Дом старого барона (СИ)

В темноте она опять полетела кубарем, запнувшись о ствол поваленного дерева, что громко хрустнуло под ее коленом и выпустило невидимое облако полусгнивших опилок, окутавших Матильду. Она поползла дальше на четвереньках, не доверяя больше своим ногам; но вдруг впереди оказалась пустота, и она упала в неглубокую и неровную яму.

- Это ваш сын, господин? - угодливый вопрос донесся до нее издалека. Матильда сжалась.

- Разумеется, нет, - презрительно ответил высокий незнакомец. - Я хотел спросить у вас, кто это. Сын местного барона?

- У него нет сыновей... Здесь ни у кого из знатных людей нет сыновей такого возраста, - Матильда в ужасе потерла лоб, ожидая, что последует дальше.

- Вот как? - этот холодный вопрос не сулил ничего хорошего, и она сжалась.

- Это оборотень! Давайте подожжем лес! - выкрикнул кто-то, и люди одобрительно загудели.

- Нет, - и они затихли, словно на них вылили ведро холодной воды. Матильда видела внутренним взором, как незнакомец поворачивается в ее сторону и протягивает к ней руку. Она отползла еще чуть-чуть и неожиданно уткнулась ногой во что-то мягкое и теплое. Оттуда раздался еле слышный писк, и Матильда покрылась мурашками от ледяного ужаса, удобно устроившегося в ее утробе.

- Спустите собак, - гораздо тише сказал незнакомец. - Пусть охраняют деревню всю ночь. Женщины и дети пусть переночуют в церкви, а завтра...

- Подожжем лес?

Раздался звук хлесткого удара.

- Завтра я хочу поговорить со старухой, которую вы зовете ведьмой.

Он добавил еще что-то, но Матильда уже не смогла разобрать его слов, крестьяне загудели, и поднявшийся ветер в листве совсем спрятал звуки. Она перевернулась и села, прислонившись спиной к холодным корням, на которых висели комья земли. То, мягкое, молчало и не двигалось, притворяясь мертвым, и Матильда плюнула себе на грязные пальцы, чтобы стереть кровь с разбитых колен.

- В лесу нельзя плеваться, - тихо прошелестел детский голос, и Матильда выпрямилась от неожиданности, а затем стремительно схватила бесформенную кучу, из которой шло тепло и голос. Куча оказалась суконной накидкой на еловом лапнике, посреди которой пряталась какая-то мелкая девчонка, если судить по крестьянской шапочке. Матильда на всякий случай перекрестила ее и подозрительно спросила:

- Ты не подземный карлик?

- А ты? - с ужасом донеслось в ответ.

- Я - нет, - без особой уверенности ответила Матильда. Она вытерла пот с лица, перепачкавшись в собственной крови.

- И я...

- Что ты тут делаешь посреди ночи?

- Не знаю...

- От кого ты прячешься?

- Я не знаю... - она (или все-таки он) говорил с ужасным невнятным крестьянским произношением, как будто рот был набит кашей.

- Да что ты вообще знаешь? - Матильда оттолкнула крестьянку прочь.

- Я жду бабку... Она привела меня сюда и здесь оставила. Сказала, надо ждать ее, - прошептала девочка. - Я просила ее быть здесь. Дома опасно. У людей кровь сама не своя. У тебя тоже не такая.

- Что за ерунду ты несешь?

- Она обещала мне спеть, - девчонка неожиданно затянула тоненьким жалобным голоском колыбельную, и Матильда зашипела на нее.

- Хочешь приманить собак? - она помолчала, прислушиваясь, но лая не было, а потом жестоко отрезала: - Твоя бабка тебя просто бросила здесь. Я слышала, крестьяне так часто делают с ненужными детьми, особенно если у них нет родителей.

- Но у меня есть и отец, и мать... - робко возразила девчонка, но Матильда только тяжело вздохнула. Она дотронулась до коленей и зашипела.

- Дай мне что-нибудь остановить кровь, - скомандовала она.

- Нужно найти паутину...

- Так ищи! Я не могу вернуться домой в таком виде. Дед выпорет меня за то, что я ушла без спросу.

- О-о, - сочувственно вздохнула девчонка. Матильда слышала, как глупышка послушно шарит по стенам ямы, не подозревая о том, что пауки не ткут паутину на земле. Послал Господь еще одно испытание! Где-то вдалеке завыли волки, и малявка замерла на месте.

