Там, где Крюков канал...

В непосредственной близости от Крюкова канала в те времена построили два трехэтажных дома (№ 16 и № 18) с красивыми треугольными фронтонами. Заметим, что последний из них прекрасно сохранился до наших дней. Его второй фасад выходил непосредственно на набережную канала, и поэтому жилое здание официально числилось под № 18/10.

На планах Санкт-Петербурга 1806 года вместо двух деревянных строений, ранее расположенных на этом земельном участке от Никольской улицы до набережной Крюкова канала, четко зафиксированы два новых каменных дома-близнеца. Окна второго этажа зданий украсили сандриками, а общий декоративный эффект обоих строений усилили балконами на гранитных кронштейнах с коваными ажурными решетками из переплетающихся колец.

Более чем за двести лет эти дома вместили в свою биографию героические и трагические, счастливые и горькие страницы истории нашего города, судьбы его жителей, пытливой мысли, высоких устремлений духа и надежд.

Они стали своеобразными посредниками между людьми, жившими здесь ранее, и сегодняшним поколением горожан. Эту двухвековую эстафету передают не только здания, но и жильцы, оставляющие в их стенах частицу своей истории.

Замечательно образно сказал поэт Всеволод Рождественский:

Ему вторит Вадим Шефнер, столь проникновенно писавший о домах нашего прекрасного города:

За прошедшие годы дом № 16 на Театральной площади неоднократно перестраивался и изменял свой внешний облик, но его соседа время пощадило, и он дожил до наших дней в первозданной красоте.

Оба жилых здания в начале XIX века принадлежали Анненковой, были официально приписаны ко 2-й Адмиралтейской части города и числились под № 221.

К. Я. Афанасьев. Портрет Ф. Н. Глинки. 1828 г.

В соответствии с официальным проектом реконструкции дома № 16, утвержденным 18 апреля 1875 года, архитектор А. Кракау надстроил его четвертым этажом и при отделке наружного фасада использовал элементы декора, типичные для итальянской архитектуры эпохи Возрождения, поклонником и знатоком которого всегда считался этот столичный зодчий: лепные растительные гирлянды, большие овальные медальоны, лучковые сандрики над окнами и т. п. С этим жилым домом связаны весьма интересные исторические события и происшествия. Кто только не поднимался по его ступеням. Помнят они гордых вельмож, известных военачальников, бравых офицеров, героев 1812 года, декабристов и столичных красавиц.

В 1820-х годах в доме № 16 жил поэт Федор Николаевич Глинка. Его стихи «Тройка» и «Песнь узника» («Не слышно шуму городского, в заневских башнях тишина…»), положенные на музыку, стали впоследствии популярными песнями. Перу этого талантливого писателя принадлежат также знаменитые мемуары: «Письма русского офицера», «Очерки Бородинского сражения», которые высоко ценил Л. Н. Толстой, используя их в работе над романом «Война и мир». В своих исторических очерках и мемуарных зарисовках Ф. Н. Глинка делится с читателем размышлениями о русской истории, национальном духе, не затронутом «наносными пороками». Федор Николаевич размышлял в своих эссе о состоянии и развитии русской культуры. Он является автором популярной статьи «О природной способности русских к приятным искусствам». Поэт был искренним поклонником русской музыки, являющейся, по его мнению, «отражением музыки народной».

В квартире Глинки регулярно собирались те, кто в 1825 году выступил с оружием в руках на Сенатскую площадь.

Ф. Н. Глинка относился к старшему поколению декабристов и представлял умеренную группировку офицеров – сторонников ограниченной монархии, сочетавших либеральные идеи с религиозностью.

С. Данилин. М. А. Милорадович и Ф. Н. Глинка

Произведенный в 1802 году в офицеры, он участвовал в войне с наполеоновской Францией 1805–1807 годов. Во время Отечественной войны Глинка служил адъютантом генерала М. А. Милорадовича, благоволившего к храброму и инициативному офицеру.

После окончания войны, назначенный военным генерал-губернатором Петербурга, Милорадович поручил Ф. Н. Глинке заведование своей канцелярией, где кроме прочих повседневных дел вершилось «производство исследований по предметам, заключающим в себе важность и тайну».

В обязанность начальника канцелярии военного генерал-губернатора столицы входило, между прочим, «наблюдение за состоянием умов». Глинка знал обо всех распоряжениях тайной полиции и знакомился по роду своей работы с секретными донесениями ее агентов. Одновременно с этим Федор Николаевич являлся членом «Союза Благоденствия» и по его заданию даже организовал легальные филиалы – вольные литературные и военные общества.

В январе 1820 года в квартире Глинки проходило совещание Коренной думы нелегального Союза Благоденствия, посвященное основным программным вопросам. Его участники пытались определить тогда цели Союза и разработать линию руководства им. На этом заседании присутствовали П. Пестель, М. Лунин, Н. Муравьев, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, И. Якушкин, Н. Тургенев, Ф. Толстой, И. Долгоруков, И. Шипов, А. Бригген, П. Колошин, С. Семенов и Ф. Глинка.

М. М. Успенский с оригинала Е. И. Пестель 1813 г. П. И. Пестель. 1929 г.

Инициатором секретного совещания был полковник и командир Вятского полка Павел Иванович Пестель, специально прибывший в Петербург в начале 1820 года. Участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов, он был тяжело ранен в Бородинском сражении и награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость». Один из самых активных членов Союза Спасения и деятелей Коренной управы Союза Благоденствия, основатель и вождь Южного общества, Павел Иванович являлся последовательным республиканцем и автором конституционного проекта «Русская правда».

С первых шагов декабристского движения Пестель стал его бессменным руководителем. Незаурядный ум, твердая воля, разностороннее образование, способности организатора и конспиратора, сила убеждения и ясность намеченной цели с самого начала снискали к нему доверие и уважение единомышленников.

Декабрист Н. В. Басаргин писал о нем: «Павел Иванович Пестель был человек высокого, ясного и положительного ума. Будучи хорошо образован, он говорил убедительно, излагал мысли свои с такой логикой, такою последовательностью и таким убеждением, что трудно было устоять против его влияния».