Мосад, Аман и все такое

Последовала буря протестов. Харэля пытались убедить, что это дело полиции, а не государственной разведки. Но он был непреклонен. Мальчик должен быть найден, это поручение Бен-Гуриона, и он, Харэль, мальчика найдет.

Харэль взвалил на себя нелегкую задачу. Полиция, разыскивавшая Иоселе все эти годы, категорически утверждала, что мальчика нет в стране. Следовательно, его вывезли на Запад, и, конечно, это сделали Нахман и его друзья — фанатики из Меа-Шаарим. Но общины ультраортодоксов, где могли бы скрывать Иоселе, существовали чуть ли не во всех западных странах. Где искать? С чего начинать? Мало того, что ультраортодоксы жили сплоченными, замкнутыми группами — за долгие века преследований они развили в себе почти радарную чуткость к «чужому». Стоило людям Харэля появиться на улицах Голдерз-грин в Лондоне, Плетцля в Париже или Вильямсбурга в Бруклине, как их тут же опознавали, изобличали и с позором изгоняли. И сверх того они и сами чувствовали себя не в своей тарелке: шпионить за собственными братьями-евреями — и во имя чего?! Не для поимки опасного террориста, нет — чтобы найти какого-то пропавшего мальчишку. Но когда Харэль выходил на охоту, он уже не останавливался, даже если охота растягивалась на годы — как было, например, в случае Эйхмана. А если человек годами неуклонно идет к своей цели, то даже случай начинает к нему заинтересованно приглядываться.

Одному из агентов Харэля удалось сойтись с молодым религиозным евреем, и тот, в случайном разговоре, упомянул имя женщины необычайной судьбы. Женщина эта, по его словам, когда-то была участницей французского Сопротивления, потом пе решла в иудаизм и стала весьма уважаемой в самых ультраортодоксальных еврейских кругах. Она даже жила какое-то время в Меа-Шаарим, но теперь опять уехала во Францию. Звали ее Мадлен Ферэ, и, по ее собственному утверждению, она происходила из католической семьи, хотя мать, кажется, была из рода марранов. В девятнадцать лет Мадлен вышла замуж и родила сына, в двадцать один развелась, а в двадцать три — влюбилась в моло дого раввина и тайно перешла в иудаизм. Но тут грянула война, нацисты оккупировали Францию, и она ушла в подполье. Благодаря ее связям с партизанами крохотной общине молодого раввина удалось благополучно пережить оккупацию. Позже Мадлен окончила Сорбонну и уехала со своим раввином в Израиль, но увы — там он ее оставил и, покинув в Меа-Шаарим сына от своего первого брака, она возвратилась во Францию. Надо ли добавлять, что, судя по рассказу, Мадлен Ферэ была очаровательна, владела несколькими языками, отличалась решительностью солдата и хитроумием разведчика — короче, что она была точной копией отважных героинь приключенческих романов, с той разницей, что она действительно существовала. Где-то во Франции.

«Где она? Мы должны ее найти!» — сказал Харэль своим людям. Потому что, услышав этот рассказ, он немедленно почуял, что поймал путеводную ниточку. Кто-то вывез Иоселе из страны, и этот кто-то должен был располагать полным доверием ультраортодоксов, и он не должен был на них походить, и у него должны были быть связи на Западе. Если вдуматься — много ли подходящих кандидатов на свете? Ну, два, ну, три миллиона. Исер Харэль готов был поставить все свои ставки на одного из них — на Мадлен Ферэ.

Найти ее оказалось нелегко, но в конце концов это удалось. Люди Харэля обнаружили ее в Реймсе. Увы, удача была мимолетной. Видимо, почуяв за собой слежку, Мадлен Ферэ искусно запутала следы и ушла от агентов Мосада. «Она скрывается, — удовлетворенно пробормотал Харэль, когда ему доложили о неудаче. — Это хорошо. Значит, у нее есть причины скрываться!»

Он разослал своих людей по градам и весям Франции. Он посадил их листать газеты и слушать радио. Он снова направил их в религиозные круги. И его упрямство снова вернуло ему удачу. Просматривая — в тысячный раз! — осточертевшие французские провинциальные газеты, кто-то из агентов увидел маленькое объявление о продаже загородного дома. Госпожа Ферэ продавала дом с обстановкой в окрестностях Женевы. Адрес тоже был указан. И телефон.