- Не бойся. Они не придут сюда. Волки не терпят запахи гари.

- Гари?

- Ну да. Они уморительно чихают, когда им в нос попадает дым. Дедушка принес мне один раз волчонка с охоты, - неожиданно сказала Матильда. - Ведь знаешь, последнего из выводка нельзя убивать. Он меня, правда, боялся, но ел все, что я ему давала. Ненавидел железо, порох и дым.

- А что горело? - малявка осторожно дотронулась до ее рукава в темноте.

- Да каша из печки подгорела. Или ты про сегодня спрашиваешь? Не знаю. Я пришла посмотреть, что здесь творится, и вдруг везде оказались люди, зажгли огонь, вывели собак. Я хотела убежать, но не успела... - про испуг она промолчала, чтобы не давать крестьянской девчонке повода смеяться.

- А меня бабка Магда спрятала, - простодушно сказала та. - Она сказала, что люди нас боятся, и мы ушли сюда. Она сделала нам лежанку и принесла немного еды от матушки. А сама пошла посмотреть, что творится в деревне.

- Ну и зря, - проворчала Матильда. Жар от погони прошел, и она вдруг поняла, что очень замерзла, когда дрожь охватила ее с ног до головы.

- Она вернется! - убежденно сказала малявка и подала Матильде латаное покрывало. Она нырнула под него сама, и Матильда прижала ее к себе, чтобы было теплей. - Она придет за мной и поможет тебе добраться домой.

- Пф! Я способна это сделать без всяких старух.

Девчонка ничего не ответила, и Матильда услышала тихое сопенье. В деревне залаяли собаки, и она туже закуталась в одеяло, словно хотела пропитаться чужим запахом. "Интересно, что скажет дед, если узнает, что я сижу под одним одеялом с крестьянкой? - подумала она, но мысли текли тягуче, как сладкий сироп, который один раз дедушка привез на какое-то Рождество. - Это против этикета... Но пусть. Главное, не спать. Как только все утихнет, и я согреюсь... надо искать дорогу домой..."

Из-за облаков вышла луна, и в облаке света, которое появилось меж вывернутых, узловатых корней, возникла фигура, и Матильда узнала в ней деда. Она сбросила одеяло с плеч и подскочила к нему; дед грустно положил ладонь ей на голову и потрепал по волосам. Она никак не могла поймать его взгляда, но ей было рядом с ним покойно и хорошо...

Луна действительно вышла из-за облаков, но ее свет терялся в переплетении ветвей, и обе девочки крепко спали в глубокой тени холодного и мертвого дерева.

Лене проснулась от холода и оттого, что сильно хотелось есть. Она села, потянув одеяло на себя, потерла глаза кулаками и замерла: было уже совсем светло, и гомонили птицы, перебивая друг друга. Из-под одеяла донеслось недовольное ворчание, и рука ночного незнакомца ловко отобрала у Лене остатки лоскутного покрывала. Лене вздохнула, поправила платок, которым бабка Магда вчера повязала ей голову, и от нечего делать попрыгала на одной ноге, поглядывая наверх. Бабки нигде не было видно, и Лене уговаривала себя, что та просто задержалась в деревне... Или ее позвали лечить кого-нибудь. Или еще что-нибудь. Мало ли что та могла делать? Думать о вчерашних словах ей не хотелось, но они все время шли ей на ум: "она тебя бросила", и Лене всякий раз ежилась.

Вдобавок ко всем неприятностям ей захотелось писать, но она постеснялась садиться при спящем мальчишке и только потеребила одеяло, чтобы он поскорей проснулся.

- Что тебе надо? - недовольно и невнятно спросил ночной гость, перевернувшись на другой бок, но затем вдруг замер, сел и резко скинул с головы одеяло.

- Уже день? - спросил он изумленно. - Мне же надо домой!..

Лене горько расстроилась, увидев его при свете солнца. В темноте она навоображала себе черти что, но это был самый обыкновенный мальчишка, не старше ее брата, в господской одежде, расшитой какими-то блестящими шнурами и с настоящими оловянными пуговицами. Волосы у него были не темные и не светлые, а так; глаза какого-то зелено-коричневого цвета, каким бывает болотный мох; и весь он был каким-то костлявым.