рассказы своих родных запомнились очень крепко и пообещал дедушке и бабушке, что сохраню их память для многих потомков. На первый взгляд история прабабушки вроде обычная. Жила недалеко от города Бреста, но в период войны она, как тысячи советских людей, стали настоящими героями. Известно, что первые бомбы войны упали на Брестскую крепость. Фашисты отрезали ее от реки. Каждый глоток воды добывали с риском для жизни. Приносили ее раненым юные защитники крепости. Ребята ловко пробирались к реке и возвращались не только с фляжками, полными воды, но и прихватывали патроны и гранаты с убитых фашистов. И крепость жила, гитлеровцы свирепели, когда утром горнист играл зарю. На звук горна они посылали пачки мин и снарядов. Звучала военная труба Пети Клыпы – мальчика-пионера, сына полка. Но кончились у осажденных патроны и гранаты. Тогда командиры решили вести остатки гарнизона на прорыв, чтобы уйти в партизаны. По приказу командира Петя вышел из крепости и затрубил атаку. Маленький трубач шел впереди, а за ним из развалин, из подземелий поднимались уцелевшие защитники крепости. Собрав последние силы, они шли на зов трубы. Фашисты не ожидали, что погибающий гарнизон способен подняться в атаку. Прорыв удался. Многие бойцы вырвались из железного кольца, влились в партизанские отряды.

Вторая моя прабабушка во время войны жила в блокадном Ленинграде. Трудно жилось людям. Фюрер обещал людям голодную смерть.

Особенно тяжело было зимой 1941–1942 гг. Улицы были покрыты метровым слоем льда. Обледенели нетопленные дома. Замерз водопровод, остановился транспорт. Люди стали замерзать и умирать с голода. За блокаду их погибло больше 200 тысяч. Но Ленинград жил и боролся. Рабочие шли на завод за 8-10 километров. Они выпускали танки. Работали здесь и дети-подростки. Они не хотели отдыхать. Падали без сознания возле станков от голода. Во что трудно поверить, так это то, что даже в страшную блокадную зиму 1941–1942 гг. продолжали в Ленинграде работать школы. Еще бабушка рассказывала, что немцы были разные. Были фашисты и антифашисты. Она помнит, как выбежала на улицу посмотреть, что делается. Недалеко пылала мельница. Она расширенными глазенками смотрела, как огонь уничтожает мельницу. В это время возле нее пробегал немец. Он крикнул маленькой «Назад!» и втолкнул в дом. Это бабушка хорошо запомнила.

Прадедушка воевал на многих фронтах. Дошел до Восточной Пруссии, принимал участие во взятии Кенигсберга, получил много боевых ранений, поэтому много времени провел в госпиталях. Он получил много наград, среди них орден Красной Звезды, Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги». Особо важную роль в его жизни сыграла последняя. В одном из сражений фашистская пуля попала прадеду прямо в эту медаль, разорвав ее на части. Именно так она и спасла ему жизнь. После войны он не мог рассказывать об этом без слез.

Рассказы о своих близких запомнились навсегда. Не ошибусь если скажу более проще: никто из моих родных не будет забыт никогда и память о них вечна.