Вскоре госпоже Ферэ позвонили. Человек, представившийся представителем крупной фирмы (его верительные грамоты были в полном порядке), просил о встрече, чтобы обсудить вопрос о покупке дома. В назначенный день они встретились в Женеве. Покупатель попросил показать ему дом. Госпожа Ферэ согласилась. Когда они вошли в дом, «покупатель» быстро и ловко повернул ключ в двери. Навстречу госпоже Ферэ поднялись несколько незнакомых людей. Она не закричала, не стала сопротивляться. Она недаром была в Сопротивлении. Она просто замкнулась и отказалась отвечать. И два дня подряд люди Харэля не могли выбить из нее ни слова.

Еще раньше, когда Мадлен Ферэ была выслежена, Харэль вылетел в Женеву, чтобы лично присутствовать на последней стадии операции «Тигр». Теперь ему пришлось в нее вмешаться. На третий день допроса он явился в дом к Мадлен Ферэ. Он был раздосадован и взбешен. Он и сам толком не знал, как сломить эту необыкновенную женщину.

Говорят, что ему на помощь опять пришел случай. Будто бы, листая ее заграничный паспорт в поисках дат ее въезда и выезда из Израиля, он натолкнулся на приколотую к странице фотографию девочки и сразу опознал в ней Иоселе. И будто бы это заставило Мадлен Ферэ заговорить. Но знающие люди утверждают, что все было куда менее романтично: когда Харэлю сообщили, что Мадлен Ферэ находится в руках его агентов, он позвонил в Израиль, и там его сотрудники немедленно арестовали ее сына. И тот, напуганный призраком суда, признался, что помогал матери вывезти Иоселе из страны А затем Харэль явился в дом Мадлен Ферэ, чтобы представить ей показания сына.

Как бы то ни было, Мадлен Ферэ заговорила. История оказалась удивительной. Давние знакомые из Меа-Шаарим действительно попросили ее вывезти Иоселе. И она разработала план, достойный, пожалуй, самого Харэля. Она отправилась в Израиль морем; на корабле она познакомилась с австрийской парой, у которой была маленькая девочка; она сблизилась с ними настолько, что, сходя на берег, взялась вести девочку за руку, пока родители будут возиться с багажом; в результате она зарегистрировалась на паспортном контроле как мать с маленькой девочкой. После этого ей уже нетрудно было и выехать из страны с “дочерью“ — только на сей раз ею был переодетый и загримированный Иоселе. Из Парижа она переправила мальчика в Америку. И сейчас он находился в Бруклине: в семье Гертнер, проживающей по улице Пенн 126.

Харэль тотчас связался с израильским послом в Вашингтоне. Посол сказал, что могут быть трудности: надвигаются выборы, сейчас не время раздражать ультраортодоксов. Харэль в бешенстве потребовал, чтобы посол немедленно связался с генеральным прокурором Соединенных Штатов Робертом Кеннеди. Этого оказалось достаточно. Несколько часов спустя Иоселе был уже на пути в Израиль. Операция «Тигр» закончилась очередным триумфом Исера Харэля.

Но удивительная история Мадлен Ферэ — или Рут Бен-Давид, как она именовала себя в Израиле, — на этом не закончилась. Вскоре Рут окончательно переселилась в Израиль. Здесь она познакомилась с духовным главой ультраортодоксальной секты «Нетурей Карта» равом Амрамом Блой. Ей было тогда сорок пять лет, ему — на двадцать лет больше, но, по, ее словам, это была «любовь от Бога», то есть — с первого взгляда. После смерти рава Амрама Рут стала его духовной преемницей. Она по-прежнему живет в Меа-Шаарим и по-прежнему остается ультрарелигиозной еврейкой и ярой антисионисткой: в День Независимости она постится, как в траурный день, и на дверях ее дома висит табличка: «Еврей не может быть сионистом». Время от времени она ездит в арабские страны; она встречалась с Арафатом и Хомейни (впрочем, Арафат ей не понравился); она ненавидит все израильские партии, включая религиозные; и она ждет прихода Мессии. Ее сын Ариэль (которому она, в конце концов, про стила «измену») отошел от «Нетурей Карта» и живет отдельно И время от времени ее посещает странный в этих местах гость явно нерелигиозный молодой человек, без пейсов и бороды, зато часто в военной форме — некий Иоселе Шумахер…